Во блин! Да я однако, оказывается – и на рояле могу! (И еще крестиком вышивать – да, надо будет попробовать!) Боюсь только, что рояль после этой моей игры в ремонт отправлять придется… Музыка захлестывает зал. Девушка кружится в танце. У меня уже руки свело. (Хорошо, что не ноги, ага…) Хотел вот – «Сказки Венского леса», а получилось совсем другое… Ну – хреновый я композитор, чего там…
Утро зовет
В новый поход
Покидая ваш маленький город
Я пройду мимо ваших ворот!
Наконец у меня все же отказывают пальцы. (Ну, хорошо хоть – на всю песню хватило.) Криво улыбаясь, трясу поднятыми кистями. («Мы писали, мы писали – наши пальчики устали!») Принцесса, остановившись, смотрит с явной надеждой на продолжение. Да, надо сегодня же нанять учителя…
Вот такой вот получился разговор.
Молчаливый.
4Шале-Медон. 15 термидора III года Республики
Андре-Мари Ампер
Исполняющий обязанности начальника штаба
Центрального воздухоплавательного отряда
Не знаю, как и описать.
Рука не поворачивается. А глаза застилают слезы…
«Попрыгунчик» погиб.
А с ним инструктор одной из групп и пятеро курсантов.
А ведь ничто, казалось бы, не предвещало никаких сложностей. Наоборот – все как будто шло наилучшим образом… Возможно, это и послужило причиной?..
Группа энтузиастов, не согласовав ничего ни с майором Берже, ни со мной – не говоря уже о профессоре Шарле или о Шефе – решила произвести усовершенствование «газового монгольфьера».
Рассуждали они так… Зачем жечь газ, если наполненный им шар и так поднимается в небо? Да к тому же обладает заметно большей подъемной силой, нежели на слабо нагретом воздухе? Уберем лишний механизм – горелку – и тем самым сэкономим вес и улучшим характеристики аэростата. Подниматься же и спускаться будем, добавляя газ по рукаву или штатно стравливая его через клапан… Идея показалась изобретателям настолько очевидной, что им даже в голову не пришло ни с кем посоветоваться.
Вместо этого они сразу же перешли к экспериментальной проверке.
То есть – попросту взяли «попрыгунчик» и решили наполнить его газом через горелку, не зажигая ее. Шар исправно наполнился. Обрадованные «исследователи» поднялись на нем на максимальную высоту, потом опустились, стравив нужное количество газа. Потом повторили операцию несколько раз. После чего решили, что добились достаточно и можно докладывать по начальству.
Но если бы они при этом еще удосужились нормально завершить свои эксперименты!
«Испытания» проводились ночью – чтобы не мешать полетам в дневное время. И заняли все темное время: поскольку подъемы начинались в связи с летним сезоном в пять утра. И вот, к пяти часам на площадку прибыла первая группа курсантов. А «изобретатели» как раз закончили свои опыты. И ничего не придумали лучше, как передать шар пилоту-инструктору в том виде, в какой его привели: заполненный газом (даже еще хуже: газо-воздушной смесью). А инструктор, не зная ничего о сути действий «изобретателей», аэростат принял.
Не успели «изобретатели» дойти до казарм, как инструктор поджег горелку. Последовал взрыв порядка полутора тысяч кубометров газовой смеси.
Пять убитых. Не меньше десятка обожженных разной степени тяжести. Аэростат уничтожен полностью. Стартовый стол выгорел вследствие начавшегося пожара. Пострадала лебедка и весь механизм газоподачи. К счастью, на газовом заводе вовремя сообразили, что происходит, и перекрыли магистраль, ведущую на поле.
Когда приехал срочно вызванный Шеф, все было уже кончено. Все, что могло сгореть – сгорело, пострадавшие отправлены в лазарет, убитые в морг, а во всем сознавшиеся «изобретатели» посажены под арест майором Берже.
Генерал осмотрел пожарище, опросил свидетелей-курсантов, поблагодарил отличившихся при спасении товарищей, а так же посетил находящихся на гауптвахте «изобретателей» (распорядившись каждому из них написать собственноручно отчет с изложением событий, после чего освободить задержанных из-под ареста с отстранением от полетов). Также он распорядился относительно приготовления к похоронам.
Все это он проделал с абсолютным спокойствием, даже буднично. После чего так же спокойно приказал нам с майором Берже следовать за ним и привел нас в свой кабинет.
И вот тут-то нам досталось…
Я никогда еще не видел генерала Бонапарта настолько разгневанным. Да он был просто в ярости! По-моему, не было ни одного ругательного эпитета, которым бы он нас не наградил. Причем – на нескольких языках, так что поняли мы едва половину… От его голоса дрожали оконные стекла. А мы – то бледнели, то краснели поочередно, не зная, чем этот разнос закончится. (Майор Берже потом признался, что ожидал всего вплоть до расстрела. К моему счастью, я тогда этого не понимал…)
Закончилось тем, что генерал велел нам написать письма семьям погибших (в тот момент я тоже по глупости решил, что мы легко отделались!..). А затем практически без перехода назначил совещание по результатам расследования катастрофы и выработки, как он выразился, «инструкции по эксплуатации» и «технике безопасности при работе с матчастью». Поскольку, как он сказал, «мы действуем на самом передовом фронте научно-технического прогресса и слепое засовывание пальцев и голов в непонятные дыры для нас абсолютно недопустимо!» Чем мы и весь командный состав Шале-Медона занимались до самого вечера. (И продолжаем заниматься и теперь, поскольку дело оказалось совсем не простое.) А потом нам пришлось писать похоронные письма… (Боже!.. Лучше бы я сам умер, чем еще раз заниматься таким!..)
А инициатор «эксперимента», главный «изобретатель», лейтенант Гийом застрелился. Не выдержав ответственности перед товарищами за сделанное. Сразу после похорон.
С аэронавтикой шутить нельзя. Вот что я понял.
Я постараюсь это запомнить…
Глава 8. День рождения Бонапарта
Александр Дюма, «Код Монте-Кристо».
1845, Париж. Отрывок из романа
Квартал Шайо, расположенный в предместье Сент-Оноре, на правом берегу Сены, а с начала Революции в секции Елисейских полей (а с недавнего времени в Первом из двенадцати новообразованных округов Парижа) ничем особо не выделялся по сравнению с соседними.
Как и все западные кварталы, он был застроен особняками парижской знати, но в этом не было ничего необычного. Испокон веков преобладающие в этой местности ветра, веющие с Атлантического океана, сносили дым очагов и смрад городских клоак к востоку. Что и обусловило расселение здесь «чистой публики». В отличие от ремесленных предместий Сент-Антуана, Тампля, Сент-Марселя и Сент-Мартена. Да что говорить – даже резиденция французских королей – Версаль – располагалась к западу от столицы. Так что кварталу Шайо нечем было особо гордиться.
