– Олег Иваныч! Вот ты где! – выбежал из-за орехового куста Гришаня. – А мы тебя уж обыскались, думали, куда сгинул? А ты вот с кем…
Гришаня подошел ближе и низко поклонился игумену:
– Здрав будь, отче Феофилакт!
– И тебе здравие, Григорий-отрок, – улыбнулся монах. – Все трудишься во послание Варсонофьево?
– Тружусь, отче, – согласился Гришаня и кивнул на Олега: – Что ж вы нашего человека связали, али тать он лесной?
– Тать – не тать, на лбу не написано, – резонно возразил игумен, однако ж шепнул людишкам, чтоб развязали пленника.
Олег Иваныч был несколько удивлен непосредственной манерой общения всех этих людей, включая Гришаню и Феофилакта. Раньше ему почему-то думалось, что жители Средневековья должны обязательно изъясняться эдаким велеречиво-церковным стилем, типа «азм есмь червь», «вельми понеже» и так далее. Нет, было, конечно, и подобное, типа любимого Гришаниного выражения «каменья метаху и всех побиваху», однако в большинстве случаев все тутошние Олеговы знакомцы выражались вполне понятно и доходчиво, причем весьма кратко, метко и живо.
Иван Костромич пригласил игумена и его людей к костру, отведать ушицы. Те не отказались, игумен вообще все больше производил на Олега впечатление парня не промах. Стоило только послушать, как ловко он выспрашивает у Ивана и Силантия количество и вид товаров, водоизмещение стругов, вооружение воинов, а особенно обстоятельства крушения немецкого судна. Причем все это с мягкой отеческой улыбкой, под ушицу с медовухой. Сам-то Феофилакт, как лицо духовное, медовуху не пользовал, однако щедро угощал собеседников, включая Гришаню и орденского немца – единственного выжившего во время столкновения с шильниками. Ливонский рыцарь Куно фон Вейтлингер (так звали немца) сидел на парчовой подстилке с перевязанной серой тряпицей рукою и аппетитно прихлебывал дымящуюся уху большой оловянной ложкой. От чарки рыцарь тоже не отказывался, опрокидывал сразу, не морщась, впрочем, не заметно было, чтоб сильно пьянел. Так, раскраснелся только, да все чаще тряс светлой мелко-кудрявистой шевелюрой, отгоняя комаров и мошек. Даже произнес тост – он неплохо говорил по-русски, этот ливонец, – за спасших его людей, особенно – за «герра Олега Ивановитча». Герру Олегу Иванычу рыцарь чем-то напомнил бородатого солиста группы «АББА», очень уж был похож, только посветлее и кудрявый.
За гладью озера садилось солнце. Шитая серебром короткая куртка рыцаря и золоченая рукоять его меча отсвечивали красным. Кровавым… как почему-то подумалось Олегу Иванычу, никаких хороших слов о ливонских рыцарях он в прежней своей жизни не слышал, вернее – не читал. Жадные и трусливые псы, мечтающие только об одном – поработить и ограбить великодушный русский народ. Неизвестно, как насчет жадности, но впечатления, что он трус, рыцарь Куно никак не производил – вон как здорово орудовал мечом, один против десятка! Да и вообще, он был Олегу Иванычу чем-то симпатичен – учен, красноречив, вежлив.
– Прошу вас, сир, принять от меня этот скромный дар! – с этими словами фон Вейтлингер протянул Олегу тонкий кинжал в черных изящных ножнах, инкрустированных золотом. – Знайте, в Ливонии у вас есть надежный друг!
– Весьма благодарен, сэр! – торжественно ответствовал Олег Иваныч и замялся. Следовало тоже что-нибудь подарить рыцарю, какую-нибудь безделушку типа двуручного меча или ожерелья из изумрудов… Вот только, как назло, ничего подобного в наличии не наблюдалось… разве что «рэнглеровский» ремень в джинсах. А что? Чем плох подарок? Настоящая кожа… по крайней мере, так уверял продавец на «Звездном» рынке. Впрочем, у них тут вообще нет ничего искусственного. Но и такого ремня тоже ни у кого не сыщется!
