– Я – это я. И перестань вокруг меня бегать.
Элис только теперь догадалась, что голос доносится со стороны голубой ивы. Но каким образом?
– Ты дерево? А как ты можешь говорить?
– Так же, как ты – слушать, – в тихом скрипучем голосе послышалась нотка раздражения. – Так что там с совестью?
Не дождавшись ответа от Элис, которая была слишком удивлена, чтобы что-то сказать, голос подытожил:
– Значит, она у тебя отсохла. За ненадобностью.
– Это как… Подожди! – возмутилась Элис. – Что значит «отсохла»? И почему она должна меня мучить?
– Совесть изводит, когда понимаешь, что делаешь что-то плохое, – теперь в голосе снова звучала грусть. – И терзает она только тех, у кого она есть.
– А что же такого плохого я сделала?
Дерево вздохнуло, и на голову девушке посыпались тонкие листья.
– Давай сюда свои ножи! Я их буду кидать в тебя, а потом спрошу, «что такого плохого я сделала».
– Тебе больно? – уже тише спросила Элис.
– А ты разве не умеешь чувствовать боль других? Тогда я тебя научу. Положи руку туда, куда ты бросала свои железки…
Элис послушно приложила ладошку к свежим трещинам на коре дерева, где местами выступил сок, и прикрыла глаза. Сначала она не ощутила ничего. Но потом вдруг ее рука словно приросла к коре, будто дерево стало ее частью. Вернее, наоборот: она стала частью дерева.
На мгновение девушка почувствовала, как свободно тянутся к солнцу ее руки-ветки, как там, в глубине, крепко вплетаются в землю ее собственные ноги-корни. И еще – как ноют свежие порезы на коре…
– Ой-ой! – воскликнула Элис и отдернула руку. Наваждение исчезло, и она тут же внимательно оглядела свое тело. Руки заканчивались не ветками, а ноги – не корнями. – Что это было? Я будто приросла к стволу, – прошептала Элис и ощутила сильную боль…
– Это хорошо, – снова тряхнуло листьями дерево. – Теперь ты, надеюсь, больше не будешь бросать ножи в живое существо просто ради забавы.
– Извини, пожалуйста, я не знала… Я не думала, что ты настолько живое.
– Что значит «настолько»?
– Просто у нас… ну, на Земле… деревья не говорят.
– Если они молчат, это еще не значит, что им не больно, – прошелестела ива. – Но на самом деле им есть что сказать, только надо уметь слушать…
– Для меня все здесь еще так необычно, – призналась Элис. – Хотя это и мой мир тоже, я тут родилась… Однако мне пока непросто привыкнуть к нему. Раньше я жила обычной жизнью: училась, гуляла, у меня была семья. А теперь…
– А теперь у тебя нет родных? Ты не гуляешь и не учишься? – удивилась голубая ива.
– Нет, все это есть… Но по-другому. Там я точно знала, что будет завтра. И была убеждена, что папа защитит меня от всех бед на свете, ведь он такой сильный и умный! Чтобы он мною гордился, я старалась справляться со всеми трудностями, с которыми сталкивалась. Теперь же оказалось, что это были всего лишь пустяки, а настоящие трудности ждут впереди. И я не уверена, справлюсь ли…
Только сейчас до Элис дошло, что она неожиданно разоткровенничалась с деревом, которое еще десять минут назад использовала как мишень, и что это самое дерево положило ей на плечи несколько веточек, словно обнимая.
– Не беспокойся, – успокоила ее ива, – все образуется…
– Спасибо, – прошептала девушка. – И… прости за ножи.
– Элис!
Сквозь ветви показалось зеленое одеяние Майи. Она шла к девушке, шагая по дорожке.
– Ну все, мне пора, – шепнула Элис и на прощанье легонько похлопала голубую иву по толстому стволу. – Еще увидимся. – Она выскочила навстречу своей наставнице. – Я здесь! Вот, тренировалась с ножами…
Майя внимательно посмотрела на нее и понимающе улыбнулась.
– Сегодня я хотела рассказать вам о взаимодействии с разными живыми организмами. Но, кажется, кое-кто меня опередил.
– Да, я говорила с деревом, – созналась Элис, которая шла рука об руку с магистром к большим камням, где они обычно беседовали. – Знаешь, Майя, я столько упустила там, на Земле! Столько всего не сделала! Я могла слушать голоса деревьев и птиц… Летать по воздуху… Любоваться тем, что было вокруг меня… Но я ничего не замечала. И тратила время на ерунду…
– Твоей вины в том нет, – утешила ее Майя, – просто ты не догадывалась посмотреть на мир другими глазами. Так же, как и Кэти… Кстати, где она?
– Кэти? – недоуменно повторила Элис. – Я думала, она в храме, готовится к уроку медитации… Может быть, она с Эскером?
