— Мой отец король Фердинанд…
— И король Фердинанд тоже. Прежде всего он хотел иметь зятя, которым мог бы управлять.
И Катарина поняла, что это — все это — правда, похожие на шахматную партию игры политиков, управляющие ее жизнью. Ее свадьба с Артуром позволила Испании выиграть еще одну фигуру, не более того.
Среди всего этого не было места для любви.
Она вела свой род от двух королевских династий. Ее предки принадлежали к старейшим и величайшим родам Европы. Чувство собственного достоинства было заложено в каждую частичку ее тела. Она стояла отважно, не поникла в отчаянии, не заплакала, как бы ни трепетала маленькая девочка внутри ее.
— А как насчет детей? — спросила она. — Детей, которых я должна родить?
— Возможно. А может, и нет.
— Я не верю тебе. Я не верю ничему из того, что ты сказала.
— Нет, веришь, — ответила женщина. — Но важнее то, что ты не можешь помешать мне. Сейчас ты пойдешь спать. И ничего не будешь помнить.
Ей хотелось броситься на женщину, задушить ее собственными руками. Крохотными ручками — увы, не способными придушить даже котенка.
— Катарина, уйдите. Я знаю, что она такое, — приказал до нелепого мальчишеский голос.
Принц Генрих стоял, перекрыв второй выход из комнаты. Он держал копье, казавшееся в его руках огромным и громоздким. И все же он держал его наготове, расставив ноги, нацелив наконечник на женщину. Это была жалкая пародия на поединок. Ребенок, играющий в охоту на кабана.
— И что же я такое, малыш? — спросила женщина мягко и насмешливо.
Это лишь еще больше разъярило Генриха.
— Суккуб. Демон, питающийся людскими душами. Ты не получишь моего брата, дьявол!
Ее улыбка погасла, лицо нахмурилось.
— Ты уже достаточно умен, чтобы навредить. И более чем невежествен.
— Я убью тебя. Я могу убить тебя на этом самом месте.
— Ты не убьешь меня. Артур уже настолько мой, что без меня он умрет.
Она сделала Артура слабым, и теперь он был всецело в ее власти. Если связь между ними оборвется…
Сердце Катарины колотилось. Она не могла остановить их. Они не послушают ее. Ее никто никогда не слушал.
— Генрих, вы не должны, она поддерживает в Артуре жизнь.
— Она лжет.
Женщина горько рассмеялась:
— Если Артур умрет, Генрих станет наследником престола. Этот довод не остановит его руку.
Но Генрих не хочет быть королем. Он сам сказал…
Катарина поймала его взгляд. И увидела в его глазах что-то темное.
Потом она попыталась забыть, что видела это.
— Милорд, подождите…
Та женщина обитала в тени — была соткана из тени. Она начала плавно отступать тем же потайным путем, которым пришла, двигаясь среди безмолвия ночи. Катарина видела лишь дрожь, отсветы потрескивающей свечи. Но Генрих видел больше, и, как искусный охотник, он предугадал, что означает этот намек на движение.
Принц с криком прыгнул вперед, выставив копье перед собой.
Женщина взлетела. Катарина могла бы поклясться, что она отлетела вверх и в сторону, под потолок, чтобы увернуться от Генриха. Тот пытался достать ее копьем, подпрыгивая, тыча им вверх. Он промахнулся. Вздохнув, женщина ускользнула от него. Генрих оступился, потерял равновесие, делая очередной выпад, и Анджелина оказалась позади него.
— Ты мальчишка, разыгрывающий из себя воина, — сказала она спокойно, будто бы и не двигалась вовсе.
Генрих сердито вскрикнул от досады и предпринял еще одну попытку. Женщина шагнула вбок и схватила его сзади за шею. Без малейшего усилия она прижала его к земле, так что он очутился на коленях. Он все еще сжимал свое копье, но она была у него за спиной и давила на него сверху, и он не мог пустить его в ход.
— Я могла бы сделать тебя своей игрушкой точно так же, как твоего брата.
— Нет! Не могла бы! Я никогда не буду ничьей игрушкой! — Он боролся, напрягшись всем телом под тяжестью ее рук, но не мог даже пошевелиться.
Катарина упала на колени и принялась молиться, читать «Отче наш» и «Аве Мария», и губы ее дрожали, стараясь выговорить все слова разом.
Эти молитвы были лишь для ее собственного успокоения. Катарина не слишком верила в свою силу; она не ожидала, что страшное существо услышит ее слова и остановится. Не рассчитывала, что ее молитва заставит Анджелину выпустить Генриха.
Но Анджелина разжала руку. Тело ее, казалось, на миг застыло. Она стала как бы более твердой, словно молитва сделала ее вещественной.
