Вполне возможно, что наших ближайших потомков ждет такой же экологический кризис, и как человечество выдержит смену частоты в планетарных конденсаторах, которая, в общем-то, не за горами. 300 - 500 лет вполне возможно у нас еще и есть, а может, нет и 100. Кто знает?… А может это и будет планируемый Господом Богом конец света?
Кроме всего, о чем мы с вами рассуждали и делали выводы, необходимо отметить, что основным процессом в биосфере, при смене геологических эр, является замещение. Не разрушение биоценозов прошлого и построение на их обломках нового, а постепенное замещение прежних видов, на новые, но с теми же функциональными обязанностями в пределах прежних экологических ниш. Хотя необходимо заметить, что структуры биогеоценозов с каждой эрой усложнялись, а их количество и разнообразие увеличивалось, и поэтому, как мы уже говорили ранее, энергия тратилась быстрее, чем в других эрах. Поэтому Кайнозойская эра по времени короче всех остальных.
А кто начинает эти замещения? Какие такие растения, насекомые и позвоночные, которым и новая энергетическая частота нипочем, а даже оказалась очень полезной? Кто в биоте эры так быстро может адаптироваться к новым энергетическим условиям и эффективно их, используя, сделать первые и быстрые шаги в освоении опустевших экологических ниш в разрушающейся эре? Кто они такие и где их искать?
Наверняка таких животных и растений мы в биоценозах не найдем потому, что изменения в них запрещены, да они и слишком специализированы для каких-то кардинальных эволюций. Представителям экологических систем и меняться-то, как правило, куда менее выгодно, чем оставаться такими, какими они есть. Поэтому так долго и живут сообщества. Срок существование видов растений миллионы лет, а значит и видов насекомых и позвоночных, живущих возле них и образующие на их базе экосистемы, соизмерим с ними. Они до последней возможности, сопротивляются каким-либо изменениям.
Вообще растения и животных можно разделить по ценотическим связям на ценофилов,- любящих последовательность и постоянство окружения, то есть ценоз и составляющих биоценозы. Их в Биосфере Земли большинство, но имеется очень даже небольшой контингент ценофобов, живущих вне экологических систем и боящихся ценоза. Их еще называют эксплерентами, то есть наполнителями. Они заполняют участки нарушенной почвы до прихода туда биоценозов.
Особенностью ценофобных растений в том, что они могут быть, а могут и не быть. Вырастит на заброшенном поле ценофоб (сорняк по-нашему) или нет, судьба поля от этого не изменится. Ценофилы все равно придут и создадут на этом месте биоценоз. Ценофобы выживают и выживали, во все времена, как правило, из-за своей эволюционной пластичности и высокой адаптационной скорости. Поэтому они первыми занимают опустевшее пространство. Но вот на такое заброшенное поле, на котором разрастаются эксплеренты, появляются настоящие хозяева, представители, например, лугового биоценоза, и захватчикам, как правило, не удается с биологической системой конкурировать. Но они, все-таки, успели пожить и размножиться, хотя права на это, они, в общем-то, и не имели.
Способ существования ценофобов это перекочевка с одного нарушенного ландшафта на другой. По сути, в настоящее время, растениями ценофобами являются сорняки. В связи с человеческой деятельностью их группировок очень много, а в природе их не большое количество, но они все-таки есть. Естественно, места их жизни там, где нарушены биоценотические связи, т.е. самые динамичные участки земной поверхности, а это, прежде всего, затопляемые речные долины и ландшафты с ними связанные - овраги, обрывы над рекой, оползни, подмытые грунты и т.д. Вот в таких местах они и «резвятся».
Ценофобы - эксплеренты существовали, «на природных задворках» в каждой геологической эре никому и ничем не обязанные и не должные, ни с какими биоценозами никакими узами не связанные, но и не конкурентоспособные с представителями экосистем. Хотя всегда пользовались ресурсами тех биоценозов, в пределах которых они существовали, т.е. были отъявленными консументами - потребителями. Это были и есть экосистемные паразиты.
