Благословив Ивана Костромича и его людей, Феофилакт со служками скрылся в темнеющих кустах. Фон Вейтлингер чуть задержался, собираясь… интересно, а что ему было собирать-то? Ливонец походил себе по берегу, зачем-то взошел на струг Костромича, спустился по шатким мосткам обратно, оглянулся… Почти все уже разбрелись по стругам спать, лишь Олег задумчиво сидел у догорающего костра, да Гришаня зачем-то шастал вдоль берега – раков, что ли, ловил.
Ага, раков, как же! Фон Вейтлингера – вот кого! Подойдя к немцу, отрок сказал что-то вполголоса, оборачиваясь незаметно на струги (ну, это он думал, что не заметно, Олег Иваныч-то еще не окончательно в бревно превратился, хоть и выпил изрядно). Внимательно выслушав отрока, рыцарь кивнул, о чем-то заговорил сам. Олег Иваныч напряг слух, сам не понимая, зачем ему это нужно, просто с детства страдал любопытством. В ночной тишине было отчетливо слышно каждое слово. Ну, почти каждое… Слышно, но ни фига не понятно! Говорили-то по-немецки! Ну, Гришаня, ну, фрукт… Интересно, откуда он знает немецкий? А откуда и Феофилакт… Может, у них тут, в Новгороде, немецкий в каждой школе учат по этим… берестяным грамотам…
Наконец, видимо, договорившись, рыцарь пожал Гришане руку, прощаясь. Высокая фигура ливонца растворилась в ночи за деревьями.
– Слышь, Гриша, а кой ляд игумен по озеру на лодьях плавает, ему что, в монастыре делать нечего? – поднявшись с бревна, как бы невзначай поинтересовался Олег. С вопросом о немецком языке он решил погодить, успеется. Гришаня засмеялся и пояснил, словно первокласснику, что монастырь-то у Феофилакта далеко, аккурат у самого Новгорода, а земли монастырские и по брегам Нево-озера есть, тот же монастырь Никольско-Медведский, что в устье Волхова, недавно отремонтированный. Да и людишки Феофилактовы рыбкой промышляют, зверем, бортничают, за ними пригляд нужен, а какой пригляд без хозяина? Вот Феофилакт и ездит иногда, приглядывает. А как людишкам без пригляду? Эдак монастырская братия без рыбы останется, чем тогда чернецы постничать будут, корой, что ли, березовой?
– Экий ты, Олег Иваныч, право слово, непонятливый, – посетовал слегка захмелевший отрок. – Допрежь чем спросить, головой подумать надо!
– Спасибо за науку, Григорий свет Федосеевич, – обиделся Олег. – А то ведь куда уж нам уж.
Слегка щелкнув Гришаню по лбу, чтоб не очень задавался, он подошел к догорающему костру, уселся на поваленное дерево и долго, до ряби в глазах, смотрел на сине-красные угли, думал. В голове шумело от выпитой медовухи.
Захрустели хворостом чьи-то шаги. Олег Иваныч повернул голову – Гришаня. Причесанный, в красивой лазоревой рубахе, шитой серебристыми нитками. Примостился рядом, протянул принесенный туес:
– Испей-ко, Иваныч.
Олег глотнул. Квас исполненный, хмельной. Вкусно. Нет, все-таки неплохой парень Гришаня, хоть и ушлый слишком.
– Чевой-то ты, Олег Иваныч, пояс свой в руках держишь, бить кого-то собрался? – приняв туес обратно, поинтересовался отрок. А и правда, чего? Олег усмехнулся: ну надо же – хотел ведь ливонцу подарить пояс-то, а вот поди ж ты, совсем из башки вылетело.
– Так догоним! – почему-то обрадовался Гришаня. – Рыцарь-то вдоль реки идет, а мы напрямик, лесом. Пойдем, а, Иваныч?
– Ну, сходим, пожалуй. А то что-то совсем сна нет.
