Так продолжалось многие годы, пока в срок наместничества пропретора Гая Сентия не случилась неприятность в виде тридцати понтийских триер, под командованием наварха Митрофана пожаловавших в воды Адриатики.
Царь Митридат Эвпатор решил немножко пощекотать врага ножичком в подбрюшье. Иллирийские пираты царем не были прикормлены, в отличие от киликийских, но Митрофан сей недостаток устранил звоном серебра. И начались для римлян черные дни.
Бруттий Сура, полководец наместника, сбился с ног, пытаясь отразить наступление понтийцев на суше и на море. В самом начале войны ему сопутствовала удача: у берегов Беотии он с небольшим отрядом, численно уступая понтийцам в несколько раз, атаковал караван транспортных судов, везущих подкрепления к Архелаю под конвоем легких триер-афрактов. Не ожидая такой дерзости, понтийцы опешили, а римляне быстро пустили на дно большой транспорт с тремя сотнями воинов и пытавшуюся защитить его триеру. Митрофан отступил. Римляне не смогли преследовать парусники, которые оторвались от них, пользуясь преимуществом в ходе с попутным ветром.
После этого сражения наварх получил царский приказ, переместиться в Адриатику. У Суры успехи кончились, дела шли все хуже и хуже, но от разгрома его спас Сулла. Митрофан должен был помешать переправе войск Луция Корнелия, но не сделал этого, помня, каких тумаков ему умудрился надавать полководец Гая Сентия практически голыми руками. Так из-за трусости своего наварха Митридат упустил шанс исключить из игры или хотя бы существенно ослабить Суллу. Боевых кораблей у того не было, лишь неповоротливые плоскодонные транспорты, перевозившие легионы. Если бы Митрофану сразу хватило ума подружиться с иллирийцами...
Впрочем, наварх оказался не совсем безнадежен. Союз с пиратами он, хоть и с опозданием, но заключил... чтобы опять упустить победу.
Вторая римская армия, ведомая консулом Валерием Флакком, переправлялась в Македонию, не дожидаясь благоприятной погоды. Нептун-Посейдон в последние дни зимы разгонял стада своих коней особенно свирепо, в равной степени мешая и римлянам и понтийцам. Митрофан, благодаря лазутчикам в Брундизии, знал о готовящейся переправе, но выходить в море не решался. Он знал, что если и Флакка упустит, то самое время беспокоиться о своей шее: Митридат скор на расправу и способен снять голову за меньшее. Может боги будут милостивы и римляне сами потонут, избавив его от забот? Кабы знать наверняка...
Все же пришлось ему немного повоевать. В штормовом море искать врага не просто, но тут понтийскому наварху помогли иллирийцы. Пираты здешних волн, подводных скал и мелей не слишком опасались, ибо знали их, как свои пять пальцев. Корабли Флакка разметало бурей, и часть из них Митрофан успешно отправил на дно возле устья Дрилона. Меньшую часть. Это, однако, не помешало ему послать голубиной почтой победное донесение царю.
К лету понтийский наварх, почуяв, что вал железа и крови откатился на восток и про него все позабыли, осмелел и показал римской эскадре в Диррахии, где зимуют раки.
В начале осени Лукулл на востоке с упоением в хвост и гриву драл Неоптолема, а на западе Митрофан чувствовал себя в полнейшей безопасности. Деятельность его ничем не отличалась от обычных занятий новообретенных союзников. Иллирийцы, усилившись тридцатью понтийскими триерами, вконец обнаглели и сходили до Италии, успешно грабанув Сипонт. Митрофан остался зимовать на острове Мелита, недалеко от Черной Керкиры.
К зиме силы наварха еще немножко увеличились. Кое-кто пришлепал сюда аж от самого Лекта Троадского.
От Тенедоса Эвдор и компания направились прямиком на запад, укрывшись в одной из небольших уютных бухточек, образованных потоками лавы на южном берегу Лемноса, обители бога-кузнеца Гефеста и прародины амазонок. Здесь, переведя дух после шестичасового перехода на веслах со встречным ветром и сильным боковым течением, пираты, сцепив корабли бортами, принялись совещаться, что делать дальше. Вожди и кормчие, а также кое-кто, пытавшийся всеми силами пробиться в их круг, становившийся все более закрытым, собрались на корме "Актеона".
— Куда теперь, Эвдор? Рвем когти в Киликию?
— Думаешь, там безопасно?
— А разве нет? — удивился Аристид, — неужели ты думаешь, что Лукулл в ближайшее время туда дотянется?
— Рано или поздно, дотянется.
Аристид фыркнул.
— Уж точно не этой зимой. Встанет где-нибудь поближе к Сулле.
— И все же я не хочу идти в Киликию, — покачал головой Эвдор.
— Почему?
— Через месяц там народу будет — не протолкнуться. А я люблю простор.
— Ты что, Мономаха испугался? — прищурился Аристид.
— Точно. Прямо зуб на зуб не попадает от страха, — усмехнулся Эвдор.
