— Верно, — раздался голос из толпы, — надо валить.
— Те, кто поумнее, — продолжил Эвдор, — во главе с Эргином, уйдут в Киликию. Я думаю, сам Мономах уберется подальше и засядет в Коракесионе. Там теплее и безопаснее, многие последуют его примеру.
— Правильно! И нам надо. Чего тут ловить?
— А там чего ловить?
— Как чего? Сирия, Финикия под боком.
— Кусок жирный, — согласно кивнул Эвдор, — и лежит в миске прямо перед конурой. Вот только в эту конуру набьется несколько тысяч Псов. И что останется от того жирного куска? Большинство и запаха почуять не успеет, а кое-кому в драке глотку перегрызут.
Пираты задумались. Эвдор вздохнул. Коротка людская память. Как перестали гонять пиратов Антигониды и Селевкиды, побитые римлянами, измученные внутренними неурядицами, так Псы расслабились, расползлись, как тараканы, позабыв времена, когда им приходилось укрываться в своих неприступных крепостях от гнева сирийских царей.
В последние сто лет, единственными, кто худо-бедно пекся о безопасности мореходства, были родосцы, но их сил не хватало, чтобы хоть немного затруднить привольное житье разбойных. Да если уж совсем откровенно говорить — родосцы враждовали с пиратами, как левая рука враждует с правой. Почти любой купец при первой же возможности — пират.
А теперь под Псами вздрогнула палуба. Куда побегут? В Киликию, вестимо. Пауки в ларце.
— Что же в Иллирии-то? — спросил Идай, — чем лучше? Там римляне.
— Вот именно, — ответил Эвдор, — там римляне. Богатая Италия, все силы которой здесь, на востоке.
Пираты зачесали затылки.
— Сулла победил, — сказал Аристид, — теперь, пожалуй, вернется.
— Вы по кабакам в Питане заливались кислятиной, а я держал уши открытыми. Всегда полезно знать новости о происходящем в другом уголке мира. Глупец тот, кто этим знанием пренебрегает, думая, что оно не пригодится. Кто ведает свою судьбу? Сулла вернется в Италию, чтобы воевать против сторонников Мария. Слыхали о таком, надеюсь?
Большинство пиратов кивнули.
— Занят будет Сулла, — подытожил Эвдор, — на войне нашему брату делать нечего, но у войны под боком — самое место.
На том и порешили. Пираты разошлись, а Эвдор придержал за локоть Аристида.
— Что глядишь недоверчиво, Эномай, Дурное Вино? Опять думаешь, что тащу вас воевать за царя? Во многих ли битвах за Митридата ты поучаствовал?
Аристид медленно помотал головой и сказал:
— Добычи я тоже пока не видел. Долго же ты испытываешь наше доверие, Эвдор. Один тугой кошель от царского вельможи — не добыча. Зимой что делать будем? По-медвежьи лапу сосать?
— Не переживай, — спокойно ответил вождь, — это дело поправимое.
— Времени мало. До Иллирии еще дойти надо. Не с пустыми руками. А ждут ли тебя там с распростертыми объятьями?
— Поверишь, Аристид, был бы сам по себе — в точности по твоим мыслям озаботился бы.
— А так у тебя все схвачено?
Эвдор не ответил, лишь загадочно улыбнулся.
"Меланиппа" шла впереди "Актеона", держась на значительном расстоянии, так что выбором жертвы занимался Аристид. Ко дню, когда пираты, обогнув с северо-запада Скирос, достигли Эвбеи, Эвдор окончательно уверился в том, что он не ошибся в Аристиде. Пьяница оказался птицей высокого полета: всякую встречную мелочь он не замечал. Идай и Менесфей, пуская слюни и клацая зубами, провожали взглядом небольшие кораблики, испуганно меняющие курс при виде гемиолии. Совладельцы "Актеона" готовы были гоняться за каждым парусом, но Эвдор не уставал терпеливо остужать горячие головы.
— Откуда ты знаешь, что он везет? — нервничал Идай.
— Понятия не имею, — спокойно отвечал вождь.
— Так давай проверим!
— Идай, тебя десять амфор с кислятиной обогатят? И полсотни тюков с полотном — не добыча. Торговцы роскошью сейчас в море уже не выходят. К чему им рисковать? Да и какой смысл сейчас везти роскошь в Элладу? Где там ее сбывать после войны?
— Вывозить могут, — не сдавался Идай.
— Могут, — согласно кивнул Эвдор, — думаю, на выходе из Коринфского залива, между Кефалленией и Левкадой сейчас можно неплохо поживиться. Римляне вывозят Элладу. Здесь, почтенный Идай, добыча не стоит суеты. В море сейчас самые захудалые неудачники, кто едва сводит концы с концами и пытается успеть толкнуть на Делосе лишнюю амфору. Делос, кстати, разорил Митридат, торговля там еле теплится. А вот что удачно можно сейчас сбыть, так это зерно. Пословицу знаешь? Только в гавань войдешь, как кричат: "Купец, разгружайся, все продано!" На Скирос за водой заходили, слышал, что там говорят?
— Нет, — покачал головой Идай.