– Привет! – донесся до них голос юноши, приближавшегося к ним со стороны лужайки. Джаси, как всегда, бежал рядом с Эскером, часто передвигая маленькими ножками. – Вы, случайно, не знаете, где Кэти? – спросил парень.
Майя нахмурилась:
– Мне это не нравится… Кто видел ее последним?
Обычно безмятежное лицо магистра стало обеспокоенным.
– После занятий с Урмом мы с ней разошлись, чтобы немного попрактиковаться наедине, – стала вспоминать Элис. – Она пошла к храму, а я сюда.
– Но в храме ее не было! – теперь уже не на шутку разволновалась Майя. – По крайней мере, я ее там не видела.
– Тогда где же она может быть? – Элис ощутила, как сердце на мгновенье замерло, а затем учащенно застучало. Слабое тревожное предчувствие появилось в нем и с каждой секундой начало стремительно крепнуть. Сестра в опасности – Элис уже почти не сомневалась в этом.
«Где это я?» – подумала Кэти, трогая ушибленный затылок. Голова еще до сих пор кружилась после падения, соображалось туго. Она в который раз терла глаза и моргала, но светлее от этого не становилось.
– Или я ослепла, или здесь так темно, что ни один лучик не пробивается, – пробормотала себе под нос девушка.
Тишина вокруг была невероятно насыщенной и объемной, поэтому сразу же поглотила ее слова.
Борясь с подступающей паникой, Кэти постаралась успокоиться. «Элис бы так не трусила», – пристыдила она саму себя, и это помогло ей собраться.
– Так, сначала надо выяснить, где я и как сюда попала, – произнесла она вслух, разбивая собственным голосом гнетущую тишину. – Каким образом я могла оказаться здесь, где бы ни было это «здесь»?
Кэти старалась вспомнить, что произошло перед тем, как неведомая сила закружила ее и бросила в эту темноту.
…Вот она идет через зал храма. Останавливается, чтобы рассмотреть необычный знак, выложенный из камня в дальнем углу. От него исходит едва заметное зеленоватое свечение. Кэти подходит ближе и… оказывается неизвестно где. Что же произошло? Почему ее перебросило неведомо куда?
– Я ни слова не говорила, ничего не трогала, – продолжала вслух рассуждать девушка. – Если только… О чем я думала? Кажется, о Земле… О Флиттоне, о нашем доме, о соседях… Да, еще о Майкле… И что, разве эти воспоминания могли перенести меня сюда?
Она судорожно вздохнула. Нет, мысли о доме никак не вязались с тем, что с ней случилось. Значит, обратно этим же путем ей в храм не попасть. Надо выбираться по-другому. И как же это сделать в кромешной тьме?
– Я ведь могу излучать свет! – хлопнула себя по лбу Кэти.
Но одно дело погрузиться в светлые эмоции, когда ты спокоен и рядом с тобой друзья, и совсем другое, если ты находишься один в неизвестном месте, а сердце колотится настолько сильно, что вот-вот выпрыгнет из груди!
– Так… – Кэти попыталась сосредоточиться. – Теплая энергия… Нежность… Любовь… Элис…
Как ни странно, полная темнота помогла найти нужные эмоции: ничто не отвлекало от воспоминаний.
…Вот маленькая Элис бежит к ней, протягивая пухлые ручки… Сестра просит покачать ее на качелях… Кэти совсем чуть-чуть выше ее ростом и сама хочет кататься, но уже понимает: она – старшая, и ей нравится это… Кэти качает Элис на качелях, а та заливается счастливым смехом… И вдруг сердце маленькой Кэти переполняет такая любовь и нежность, что хочется плакать…
Свет вырвался из ее груди. Он был очень ярким, поэтому на десяток шагов осветил каменную кладку стен. Никогда на тренировках с Урмом и Майей у нее так не получалось.
Как бы то ни было, темнота отступила. Теперь можно куда-то двигаться.
– Спасибо, Элис, – тихо сказала Кэти и медленно пошла вперед, искать выход.
Вскоре она поняла, что находится в тоннеле, невероятно длинном – конца его не видно. Но больше всего настораживало то, что ни малейшего дыхания ветерка не пробивалось сквозь щели в камне.
– Может, я под землей? – предположила Кэти и вдруг услышала слабое эхо, зазвеневшее где-то впереди.
Девушка двинулась на звук, и неожиданно, за очередным поворотом, ее глазам открылся каменный зал, поражавший своими размерами. Сказать о нем «большой» было бы так же неуместно, как назвать кита аквариумной рыбкой. Он был невероятно огромен. Есть ли здесь потолок, определить было трудно. Громадные каменные массивы колонн, покрытые множеством символов, взлетали вверх, как вековые сосны в древнем лесу, и терялись в темноте. Так же растворялись во мгле и стены. Кажется, посреди этого зала спокойно мог поместиться даже целый квартал домов с лужайками и дорожками. И все это место словно дышало древней мощной силой, готовой ожить в любой момент.