— Ты можешь сказать прямо, куда хочешь направиться? — мрачно поинтересовался доселе молчавший Идай.
— Не скажет он, — бросил Дракил, — он у нас любит котами в мешках торговать. Сколько его знаю — ни разу еще он не сказал, что у него на уме. Мутит все время.
— Ох и выдумщик ты, Дракил, — ответил вождь, — сколько нового я о себе узнал, тебя слушая.
— На вопрос ответь, — процедил Идай, сверля Эвдора взглядом.
Тот немедленно принял вызов. Аристид давно уже заметил, что в игре в гляделки вождю нет равных. Очень уж он ее любит. В этот раз ему крепкий орешек попался. В упрямстве совладельцы "Актеона", пожалуй, были равны.
Эвдор удержал свой азарт, не стал без нужды раскалять обстановку.
— Я предлагаю...
"Предлагаю!"
Аристид удивленно поднял бровь.
— ...идти к Либурнийскому берегу и зимовать там. Доберемся за полмесяца.
— За каким хером нам туда переться? — обнаружил внимание к разговору Менесфей.
— Да, — кивнул Идай, — чего мы там забыли?
Эвдор еще не успел рта раскрыть, как неожиданно воодушевился Аристид.
— Я — за!
— С чего бы это? — неприязненно покосился на Пьяницу Дракил, — только что в противоположную сторону рвался.
— Да ну эту Киликию. Там из баб только тощие сирийки. Надоели. Иллирийку хочу. У них есть за что подержаться.
Аристид изобразил в подробностях, чего и сколько он желает поиметь. Вышло нечто необъятное.
— Такая тебя грудями к ложу прижмет — раздавит, как клопа, — с серьезным выражением лица заявил Идай.
— Я тоже не люблю толстух, — добавил его брат.
— Какие толстухи? — возмутился Аристид, — они там все стройные, как на подбор!
— Стройнее сириек?
— Тощая корова — еще не лань.
Эвдор переводил взгляд с одного на другого.
— Я смотрю, больше вопросов ни у кого нет?
— У меня есть, — сказал Дракил.
— И верно, как это я про тебя-то забыл. Спрашивай.
— Тебе Митридат приказал идти в Иллирию?
— Нет, — не моргнув глазом ответил Эвдор.
— Тогда зачем ты нас туда тащишь?
— Я никого никуда не тащу. Я предлагаю.
— То есть, если мы не согласимся...
— Если не согласятся почтенные Идай и Менесфей, — уточнил Эвдор, — мы не пойдем в Иллирию.
— А наше мнение, тебя уже не интересует? — начал закипать критянин, — мнение тех, уже несколько месяцев следует за тобой, выполняя твои полубезумные прихоти?
— Почему, "полу", — наигранно удивился вожак, — и вообще, Дракил, я уже спрашивал тебя, с чего ты взял, что я сторонник демократии?
— Хорошо! — зарычал Дракил, — тебе насрать на мое мнение! Но Аристида, которого ты поставил кормчим "Меланиппы" ты ведь тоже не спросил! Для тебя теперь эти двое уродов важнее!
Критянин с ненавистью посмотрел на братьев. Идай мгновенно выхватил меч. Дракил последовал его примеру. Аристид сделал шаг назад и сложил руки на груди, всем своим видом показывая, как он наслаждается зрелищем.
— Ну-ка застыли! Убрать оружие! Обоих за борт выкину!
— Ты эта, Мышелов, того самого, короче... — процедил Менесфей, пробуя пальцем лезвие топора, с которым не расставался.
Эвдор так сверкнул на него глазами, что Златоуст подавился словами, которые и без того лезли из его глотки с превеликим трудом. Идай покосился на брата, посмотрел на безоружного вожака, оглянулся, скользнув глазами по лицам пиратов, кто толпились поодаль, ожидая решения вождей, и медленно опустил меч.
Эвдор повернулся к Дракилу.
— Слушай сюда, придурок, — вожак начал негромко, постепенно повышая голос, — слушайте все! Я объясню вам, почему не хочу оставаться в Эгеиде.
— Вот ведь счастье в кои-то веки, — буркнул критянин, — объяснит он...
Эвдор пропустил его слова мимо ушей.
— Зимовать в Элладе, Ионии, на островах — небезопасно. Приближается зима, но Сулла не из тех людей, кто станет сидеть, сложа руки, пока Борей гоняет холодные волны...
— И откуда это мы так хорошо Суллу знаем...
— Заткнись, критянин, не нуди, — посоветовал Аристид.
— ...Лукулл уже совершал зимний переход в Египет, думаю, римляне не станут ждать весны, займутся островами, чтобы окончательно загнать Митридата в его азиатскую берлогу. Я говорил с Драконтеем, он собирается зимовать на Эвбее. Многие Братья думают, что на островах им ничего не грозит. Я убежден — они совершают ошибку. Как бы не бесновался Посейдон, но для Лукулла сейчас — самое время, чтобы выбить Братьев из Эгеиды. Он победил Неоптолема, показал свою силу, а царский наварх — не сопливый подросток.