Ага, нет, как же! Башка, как бубен, в веки хоть спички вставляй, чтоб не закрывались. Чем шляться черт-те где по лесу, Олег Иваныч, конечно, всхрапнул бы сейчас на струге минут шестьсот будьте-нате, однако вот поперся вслед за Гришаней. А все любопытство, чтоб его…
Ливонца нагнали быстро – то ли тот еле шел, то ли просто стоял, дожидался.
Увидев Олега Иваныча, рыцарь обрадовался, улыбнулся широко, будто родного брата встретил, Гришане «данке» сказал, а тот, дурак, и кивнул, прокололся, ну уж теперь-то от вопросов не отвертится, налим скользкий.
Рыцарь чуть поклонился:
– Не позволит ли достопочтенный сир Олег сказать ему пару слов наедине?
Олег Иваныч хмыкнул:
– Позволит… Гришаня, исчезни!
Отрок кивнул и скрылся в зарослях ореха-лещины. Пошел обратно? Ну, это вряд ли, наверняка затаился за кустами и подслушивает. А какая ему в том корысть? А ливонец какого черта с ним, с Олегом, собрался секретничать? Ведь Гришаня-то, надо полагать, и без того в курсе всего. Вот только чего «всего»?
– В суровые времена даже друзья не должны знать лишнего, – проводив отрока взглядом, тихо произнес рыцарь. – Пройдемте ближе к реке, любезнейший господин Олег, ибо каждое дерево в этом лесу может иметь уши…
«Любезнейший господин Олег» молча спустился к реке вслед за ливонцем.
– Мне рекомендовали вас, господин Олег, как благородного человека, состоящего на службе Новгородского герренсрата и близкого к архиепископу Ионе, – присев на камень, торжественно произнес фон Вейтлингер. Услыхав такое, Олег Иваныч важно качнул головой, а про себя ахнул, испытав непреодолимое желание хорошенько надрать уши Гришане, ибо кто еще мог его «рекомендовать», как не ушлый отрок. Ну, Гришаня, ну, козлик. Надо же – герренсрат какой-то, Иона… Олег Иваныч ни про кого ни сном ни духом… однако надул важно щеки, приготовился дальше слушать.
– Я – ливонский рыцарь Куно фон Вейтлингер, направляюсь в Новгород с очень важным делом…
«Ежу понятно, что не рыбу ловить!» – подумал Олег.
– …по поручению Орденского магистра Вольтуса фон Герзе, надеюсь, хорошо известного своим благородством и вам, господин Олег.
Олег Иваныч кивнул. (Впервые слышу! Вольтус какой-то…)
– Однако судьба полна превратностей, и лишь немногим людям уготовано знать ее прихотливые изгибы…
Рыцарь распространялся насчет судьбы довольно долго, с ненужными, по мнению Олега, литературными изысками, а в конце своей цветистой речи признал, что он, Куно фон Вейтлингер, к сожалению, смертен (а что, раньше в этом сомневался, что ли?). А раз смертен, то его миссия находится под угрозой. Особенно теперь, когда оставшиеся корабли Ордена находятся черт-те где, многие люди убиты, а он сам спасся от разбойников лишь чудом да милостью господина Олега.
– Только игумен Феофилакт знает теперь о моей тайне, – продолжал рыцарь, – однако он не скоро будет в Новгороде. Григорий хоть и умен, но, к сожалению, еще мальчик и не выдержит пыток…
(А я, значит, выдержу?! Ничего себе заявочки!)
– …тем более что он, кажется, низкого звания…
(Интересно, кем меня-то Гришаня представил – боярином или князем?)
– …Вы же, как доверенное лицо архиепископа, несомненно, имеете определенное влияние…
(Вот, значит, как… доверенное лицо! И не кого-нибудь, а архиепископа… Этого самого Ионы, надо думать!)
– …поэтому я доверяюсь вам, как самому себе…