Генрих не колебался. Он рванулся вперед, прочь от женщины, потом развернулся, выставив между собой и ею копье. Затем, пока она еще явно была оглушена, он послал копье в цель.
Острие вонзилось в грудь Анджелины. Та вскрикнула, упала, и тогда Генрих налег и вогнал деревянное древко глубоко в ее тело.
Еще мгновение она лежала на полу, хватаясь за древко копья. Генрих все еще удерживал его. Он глядел на нее сверху вниз, как на картине, будто любимый англичанами святой Георгий, взирающий на поверженного им дракона.
Крови не было.
Творилось что-то странное — странное, как вообще все, что увидела Катарина с момента приезда в Англию. От женщины запахло склепом, она начала выцветать, усыхать и рассыпаться, словно труп, разлагавшийся добрую дюжину лет. В первое мгновение тело стало неузнаваемым. В следующее — от него остались лишь прах и пыль.
Генрих легонько поддел ногой груду останков.
Катарина дрожащим голосом заговорила:
— Она сказала, что поддерживает в Артуре жизнь. Что, если это правда? Вдруг он умрет? Я буду вдовой в чужой стране. Я пропала. — Пропала, когда еще только собиралась стать королевой. Жизнь ускользала мимо.
Генрих тронул ее за руку. Она едва не вскрикнула, но прирожденное достоинство удержало ее. Она лишь вздрогнула.
Он смотрел на Катарину с исключительной серьезностью.
— Я позабочусь о вас. Если Артур умрет, тогда я позабочусь о вас, когда стану королем после моего отца.
Артур пережил поездку в замок Ладлоу и протянул еще три месяца. С каждым днем, однако, он слабел, пока душа его не отлетела. Он умер 2 апреля 1502 года.
Так уж вышло, что Генрих, родившийся принцем Йоркским, и никем более, младший брат, едва достойный упоминания в исторических хрониках, должен был стать наследником своего отца и королем Англии.
Шесть лет спустя старый король Генрих умер. Принц Генрих унаследовал трон, стал Генрихом VIII и женился на Катарине Арагонской. Он должен был позаботиться о ней, как обещал.
К моменту их свадьбы ему было шестнадцать, на год больше, чем было Артуру. Но они были такими разными. Как день и ночь, лето и зима. Генрих был высок, румян, энергичен, он вечно смеялся, танцевал, охотился, сражался на турнирах, спорил, командовал. Катарина знала, что их свадебная ночь не будет ничем похожа на ту, первую. «Он величайший принц во всей Европе, — говорили о нем при дворе. — Он сделает англичан нацией, с которой будут считаться».
Она хотела быть счастливой, но холодный воздух Англии навсегда поселился у нее внутри.
Женщина была бедна, это точно: ей не было и тридцати, но лицо уже избороздили тонкие морщинки, а под краской для волос медного цвета скрывалась седина. Сшитая из грубого домотканого полотна одежда обветшала, некогда синий цвет вылинял и превратился в тускло-серый, а жалкие складки не скрывали беременности. Она с трудом брела вверх по крутой, кишащей народом афинской улочке, перекинув через плечо коромысло с двумя большими, наполненными водой ведрами, оба из которых прохудились, лавируя между продавцами, рабами, пастухами с козами и овцами, мужчинами всевозможной наружности и возраста и малочисленными женщинами, такими же несчастными, как она сама. В лучах припекавшего солнца краски зданий и статуй ярко вспыхивали, над разогретым камнем в воздухе висело марево.
От голода у нее кружилась голова, и, когда подошва сандалии угодила на расшатанный булыжник мостовой, женщина покачнулась и чуть было не упала. Пока она изо всех сил пыталась совладать с потерявшим равновесие коромыслом и удержаться на ногах, от толпы отделился чужестранец в черном египетском одеянии и персидских башмаках на толстой подошве поверх маленьких ступней, который поддержал ее.
— Благодарю, — пробормотала женщина, собравшись вновь тронуться в путь.
— Позволь мне помочь тебе отнести воду. Пожалуйста.
Незнакомец изъяснялся на превосходном афинском диалекте греческого языка, но такого акцента женщине прежде слышать не доводилось. Вокруг них бурлила толпа, женщина хмуро изучала чужестранца, пытаясь разгадать его намерения. К своему изумлению, ничего предосудительного она не углядела и в то же время ясно осознала, что нуждается в помощи. Снова она впилась взглядом в лицо незнакомца: неправильные черты привлекательны, высокий лоб, резко очерченные брови, темные, коротко стриженные волосы, на большом пальце правой руки серебряное кольцо с сигилой. Его манеры весьма необычны и сдержанны, что, так же как акцент и одеяние, выдавало в нем чужака.
