– Стоп! Зависни! Ниже давай!
То, что увидел полковник...
– Что это?
– Это коровьи кишки... – сказал кто-то из офицеров.
Кто-то убил корову и выпотрошил ее – груда беспорядочно перемотанных кишок лежала последи поля, и над ней роилась целая туча мух, ринувшихся на разведывательный беспилотник в бессмысленную атаку. Тут же – буквально лужа подсохшей крови.
– Волк? Ну-ка, повыше...
– Стоп!
Вертолетик завис.
– Господин полковник, это не волк! Он бы кости оставил, а тут просто кишки! Кто-то выпотрошил корову, а мясо утащил с собой! Или увез!
– Господин майор, можно чуть ниже и левее?..
Вертолет опустился ниже, повинуясь командам оператора – и все увидели следы автомобильных покрышек...
– Ниже! Сюда наведи! Увеличение!
А это еще интереснее. Рядом со следом автомобильной покрышки в примятой траве поблескивала гильза...
– Патрон от снайперской винтовки или пулемета. Штатный, – сказал кто-то.
– Да, господа, и след от покрышек знакомый – это армейская машина...
– Военная часть на подножном корме, похоже...
– Вожатый, мы можем пройти по следу машины?
Офицер щелкнул пальцем по левой верхней части экрана, где были какие-то ничего не значащие для непосвященных цифры.
– Господин полковник, еще пять километров, и все. Дальше аппарат потеряет управляемость и упадет.
– Действуй. Пять так пять.
– Есть!
Вертолетик споро полетел по следу, трава еще не успела выправиться, и видно все было отчетливо. Получалось так, что кто-то подъехал на машине, выстрелом из винтовки завалил корову, спустил кровь, выпустил кишки, а мясо увез с собой...
– Господин полковник, выходит на дорогу...
– Замри!
Вертолетик замер – все отчетливо увидели, что машина поднялась на насыпь и повернула налево...
– Похоже, ушли к Варшаве...
– Там голодают, наверное...
– Господин полковник! – крикнул один из офицеров. – Дали картинку с вертолета! По фронту от нас в населенном пункте воинская часть!
– Переключай на меня! Разведчика возвращаем!
– Есть!
Картинка на терминале снова сменилась – разведчик мог вернуться и так, без управления – он помнил начальную точку маршрута и летел к ней кратчайшим путем.
А на терминал командира с одного из висящих над ними вертолетов – пока колонна стояла, они сделали разведывательный рейд – дали картинку. Небольшой городок... улицы... автомобили... костел – и боевая техника. Много...
– Пушечный БТР... грузовик, два... еще БМП, грузовик... БТР...
– Стоп! У костела! Отмотай назад!
Как и в любом польском населенном пункте, центром его была городская площадь с ратушей и костелом. И вот на этой площади, малолюдной, стояли несколько человек в форме, смотрели вверх и махали флагом...
– Что это за флаг?
– Господин полковник, это похоже на простыню с кровати, – сказал кто-то.
– Белый флаг! Они сдаются!
– Хафиз, рацию на прием! Выходи на рабочую частоту!
Для сохранения секретности каждая из бронеколонн, вошедших сегодня на территорию Польши, принуждена была соблюдать радиомолчание. Все необходимые данные колонна получала с вертолетов и собственных разведчиков, при необходимости отдать или получить срочные приказания связь держали только через спутник, по выделенному на каждое подразделение отдельному каналу. Не включали даже рации на прием – современные средства разведки позволяли их засечь.
– Господин полковник, они сдаются! Они хотят нам сдаться.
Нарушая приказ, полковник протянул руку к микрофону.
– Полковник Голеватый, русская армия! С кем имею честь?!
– Я генерал бригады Руммель, мы видим ваш вертолет. Мы хотим, чтобы вы прислали парламентеров для принятия капитуляции.
О как!
– Генерал, вы имеете честь представлять всю Армию Людову?
– Нет, я представляю только вторую бригаду территориальных войск Армии Людовой. Мы не желаем воевать с вами и хотим сдаться! Давайте не будем проливать кровь.
– Тогда выдвигайтесь вместе с боевой техникой на окраину города, я лично прибуду принимать вашу капитуляцию.
– Так точно, выдвигаемся. Конец связи.
Полковник посмотрел на окружавших его офицеров, а они посмотрели на него. Потом полковник сплюнул на пол, хотя в КШМ делать это было нельзя...
До предместий Варшавы ровно тридцать один километр. И четыре часа, чтобы их достигнуть...
