Опыт путешествий в этом времени у меня кой-какой имеется. Покатался уже на всяческие переговоры. Разберусь. Один только раз мой переезд из Петербурга в Москву готовил Бонч, как управделами Совнаркома. Он же был назначен инициатором решения о временном переносе столицы. Тайна сия великая есть, окромя Ленина и Бонча — никому! Нигугу! С середины февраля пол-города обсуждали намечающееся событие, ведь золотой запас вывозим. Это же Бонч!
А как? А когда? А каким поездом? Десятого марта, четырьмя литерными. Состав с ЦИКом демонстративно отправили еще днем, с Николаевского. Жрите, не жалко. Сам Свердлов с великой помпой и свитой прошел через весь перрон в головной вагон и, уже без помпы, одинокий и маленький, покинул хвостовой. Все-таки — почти член правительства. Председатель ВЦИК. Он и мы, прочие члены, вместе с родней Ильича и золотишком, поздним вечером отбыли с почти пригородной платформы Цветочная, под охраной четырех сотен латышских преторианцев, оставив непогашенный свет в своих кабинетах Смольного.
Если Цветочная — пригород, то я за городом родился. Пока так и есть. Питер — маленький город. Темно, слабый снег, низенькие домишки, заборы. Когда-то, уже инженером, я здесь пиво пил, сбежав из институтской колонны ноябрьской демонстрации, зарыв плакат с Черненкой в сугроб. Точно, с Черненкой… За плакат два отгула давали и десять рублей к квартальной премии. На лопату для уборки снега был похож.
Дзержинский потом доводил до нас, что попытки перехватить состав с правительством все же были, но неудачные (я догадался). Гордился операцией. Дилетанты. Какие готовили — такие же и ловили, еще вчера щи из одной миски по ссылкам хлебали. А вот толпа тысячи в две фронтовых дезертиров во чистом поле под Малой Вишерой остановила правительственный поезд просто так, без подготовки, как и все прочие до него. Развлечься, пограбить, поубивать. И не помогли пламенные речи, произносимые срывающимися голосами признанных трибунов. Зато пулеметы латышских стрелков, направленные в упор из тамбуров вагонов и с платформ, разом остудили настроения намечающегося праздника. Про этих слыхали все. Тут же оружие побросали. До единого бы в поле положили, только приказ отдай. Тщательные, и ужасные скопидомы.
Но, в одном конспирация не подвела. В Москве нас совсем не ждали, узнали часа за два до прибытия поезда. Пришлось тащиться в "Метрополь" и устраиваться на ночь — кто как.
Нда… Так вот. Добраться до начальника станции тоже было проблемой — уже на лестнице толпился народ, чтобы пройти в приемную моих габаритов было явно маловато. Что-нибудь придумал бы, но в этот момент все зашевелились, расчищая дорогу группе вооруженных солдат. Преторианцы! И я громко приказал из толпы:
— Товарищ командир! Ко мне!
Реакция на самоубийствинный приказ была соответственной, пространство вокруг мгновенно очистилось и передо мной предстал самый натуральный латыш. Может и видел где, не помню.
— Ознакомтесь с документом.
Ознакомился. Вытянулся во фронт, здорово его пробило. Я этот мандат сам писал.
— Командир сводного отряда Петерс.
— Приказываю обеспечить мне встречу с начальником станции. Всех остальных из кабинета вон. Выполняйте.
Петерс с отрядом в четыреста штыков уже два дня пытался отправиться на фронт в район Донецка. Не было вагонов. Я его забрал с собой, перенацелив на Царицын. Преторианцев у него только сотня, остальные обычные солдаты, немного матросов. Все они потребуются, чтобы, достигнув города, навести там порядок. Нет смысла рассчитывать на помощь и сотрудничество местных. Потом разберемся, сейчас надо быстро делать дело.
Начальник вокзала или станции, я так и не понял, даже ознакомившись с моими вверительными грамотами, желал спорить и что-то доказывать.
— У вас есть заместитель? Вызовите его.
Жизнь в Москве за последние месяцы кое-чему научила начальника. Все он понял.
На плане показал нам пути, на которых находился вагон, назначенный мной как штабной, и приступил к формированию эшелона. Два часа.
Вообще-то, туда только на бронепоезде можно. Нужно. Но, чего нет — того нет.
А ведь я в этом мире впервые на травку выбрался? Вон травка, молоденькая. Ах, как пахнет! То есть, пахнет сорванный мной стебелек, который я разминаю в пальцах. А вообще воздух пахнет мазутом и … Даже не знаю, что за гарь дает этот неповторимый железнодорожный запах? Шпалы так пахнут, что-ли? Не те же кучки, которые все мы аккуратно обошли, делая вид, что их не замечаем. Бедные Надя и Федя, достался им начальник, тащит невесть куда. Прощай, цивилизация.
Почему-то граждане искренне считают, что люди в правительстве ночами не спят — все думу думают, как бы своим гражданам жизнь облегчить, что-нибудь важное не проворонить. Уверенно считают, хоть кого спроси. Так и говорят, если что — Это они в правительстве недодумали! Чем они там, черт побери, занимаются?!! Отвечаю. Никто и не думал. Чем хотят, тем и занимаются. В основном — власть делят, личные дела (семейные) обустраивают. А на граждан — не то, чтобы плевали, а вообще их существованием не заморачиваются. Власть сама по себе, народ — сам, лишь бы не мешал и не скидывал. Россия…
Долго ли, коротко ли это все продолжалось, только жрать у нас в стране стало совсем нечего. К весне хлебный ручеек из провинции истончился, за зиму запасы подъели, и сели Москва и Питер на блокадную пайку для иждивенцев — 125 грамм, осьмушка. В других городах — где-то чуть получше, а где и этого нет. Конечно, народ не вымер ударными темпами: кто-то припрятал чего, кто-то еще как изворачивается, не впервой русскому человеку. Но!!! Перспективы-то не видно! Не дает деревня хлеб! Я Ильичу вообще всякую чушь предлагаю, объясняю суть сделанных ошибок в политике на деревне. И это — вместо того, чтобы сказать — где взять хлеб!!! Армию же кормить надо, а она у нас пока еще есть, почти двести двадцать тысяч. Двести в тылу, но и на фронтах люди кушать хотят. И большая часть из них вполне боеспособна. Так что — неожиданно возникла проблема.
А чего они на меня так смотрят? Кажется, слишком громко хмыкнул. Это не приказ, останавливаться не надо, это личное. Продолжаем движение, уже почти пришли. Нам вот к тем вагонам, еще метров двести.
Шел как-то раз по коридору, уже в Кремле, и вдруг — женский голос:
— Иосиф! Подождите! Оглядываюсь — Наденька Аллилуева. Мы с ней не виделись с тех пор, как я заезжал к ним на квартиру недели через две после своего вселения, френч забирал. Не совсем френч, скорее — костюм переделанный. Сергей как-то раз, встретив, сказал, чтобы забрал, а то неудобно — министр, а одет как дезертир. А френч они мне пошили еще к летнему съезду, который я в нем, вместо прячущегося в шалаше Ильича, открывал… Вот с тех пор и не виделись. Пригласил ее в свой кабинет, поговорили. Голодно в Питере, всей семьей в Москву перебрались, но и тут ей никуда не устроиться. В Кремле паек, все понятно.