Уже ближе к вечеру, когда гости собрались уходить, Олег Иваныч наконец решился. Он вообще не любил казаться неучтивым. Снял ремень, скрутил жгутом, поискал глазами рыцаря… Черт побери, да где же он? Ага, стоит в сторонке, беседует о чем-то с игуменом.
Обойдя костер, не спеша направился к ним… и вдруг замер, не пройдя и половины пути. Феофилакт и ливонец беседовали по-немецки! Олег Иваныч передернул плечами. Сам он в детстве учил – если так можно выразиться – английский, но и немецкую речь мог узнать, хотя и не понимал. Но ведь рыцарь Куно фон Вейтлингер прекрасно знает русский! Так какого же черта… А может, тут дело не в рыцаре, а в игумене… уж больно ухватки у Феофилакта-инока своеобразные… Словно б и не молился всю жизнь, а изучал основы оперативно-розыскной деятельности в спецшколе при ГУВД Санкт-Петербурга и области. Ох, не прост игумен, ох, не прост. Да и вообще, кто тут прост-то? Олег Иваныч сплюнул. Окружающие люди мало соответствовали его представлениям о «древних русичах», простых, доброжелательных и открытых. Ну, Феофилакт с рыцарем, понятно… Однако и Иван Костромич – ему-то какое дело до их беседы – уши навострил, привстал с бревна, на котором сидел, поближе к реке придвинулся – понятно, по воде-то звук лучше идет. Рядом Силантий Ржа… бесхитростный воин, прямой и честный. Ну, честный, это, пожалуй что, и так, а вот насчет бесхитростного… Олег Иваныч хорошо помнил, как не хотел Силантий ввязываться в бой из-за немцев. И видел, как здесь, у костра, тот же Силантий весело хлопал рыцаря по плечу, улыбался, рассказывал что-то веселое, в общем, вел себя так, словно встретил лучшего друга после долгих лет разлуки. И что ему от этого немца надо?
А Гришаня? Ведь следит, змей, за Костромичом и Силантием, осторожно, правда, так, что и понимающему человеку не очень заметно. Но если хорошо присмотреться… Вон, у кострища, служки сняли котел, собрались тащить к реке, мыть… А вот Гришаня сидит, не шевелится, только нет-нет да и зыркнет синими своими глазищами то на Ивана, то на Силантия. Вот спустился Силантий к реке – дивное дело – и Гришаня туда же! Котел помочь мыть якобы… Нужен ему тот котел… Может, спросить его начистоту? А пожалуй, так и сделаю, как случай представится.
Феофилакт с фон Вейтлингером закончили свои тайные беседы, и игумен начал прощаться. И то правда – ночь на дворе, вернее в лесу. Пора и честь знать. Тем более – завтра плыть. И так задержались – дальше некуда, эдак вовек до Новгорода не добраться. Ливонец изъявил желание дожидаться своих в устье Волхова, два орденских судна наверняка еще болтались по Ладоге, в лучшем случае – чинили такелаж где-нибудь в укромном местечке. Игумен Феофилакт любезно предложил рыцарю свои услуги, что никаких подозрений ни у кого не вызвало – ну в самом деле, не на голой же земле спать благородному рыцарю, на игуменском-то струге куда как сподручней. Олег Иваныч лишь только хмыкнул.
Благословив Ивана Костромича и его людей, Феофилакт со служками скрылся в темнеющих кустах. Фон Вейтлингер чуть задержался, собираясь… интересно, а что ему было собирать-то? Ливонец походил себе по берегу, зачем-то взошел на струг Костромича, спустился по шатким мосткам обратно, оглянулся… Почти все уже разбрелись по стругам спать, лишь Олег задумчиво сидел у догорающего костра, да Гришаня зачем-то шастал вдоль берега – раков, что ли, ловил.