...Принимать капитуляцию поляков пошли на нескольких машинах – две гаубицы, две установки огневой поддержки, три бронетранспортера с личным составом, – чтобы принять оружие и технику. В головной машине, прямо на броне, поехал полковник Голеватый, оставив вместо себя за старшего начальника штаба бронебригады, турка по имени Гуль. Еще одна группа, в составе четырех машин, форсировав дорогу и разогнав коров, одной из которых сегодня сильно не повезло, зашла с левого фланга, чтобы в случае обмана ударить по противнику изо всех стволов, в том числе из двух стомиллиметровок. Координаты известны, поставить снаряды на воздушный взрыв над дорогой – ах как хорошо прилетит.
Но поляки и в самом деле собирались сдаваться.
Их было много, но вооружены они были плохо – три пушечных БТР, две БМП и один тяжелый скорострельный миномет поддержки. Все остальное воинство – на грузовиках, частично армейского образца, частично гражданских, реквизированных. Некоторые – бронированы, кустарно оснащены пулеметами и «АГС». Всей этой силы против вертолетов и бронетехники бригады хватило бы ровно на десять минут скоротечного боя.
Как это и полагается при капитуляции, поляки вышли из населенного пункта, выстроились у машин. Среди грузовиков было несколько дорогих внедорожников и даже один роскошный представительский «Даймлер», тоже, вероятно, из конфискованного.
Ну, как же. Польский пан генерал и не на «Даймлере»... сдаваться едет. Это как-то даже... не комильфо.
* * *
Пан генерал оказался молодым, еще крепким, с роскошными кавалерийскими усами. Форма на нем была русской армии, парадной, с генеральскими погонами, что придавало ситуации некий сюр. Полковник русской армии в полевой форме принимает капитуляцию генерала русской армии в форме парадной.
Да, бред...
Едва полковник подошел к группе польских офицеров, пан генерал шагнул вперед, протянул свой роскошный палаш, который полковник не взял, и начал толкать, очевидно, заранее заготовленную речь:
– Пан полковник. От своего имени и от имени второй бригады Армии Людовой я заявляю о том, что мы не намерены оказывать сопротивления русской армии, и прошу принять мое оружие в знак капитуляции нашей бригады. Для нас война закончена!
Голеватый криво улыбнулся:
– А что так, пан генерал бригады? Может, повоюем немого? Хоть для приличия...
Пан генерал недоуменно огляделся, словно ища поддержки у своих подчиненных, но его офицеры сочли за лучшее помолчать.
– Но мы сдаемся! – наконец сказал генерал.
– Это я вижу... А остальные также хотят сдаваться?
Опережая друг друга, «офицеры» закивали.
Увы, такова была польская шляхта – сложно найти дворянство омерзительнее ее. При Екатерине за Польшу и влияние в ней боролись две страны: Россия и Пруссия. Дипломаты каждой из них потратили немалые деньги на подкуп шляхты – шляхта взяла деньги и выбрала двух королей, в результате чего в Польше началась гражданская война. Во время польского мятежа при Государе Александре Втором польские и малороссийские крестьяне сбивались в группы, чтобы убивать... рыскающих по округе шляхтичей-революционеров. После мятежа 1863—1864 годов количество шляхтичей в стране начало возрастать в геометрической прогрессии. Наверное, было ошибкой приравнивать польское дворянство к русскому с предоставлением всех прав и привилегий. В Польше началась настоящая мания перехода в шляхетство. Самые разные люди заявляли о своем шляхетстве, либо не предоставляя никаких подтверждающих документов, мол, во время рокоша все сгорело, либо предоставляя поддельные документы, на изготовлении которых специализировалось сразу несколько еврейских контор в Малороссии, там же изготавливали поддельные паспорта и фальшивые ассигнации. В результате, по переписи двадцатого года, к шляхте относилась пятая часть (!!!) польского населения, притом что в Российской империи в то время потомственное дворянство имели примерно 0,3 процента населения, а личное – от полутора до двух. Ненормальна эта ситуация была еще и тем, что по Польской конституции высшим органом власти являлся сейм, а сейм собирался с участием всей шляхты. Вот и получалось, что для принятия какого-либо решения нужно было привлечь каждого пятого жителя страны, а право «вольного вето» блокировало принятие решений, если против выступит хотя бы один шляхтич.
Ну и как тут управлять такой страной?!
Воевать же «шляхтичи» не желали. Вот ударить в спину, вырезать мирное население – пожалуйста[47], а воевать, когда в километре-двух от тебя развернулась к бою целая тяжелая бронебригада, – это увольте. Какая, на хрен, неподлеглость – ляжем под любого, даже с удовольствием...
