Качка заметно усилилась, за бортами зашипела вода – видно, корабль прибавил скорость. Наверху раздался довольный смех вперемешку с руганью. Прогнулся под чьими-то шагами потолок, откинулась шкура.
В узкий прямоугольник лаза заглянула противная улыбающаяся рожа козлобородого Митри!
– Што, шпыни, поймалися? – Митря довольно затряс жидкой свалявшейся бороденкой.
– Отвали, чучело, – угрюмо бросил Олег Иваныч. – А то сейчас как плюну в глаз!
– Ужо поимеешь за чучело-то! – погрозил кулаком Митря и, обернувшись, прокричал кому-то: – Стяпашка, глянь, развязались, шпыни-то. Нут-ко, слазьте-ка вниз, робяты!
Он отступил в сторону, и в узкое обиталище пленников спрыгнули двое молодых крепких парней в застиранных, выбеленных солнцем и ветрами, рубахах. Незлобиво пнув пленников, они тщательно перевязали стягивающие руки ремни, обильно смачивая их какой-то дурно пахнущей жидкостью. Пока перевязывали, Олег размял затекшие запястья…
– Ну все, бывайте! – двинув попавшегося под ногу Олега под ребра, весело попрощались «робяты», ловко выбираясь на палубу.
Олег Иваныч задумался. С чего это они так радуются? Ну, поймали кое-кого, и что? Не такая уж и заслуга. А! Может, проскочили удачно мимо кого-нибудь? Типа стругов Костромича или Феофилакта. Совсем скверно, ежели так: выходит, могли б Олег с Куно немного шумнуть и… Что «и», майор не додумал, помешал Куно, поинтересовавшись дальнейшими планами «господина Олега».
– Для начала хорошо б осмотреться, а то черт его знает, где мы? Куда плывем-то? Ежели в открытом море… пардон, в озере, – один расклад, а если рядом берег – совсем другой. Кстати, не попробовать ли развязаться? Мне что-то кажется, наша недалекая охрана чересчур самонадеянна. А ну-ка…
Олег Иваныч подтянул ноги к животу. Миг – и стягивающие руки ремни оказались перед его зубами. Ну и пахло ж от них!
– Стой, господин Олег! – непритворно ужаснулся ливонец, разгадав явные намерения Олега. – Ты что, никогда не сталкивался с подобным?
Олег Иваныч пожал плечами. С чем «подобным»-то?
Рыцарь только покачал головой. Оказывается, люди козлобородого Митри не были такими уж «лямыми». Во-первых, как пояснил фон Вейтлингер, жидкость (он называл и состав, да Олег не запомнил – к чему?) была ядовита. А во-вторых – она быстро твердела и простые сыромятные ремни приобретали крепость цемента. В чем и убедился Олег Иваныч, попытавшись пошевелить руками.
– Как же они нас потом сами-то развяжут, сволочи?
– Зачем развязывать? – удивился рыцарь. – Можно распилить осторожненько!
– Ну и суки…
Олег Иваныч сплюнул на пол и раздраженно ударил связанными руками в заднюю стенку. Доска чуть спружинила. Что-то полетело на палубу, открыв в заднем борту судна маленький – в полсантиметра – глазок. Сучок, чтоб его… Через такую дырку не удерешь. Однако посмотреть вполне можно, все ж лучше, чем пялиться в щели наверху – окромя неба да сапог пиратов ни хрена не видно.
Нет, Бог никак не хотел сжалиться над несчастными пленниками – никакого берега поблизости было не видно. Да и не только поблизости. Безбрежная даль Нево-озера. Впрочем… Что-то маячило за кормою, поднимая пенистые брызги. Олег присмотрелся. Лодка! Маленький челнок, привязанный к стругу прочной веревкой. Фон Вейтлингер тоже вдосталь поразглядывал его, поцокал языком зачем-то. Потом оторвался от дырки, взглянул на соседа и перевел внимательный взгляд серых, почти как у Олега Иваныча, глаз на кормовую стенку. Стенка как стенка. На вид – вполне крепкая. Но ведь и стягивающие руки ремешки отнюдь не мягки – замечательно хорошо затвердели, качественно! Постарались «шильники», дай бог, на свои дурные головы!
– Какой хороший цемент! – довольно произнес Олег Иваныч с акцентом «Василия Алибабаевича». – Как ты считаешь, Куно, вышибем?
– С трех ударов! – улыбнулся ливонец. – Если не помешают… Доски совсем прогнили.
– А мы сейчас и не будем, – зашептал майор. – Подождем. Глянь-ка на небо! – он кивнул на верхние щели, сквозь которые виднелась уже не нежная синь неба, а угрюмая тучевая серость. Да и качка стала явно сильнее! Чтобы сидеть ровно, пленникам приходилось сильно упираться ногами в противоположную стенку.
– Надо успеть, – прислушиваясь к доносящемуся снаружи вою усилившегося ветра, предупредил рыцарь. – В бурю они пристанут к берегу. Хотя… – он помрачнел, – …хотя могут и уйти на широкую воду. В море бывалые моряки именно так и делают. Что ж, у нас, похоже, нет большого выбора!
Ветер становился все сильнее, свинцом угрюмилось небо, волны – спины морских коней – бросали струг в разные стороны, словно неумелый игрок легкий теннисный мячик. По верхней палубе забарабанили крупные дождевые капли. Все чаще и чаще… Громыхнуло. А потом та-а-ак качнуло! Словно в яму ухнули!
Олег Иваныч – человек насквозь сухопутный – внезапно почувствовал себя плохо. Этого еще не хватало! Стиснув зубы, он подполз поближе к корме и с силой ударил в нее ногами. Кроме отбитых пяток, никакого видимого эффекта действия его не произвели – то ли удар был недостаточно силен, то ли доски, вопреки предположению фон Вейтлингера, оказались не такими уж и гнилыми.
– О, нет, господин Олег, не так! – ливонец поднял повыше руки. – Вот этим узлом… Вот сюда… – он показал на пару досок, видимо, более гнилых. – С ударом грома – разом ухнем!
С ударом грома ухнули! Разом!
Да так, что бедная доска треснула сразу аж в двух местах! И тут же огромный водяной пласт с непостижимой силой ворвался внутрь, припечатав сотоварищей к стенке. Каморка быстро наполнялась водой, так что еще немного и…
Одно утешение – разбойникам явно было не до Олега с рыцарем – судя по оглушающему сухому треску, у них обломилась мачта.
Напор воды вдруг ослаб – судно заметно «клюнуло» носом, то ли напоролось на камни, то ли просто скатывалось с волны, черт его знает, вовсе не этот вопрос тревожил сейчас пленников, внезапно почуявших близкую – вот она, рядом! – свободу.
Выломав еще пару досок, Олег и фон Вейтлингер, уцепившись сцепленными пальцами за веревку, поочередно ухнули в воду… Слава Богу, хоть не холодно, лето все-таки, но тем не менее в бурных волнах со связанными руками – приятного мало. Олег Иваныч так, например, очень обрадовался, когда с помощью ливонского рыцаря оказался наконец в лодке. Хотя, если рассудить хорошенько, радостного в этом было мало – утлый дощаник посреди разгулявшейся стихии. Веревку скоро сорвало – не пришлось и перебивать, – и оторвавшаяся от корабля лодка пустилась в вольное плавание.
Выл ветер протяжно и гулко, бесновались вокруг свинцовые волны. Покрытые белесовато-коричневыми шапками пены, они накатывались на утлый челн, словно огромные живые горы. Казалось, каждая из них может стать последней. Впрочем, что – казалось – так оно и было!
