раскаяния или угрызений совести. Словно не людей живых резал, а траву косил.
На вахте у трапа стоял уже другой матрос, так что Сашка, поднявшись на площадку трапа, попросил его позвать Макара Ильича. Окинув его удивленным взглядом, матрос достал свисток и, выдув замысловатую трель, снова убрал его в карман. Появившийся словно из-под палубы боцман, увидев парня, удовлетворенно кивнул и, махнув рукой, скомандовал:
– Явился. За мной иди.
Отведя Сашку на нижнюю палубу, он свернул в боковой коридор и, толкнув одну из дверей, жестом указал ему в проход, попутно поясняя:
– В кубрике у нас постоянная команда живет. А временные, вроде тебя, вот в таких кандейках обитают. Бросай вещи, и пошли в каптерку. Переодевать тебя станем. Раз уж решил стать матросом, так изволь соответствовать.
– Это я всегда пожалуйста, – усмехнулся Сашка, засовывая свой мешок в рундук.
– У нас не воруют, так что двери не запираются, – высказался боцман, по-своему оценив взгляд парня, брошенный им на дверь.
– Ну и слава богу, – развел Сашка руками и последовал за боцманом, получать форму и наряд на работу.
* * *
Веревочная швабра со смачным плюхом опустилась на палубу, и Сашка, вздохнув, принялся елозить ею по ровным тиковым доскам.
«Взялся за гуж, полезай в короб», – усмехнулся он про себя, выплескивая грязную воду за борт.
Матрос из него был никакой, так что все его обязанности сводились к простому и понятному, принеси – подай, иди нафиг, не мешай. Главное, что дело свое он должен был делать после полуночи, чтобы не беспокоить пассажиров. Этого он и добивался. Так парень не привлекал к себе внимания и не пугал важных персон своей рожей. Днем, отоспавшись в своей кандейке, он выполнял разовые поручения, постоянно держась поблизости от боцмана.
Тот умудрялся инспектировать судно, не попадаясь на глаза пассажирам. То и дело в коридорах нижней палубы слышался его зычный голос, раздававший указания матросам. Сашка, пользуясь относительной свободой, на палубу вылезал только ночью. А вот днем делал все, что было приказано. Впрочем, особых поручений для него у боцмана не было. Ведро, швабра и забортная вода, это все, что ему доверяли. Но парень и не думал огорчаться. Главное, он двигался в нужном направлении, а остальное и потерпеть можно.
Так было и в тот день. Пароход благополучно прошел пролив Дарданеллы и Мраморное море, когда вахтенный матрос распахнул дверь его кандейки и, не переступая комингс, порог по-сухопутному, скомандовал:
– Саня, хватай ведро и швабру и бегом на верхнюю палубу. Там срочно прибрать надо. Боцман приказал. Он и сам там. Тебя ждет.
Кивнув, Сашка одним движением поднялся с койки и, прикрыв за собой дверь, поспешил за инвентарем. Выбравшись на палубу, он пошел в указанном направлении, стараясь держаться подальше от чистой публики. Макар Ильич, увидев его, одобрительно кивнул и, жестом подозвав поближе, тихо велел:
– Вон там, на площадке народ видишь?
– Так точно.
– С нашего краю на палубе кровь. Замой, пока не засохла.
– Сей момент сделаю, – быстро кивнул Сашка и, не удержавшись, спросил: – А кровь-то откуда? Случилось чего?
– А-а, – скривился боцман, обреченно махнув рукой. – Скучно господам, вот и удумали кулачной борьбой развлекаться. Англичанин там один. Ловок, бес. Уже третьему противнику морду разбил. Так что ты поосторожнее. И главное, водой никого не забрызгай.
– Так, может, вы со мной пойдете. Как-никак, вы при должности, а я так, матрос, – чуть подумав, предложил Сашка. – Пусть видят, что о них заботу проявляете.
– И то верно, – вздохнув, согласился боцман. – Пошли.
Быстро сбросив ведро за борт, парень ловко вытянул его за веревку наверх и, стараясь не расплескать воду, поспешил за начальством. Аккуратно потеснив зрителей, боцман пальцем указал Сашке на пятна крови, и тот тут же принялся смывать ее, стараясь не сильно шлепать мокрой шваброй по доскам. Между тем на площадке, огороженной четырьмя стульями и веревкой, прохаживался крепко сбитый мужчина в спортивном трико. И боксерских перчатках.
Увидев этот наряд, Сашка едва сдержал смех. Уж очень это все напоминало кадры из фильмов. Англичанин в очередной раз пригласил на ринг нового противника, но желающих так и не находилось. Тогда он жестом подозвал к себе мужика средних лет, очевидно слугу, и, прошептав ему что-то, громко сказал:
– Я хочу добавить интереса в наше развлечение. Господа, я заплачу любому, кто выйдет на ринг, двадцать английских фунтов.
Зеваки дружно начали переглядываться. Сашка, отжав швабру, принялся снова затирать кровь.
– Тридцать фунтов, господа! – увеличил ставку англичанин, уже начиная злиться. Слуга по его знаку достал из кармана бумажник и, отсчитав нужную сумму, вскинул купюры над головой.
– Смени воду и протри чистой, – тихо приказал боцман, окинув взглядом Сашкину работу.
Кивнув, парень подхватил ведро и поспешил к борту. Быстро сменив воду, он вернулся обратно, но доделать работу не успел.
– Пятьдесят фунтов! – яростно выкрикнул англичанин и, не увидев желающих, обратил внимание на работающего парня. – Эй, ты. С ведром. Сюда иди, – приказал он, ткнув в направлении парня боксерской перчаткой.
Сказано это было по-английски так, что для парня не было проблемой сделать вид, что он не понял, что обращаются к нему. Он и вправду не знал этого языка. Впрочем, он изначально старался держаться так, чтобы его прикрывали зеваки, и смотрел на ринг только краем глаза.
– Я сказал, подойди сюда, парень, – прорычал британец, подскакивая к веревке.
Боцман незаметно толкнул Сашку, и тот, выпрямившись, удивленно посмотрел на странного пассажира.
– Вы ко мне обращаетесь, мсье? Простите, но я не говорю по-английски, – произнес он с безупречной вежливостью.
– Я уже понял, – хмыкнул британец с заметным презрением. – Я предлагаю тебе бой, парень. Судя по твоей физиономии, драться ты умеешь. Пятьдесят фунтов, если продержишься против меня три минуты по часам моего слуги.
– Я не знаю правил этой борьбы, мсье. Я умею драться только так, как дерутся на улицах. А там, как известно, правил не бывает, – пожал Сашка плечами, снова берясь за швабру.
– Я тебя не отпускал, – снова принялся яриться британец.
– Простите, мсье, но я нахожусь на службе и должен выполнять свои обязанности, – вздохнул парень, покосившись на боцмана.
Им на помощь протолкался вахтенный офицер и, с ходу сообразив, что происходит, попытался урезонить буйного пассажира.
– Сэр, этот матрос находится на вахте, и я не могу допустить, чтобы он развлекал только вас, – произнес он на хорошем английском.
– Здесь достаточно много пассажиров, которым скучно, – моментально нашелся британец. – Прикажите ему выйти в ринг. Это нас всех развлечет, – добавил он, презрительно усмехаясь.
– А если он нанесет вам увечье? – снова попытался разрулить