В то время, о котором мы говорим, и по известным нам теперь причинам структуры биоценозов Мезозоя стали распадаться. Казалось, эти неприступные крепости будут существовать вечно, но пришло время, и стали образовываться бреши и проломы, которые некому стало латать. На ремонт, стареющей, больной многими недугами, Мезозойской эре, энергии уже явно не хватало. Вот тут-то и подсуетились цветковые растения, которые в Мезозое были на правах сорняков, то есть ценофобов. Одним из условий их быстрого распространения был определенный пакет преимуществ перед мезозойской флорой. Покрытосеменные в ходе своей эволюции, как ценофобы, приобрели ряд важнейших качеств и приспособлений. По сравнению с голосеменными Мезозоя семяпочки их скрыты в завязи, осуществляя тем самым дополнительную защиту. Семена, развиваются внутри плода, они лучше защищены и снабжены питательными веществами, к тому же их очень много. У покрыто семенных огромная поглощающая поверхность листьев и корней, а так же более совершенная сосудистая система. Появилось мощное ветвление, которое помогает наиболее эффективно расположить поглощающую поверхность. Кроме всего этого жизнь в роли ценофобов развила большую выносливость и преспосабливаемость к разным климатическим и почвенным условиям. По этому поводу академик А.Л. Тахтаджнян (1970) писал: «Основным условием быстрого распространения цветковых растений была их высокая эволюционная пластичность их необычайная преспосабливаемость, что выразилось ярко, в их необычайном разнообразии. Кроме того, цветковые имели сложные взаимоотношения с насекомыми, что привело к высокому совершенству механизма перекрестного опыления».
Насекомые Земли имеют славную историю. 380 миллионов лет назад, в среднем Девоне, появились первые, пока бескрылые. Прошло каких то десяток миллионов лет и уже в верхнем Девоне они «встали на крыло». Например, предки наших так нелюбимых и вездесущих тараканов. В Карбоне в каменноугольных лесах охотились стрекозы с размахом крыльев 70- 90 сантиметров. Да и жертвы их были им под стать. В нижнепермском периоде уже порхали веснянки, потом появились предки саранчи и кузнечиков. На границе Перми и Триаса поползли первые жуки. В общем, и целом, в конце Палеозойской эры, все крупные группы насекомых уже четко обозначились, за исключением перепончатокрылых, муравьи, бабочки, осы и пчелы, а так же двукрылые: мухи и комары - дети цветковых и покрытосеменных растений.
Никто в животном мире планеты не связан так тесно с растениями, как насекомые. Растения для них и пища, и укрытие, и место для размножения.
Крупные животные живут все-таки в ландшафтах. Для них ничего не стоит «перемахнуть» пятна несъедобной или мало съедобной растительности и найти себе что-нибудь по вкусу. Насекомым этого не дано.
Были времена, когда ледники, двигаясь, кардинально меняли поверхность земли к ним прилегающие. Вместо мокрой тундры в арктических районах распространялись холодные травянистые степи, и лишь кое-где, оставались какие-то мизерные пятна тундровой растительности. То есть менялось все вокруг, а вот болотные или тундровые (в зависимости от геоситуации), насекомые продолжали жить на этих крохотных пятачках земли. Сокращалась их площадь до минимума, а они все равно жили и не исчезали. Скорее всего, они даже не замечали изменения ландшафта, для них это не важно. Только чтобы родные травинки ни затронуло. В нашем же случае происходит не замещение внутри данной биосферы, в связи с изменением климата как это описано выше, а начала меняться сама структура растительности.
Уже в начале раннего Мела палеоботаники находят небольшое количество пыльцы цветковых и пока довольно редко макро остатки - листья, цветки, ветки. Это и были ценофобы Мезозоя и находили то их остатки именно у воды, где им и положено было быть, из-за быстро меняющихся условий произрастания, а их пыльцу обнаруживали в пределах водоразделов. В середине Мелового периода цветковые уже занимают господствующее положение в низинах пойменных участках рек и озер, а наверху пока еще высились Мезозойские леса. Флора Позднего Мела уже включала в себя смоковницы, платаны, тополя, ивы и магнолии.
В 1910 году на Брюссельском международном ботаническом конгрессе, за основную единицу растительного покрова была принята ассоциация. Что это такое уточняется до сих пор, потому, что вопрос многовариантен, а классификация громоздка. Что, например, стоит такое определение как:- сосновый бор, черничник с моховым, сфагново-ягельным покровом. Сходные ассоциации можно в процессе классификации объединить в группы, группы объединить в формации, затем пойдут объединения групп формаций, классов формаций и типы растительности. А в позднем Мелу, с вопросами, касающимися цветковой растительности, было все наглядно и просто. Вот пока еще небольшие, четко выраженные самим условием существования ассоциации цветковых, ютятся по берегам рек, ручьев, озер, оползней и оврагов, но прошло время и началось их распространение из низин на верх. Это уже группы ассоциаций покрытосеменных пошли в «атаку» на флору Мезозоя. Выйдя на простор равнин, они развернули наступление уже своих формаций, а на освоенных территориях стали образовываться в ландшафтах, согласно климатическим особенностям территорий, формации, классы формаций и типы растительности. Таким образом, в этот период цветковые и новые хвойные уже преобладают в палеонаходках, но пыльцу исчезающих мезофитных видов находить еще будут долго. Постепенно пустеющие экологические ниши вымирающих биогеоценозов необходимо было заселять. И это было сделано!