— А зря. Уши, почтеннейший, не для того существуют, чтобы из них ожерелья делать, как твой брат. Там говорят, что ушлые ребята с Андроса, Кеоса и Киклад уговаривают купцов, везущих хлеб с севера, разгружать зерновозы у них, суля баснословную выручку. Цены на хлеб взлетели до Олимпа. В Аттике голод.
— Какая выгода этим ушлым?
— Огромная. Они сейчас заплатят вдвое, втрое против обычной цены, а в Афинах толкнут десятикратно. Зерновоз взять, вот что я сейчас назвал бы удачей. Аристид это понимает, потому и не суетится. Сейчас мы могли бы провернуть такое дельце. Если попадется, конечно...
Не особенно вникая в смысл слов Эвдора, но чувствуя, что речь идет о барышах, Менесфей возбужденно засопел. Услышав про "если попадется", обиженно фыркнул. Он мог есть только те яблоки, которые сами падали в рот, но его брат знал, что паданцы часто оказываются червивыми. Хочешь спелый сочный плод — не ленись сорвать. За иным и на дерево полезай.
— Так значит, здесь стоит задержаться. Аристида оставить на Андросе, к примеру. Пусть осматривается, расспрашивает, а как появится зерновоз, так он его прямиком на нас и наведет.
— Ты все верно рассудил, почтеннейший, — кивнул Эвдор, — в другое время я бы так и сделал, но не сейчас.
— Почему.
— Ты опять забыл, что я говорил о Лукулле. Здесь оставаться опасно. К тому же, я думаю, римляне захотят вернуть Киклады под свою руку едва ли не в первую очередь.
— Так что, мы просто пройдем мимо?
— Выходит, так. Если не повезет.
— Рабы сейчас в цене.
— Это с какого перепуга? После войны цены на рабов всегда падают. Да и хлопотно сейчас ими заниматься...
— Можно захватить кого-нибудь с тугим кошелем. Назначить хороший выкуп, — Идай решил переупрямить осла.
— Кого-нибудь? — хохотнул Эвдор, — рыбаков что ли?
Идай побагровел.
— Я не шучу!
Вождь, сделав немалое усилие, перестал смеяться и вернул на лицо серьезную маску.
— Ты же знаешь, уважаемый, хватать просто "кого-нибудь", бессмысленно. Надо знать, кого хватаешь. А чтобы стать обладателем этого знания потребуется время, которого у нас нет.
— Значит мы просто бежим? Уносим ноги? Сильномогучий Эвдор испугался Лукулла, о котором все так много говорят, но которого никто не видел?
— Мне не требуется совать руку в пасть волку, чтобы проверить, сможет ли он ее откусить, — спокойно ответил Эвдор, — да, Идай, мы бежим из Эгеиды. Нам не нужно грабить встречные суда. Припасов, что мы приняли на борт еще в Питане, хватит на месяц. К тому времени мы уже будем в Иллирии.
— С пустыми руками... — повторил Идай опасения Аристида.
— Не думаю, что все будет так плохо. Помнишь, что я говорил про Коринфский залив?
"Актеон" и "Меланиппа" прошли проливом между Эвбеей и Андросом, после ночевки на Кеосе достигли Арголиды. Далее, не слишком прижимаясь к берегу, пристав у мыса Тенар, где Псы могли появляться совершенно свободно, обогнули Пелопоннес кратчайшим путем (что было довольно рискованно в середине осени). Наконец, оставив по левому борту остров Закинф, начали охоту.
Первое судно, кормчему которого не повезло поздороваться с Аристидом, пиратов разочаровало. Оно везло на Сицилию плиты серого аттического мрамора. Более ценных грузов на борту не нашлось. Моряков, сдавшихся без боя, едва из-за мыса Скрофа показался хищный силуэт "Актеона", Эвдор велел не трогать, с трудом утихомирив кровожадных братьев, которым в очередной раз пришлось втолковать, что сейчас работорговлей заниматься крайне неразумно. Эллинские рынки рабов остались за спиной, а в Италию идти — дураков нет. Жертву отпустили, предварительно освободив от звенящих кругляшей в поясах и кошелях моряков. Не погнушались даже медью.
Дракил открыто злорадствовал. Остальные тоже зароптали. Несмотря на это, Эвдор все равно не стал задерживаться.
У входа в Амбракийский залив пиратам, наконец, повезло. Ветер, буйствовавший последние три дня, притомился, обленился и отказался спасать судно из Метапонта, не сумевшее сбежать от "Актеона". Чего только на нем не обнаружилось: бронзовые треножники и светильники, серебряные и золотые кубки, резные шкатулки для хранения благовоний, тюки с одеждой, четыре ростовые бронзовые статуи голых нимф, заигрывающих с сатиром, десять богато отделанных комплектов гоплитского вооружения. К гадалке не ходить — все это совсем недавно представляло собой достояние одного из эллинских храмов, разграбленных римлянами. Шустрый купчина-мародер скупил за бесценок добычу легионеров и, припозднившись в разоренной Аттике, торопился убраться в Италию до штормов. Надеялся, что в середине осени меньше вероятность нарваться на пиратов.
