не знаю, — опять начала сомневаться жена. — Зачем так торопиться? Ну, поженятся они. А дальше что? Художница… На рынок её не поставить, опыта нет, сможет она торговать-то, вообще? Видела я как-то одну художницу, она такая рассеянная была! У нее весь товар унесут, пока она витать в облаках будет!
— Ты что, Томуна! Внуков не хочешь? — перешёл на повышенные тона Сосо. — Художница, не художница, уже не важно! Ты посмотри, сколько Рамазу уже лет! Да чёрт с ним, с рынком, вообще. Справлялись мы там без неё и дальше справимся. Пусть она лучше дома сидит, картины свои малюет да детей рожает одного за другим.
— Угу, детей рожает, одного за другим, — проворчала в ответ жена, — в тридцать-то лет? Она старая уже!
— А ты думаешь, эту прогонишь и сразу появится двадцатилетняя? — раздражённо спросил Сосо. — Ксюшу, между прочим, учёный замуж звал! Я про него все уже разузнал. Кандидат наук, понимаешь, большим академиком будет. Думаешь, он дурак? Просто, какую-то первую попавшуюся нашёл и бегал за ней с цветами, умолял замуж за него выйти? Короче, когда Рамаз её знакомиться приведёт, чтоб рожи кривые мне тут не корчила! Поняла? Чтобы улыбалась только ласково! Да дочкой звала!
* * *
Святославль. Механический завод. Кабинет директора.
Видя, что на заводе начинают шептаться за спиной у Шанцева, что мужик сломался от всей этой истории, не выдержал, председатель профкома все же отправился к нему. Решил, что выскажет все, что думает, а там пусть как будет, так и будет.
— Александр Викторович, — вошел Михаил Иванович к директору в кабинет с деланно безмятежной улыбкой. — А как вы смотрите на то, чтобы съездить куда-нибудь в отпуск, сменить, так сказать, обстановку?
— Какой отпуск, Иваныч? Ты в своём уме? — удивлённо уставился на него Шанцев.
— Надо, Александр Викторович, — сменил тон на серьёзный председатель профкома. — Отдохнуть вам надо. Ну хоть вот в тайгу на охоту, на рыбалку отправиться… Здоровье-то оно не казённое. А вы на пределе, на таком взводе!.. Весь завод это заметил. Или, хотите, путевочку организую на оздоровление? Ялта, Алушта, Минводы — для вас что угодно найдем!
— И дальше что? — начал раздражаться Шанцев. — Завод уже план выполнил? Заняться тебе больше нечем, только как о моём здоровье думать? Иди работай, Иваныч! И мозги мне не компостируй!
* * *
Грозненский район. Станица Первомайская.
Перебравшись в дом, и рассевшись вокруг большого стола, большая семья Ахмада продолжила искать вариант подарка для спасителя их родственника.
— Пасынок Ахмада среди таких людей там в Москве вращается, — взял слово дядя Ахмада Малик, — которые уже всё имеют, о чём простые люди только мечтают. Всё, о чем мы сами думаем, у них уже есть. Но есть все же кое-что, что и они любят! Красивые старинные вещи, с историей. Старая книга с автографом писателя, например, или шпага какого-нибудь военачальника.
— У кого есть старинные вещи? — тут же бросил клич брат Ахмада Иса.
— У Халимы ковёр персидский, — вспомнил один из соседей. — Помните, то ли её дед, то ли прадед из Ирана привёз? Шелковый!
— А что? Персидский шёлковый ковёр, сам по себе, хороший подарок, — поддержал дядя Малик. — А про этот говорят, что он у самого падишаха в кабинете сто лет назад лежал. Надо деньги собирать…
— И сколько предложить ей за такой ковёр? — спросил Ахмад.
Родственники собрали две с половиной тысячи рублей и пошли к одинокой вдове Халиме, потерявшей в войну и мужа, и двоих сыновей.
* * *
Москва. Малая Семёновская улица.
— Регина! — заорал, испугавшись, Рашид, когда не смог войти в квартиру. — Ты чего? Что с тобой?
Она упала на четвереньки, когда он открыл дверь и толкнул её.
— Всё нормально, — поспешила ответить она, отползая в сторону. Рашид ворвался в квартиру и поднял её с пола.
— Родители приходили? — спросил он.
Регина кивнула.
— Что говорили?
— Что меня из МГУ отчислят, когда выяснится, что я твоя любовница, — потерянно взглянула она на него.
— Никто тебя не отчислит, я не дам, — уверенно ответил он, обнял её и прижал к себе.
* * *
Святославль. Дом Шанцевых.
Вернувшись домой с работы, Шанцев уже привычно достал к ужину запотевшую бутылку из морозилки. В последнее время его не отпускало без водки. Стараясь не замечать укоризненно-беспокойного взгляда жены, он налил себе стопочку.
И чего я на Иваныча набросился? — выпив её, стал думать он. — Ну, ведь и правда, нервы ни к чёрту стали. Надо отпуск брать. Сам же об этом думал. Правильно Иваныч говорит. Надо будет извиниться перед ним в понедельник. Нехорошо получилось… И махну куда-нибудь!.. А куда? О, брат же двоюродный из Благовещенска уже сколько лет в гости зовёт. Говорил, у них там рыбалка не чета нашей. Рыба красная. Икра ведрами.
А о том, как счеты свести, после отпуска буду думать. На свежую голову. Не за счет своего здоровья.
* * *
Грозненский район. Станица Первомайская.
Мужчины отправились к одинокой вдове целой делегацией. В дом все ломиться к ней не стали, попросили старушку выйти к ним на улицу.
— Пусть будет день вам добрым! — вышел вперёд дядя Малик, — Халима, просим у тебя продать твой ковёр персидской. Вот, денег собрали, — протянул он ей ощутимую стопку разнокалиберных купюр. — Здесь две с половиной тысячи.
На лице Халимы отразилось крайнее удивление. Эта сумма для одинокой пенсионерки была просто нереальной.
— Зачем вам мой ковёр? — спросила пожилая женщина и Малик с племянниками рассказал ей историю чудесного спасения Ахмада.
— Ты же знаешь, Халима, как мы относимся к таким вещам, — продолжал Малик. — Ахмад должен отблагодарить пасынка. Ему пришлось больших людей о помощи просить, чем это всё ещё ему аукнется, одному Аллаху известно.
Халима выслушала внимательно, взглянула на Ахмада и сказала:
— Я хотела ковер этот сохранить, чтобы меня в нем, завернув, похоронили. Чтобы на мне закончилась история моего рода, тесно с ним связанная. Но по правде говоря, для такого и простой ковер вполне подойдет. Берите персидский ковёр. А денег не надо. За такое деньги брать нельзя. Мы все одна семья, одна станица. Кто помог одному из нас, тот помог всем нам.
— Спасибо, —
