помимо воли поднималось приятное щекочущее чувство. Я вспомнил Катины глаза, улыбку...
— И что теперь делать? — спросил я.
— Жениться! — расхохотался Павел. — Или Катя тебе не нравится?
— Да почему не нравится-то? Но не так же сразу.
— А у нас в деревне, брат, всё так, сразу. Прошёлся с девушкой по улице — жених!
— Так мы и не ходили, — сказал я.
И понял, что участковый опять смеётся.
— Всё, Паша, хватит! Пойдём чай пить.
Мы вышли в кухню, и я остолбенел.
Алексей Дмитриевич, стоя у входной двери, целился в нас из ружья.
— Опустите! — сказал я, неожиданно охрипшим голосом.
Алексей Дмитриевич опустил ружьё и растерянно улыбнулся.
— Простите! Я думал — вы надолго. И не сдержал любопытство. Никогда не держал в руках охотничье ружьё.
— Как же вы его собрать умудрились? — спросил я.
Взял ружьё, переломил. Слава богу, патронов в патронниках не было!
— Так я же фронтовик, — смутился Воронцов. — А тут ничего сложного.
— Вас на фронте не учили, что в людей целиться нельзя?
— Почему в людей? Я в дверь, — окончательно скис Алексей Дмитриевич. — Оно же не заряжено.
Я поставил ружьё в угол.
— Мда. Паша, ты чаю хочешь? Или поужинаешь?
— Не откажусь! — отозвался участковый. — Картошка с мясом?
— Ага.
Я взялся за тарелку, и тут в окно постучали.
В третий раз за вечер.
Я снова выглянул и сквозь стекло увидел Катю.
— Тихо! — сказал я и выскочил в сени. Распахнул дверь.
Катя стояла, потупившись и разглядывая собственные босоножки. В руках у неё была тарелка, накрытая полотенцем.
— Здравствуйте... Андрей, — тихо сказала она. — А я вам блинов принесла. Хотите?
Она протянула мне тарелку.
Ну, что тут было делать?
— Проходите, Катя! — сказал я, пропуская девушку. — Вы как раз к чаю.
И открыл перед ней дверь в кухню.
— Ой, — сказала Катя, — кажется, я не вовремя.
Она густо покраснела и сделала шаг назад.
Вот только сзади стоял я.
— Проходите, не стесняйтесь! — мягко сказал я. — Сейчас я налью чаю.
— Здравствуй, Катюша! — обрадовался Воронцов. — Надо же! Прямо вечер встречи с выпускниками сегодня!
— Здравствуйте, Алексей Дмитриевич! — прошептала Катя и опустилась на табуретку.
Мы засиделись до темноты. Алексей Дмитриевич вспоминал смешные случаи из школьной жизни. Павел рассказывал анекдоты о милицейских буднях. Даже Катя, преодолев смущение, поделилась весёлыми историями из медицинской практики.
Я дважды ставил чайник на плиту. Блины у Кати вышли румяные и поджаристые, и мы их мгновенно слопали.
В общем, дружными усилиями внезапные посиделки удались. Под конец вечера я даже сумел вручить Алексею Дмитриевичу пакет мяса, как заслуженному работнику просвещения Черёмуховки.
— А пойдёмте все вместе ко мне! — загорелся Алексей Дмитриевич. — Я вам покажу в телескоп Сатурн! Вы когда-нибудь видели Сатурн, молодые люди? Ну, то-то же! А ещё у меня есть чудесная ягодная наливка. Думаю, по рюмочке в честь субботнего вечера нам не повредит!
Весело гомоня, мы вывалились на улицу. Ружьё я, на всякий случай, убрал в шкаф, а дверь дома запер на ключ. Мало ли ещё талантов в Черёмуховке, кроме школьного учителя!
Павел залихватски сдвинул фуражку на затылок. Алексей Дмитриевич держал подмышкой книгу Александра Беляева, а в другой руке — пакет с мясом.
Мы, не спеша, перешли по мосту реку. Постояли, опираясь о перила и вглядываясь в тёмную журчащую воду.
Ночной ветер раскачивал ветки склонившихся к воде черёмух и шуршал в зарослях прибрежного тростника.
Я заметил, что Катя зябко передёрнула плечами. Снял с себя пиджак и накинул на неё.
— Спасибо, Андрей! — еле слышно сказала Катя.
— А вы знаете, что выше по течению наша Песенка течёт в самом настоящем каньоне? — спросил Алексей Дмитриевич. — Да-да! Поток воды промыл отложения красного песчаника девонского периода. Вы замечали, что вода в реке имеет едва заметный красноватый оттенок?
— Я думал, это потому, что речка вытекает из торфяных болот, — сказал я.
— Ой, мне надо в медпункт! — вспомнила Катя. — Я конспекты забыла. Хотела завтра повторить.
— В чём же дело! — воскликнул Алексей Дмитриевич. — Сейчас зайдём и заберём.
Весело переговариваясь, мы свернули в улочку, которая вела к медпункту.
Окно медпункта было распахнуто настежь.
— Что же вы, Катя, окна оставляете открытыми? — спросил Павел. — Торопились? Ведь у вас там лекарства, инструменты.
— Я не открывала это окно, — растерянно сказала Катя. — только форточку в палате. Но она на другой стороне.
Лицо Павла стало серьёзным.
— Стойте здесь! — бросил он нам.
Затем отстегнул клапан кобуры и осторожно подкрался к окну.
— Кто здесь? — крикнул Павел. — Выходите, милиция!
Катя испуганно ойкнула и прижалась ко мне.
Внутри здания что-то упало. Зазвенели стёкла.
Из окна внезапно выскочила тёмная фигура, сбила Павла с ног и бросилась к нам.
— Держи его, Андрей! — закричал Павел.
Фигура метнулась в сторону. Но я прыгнул, вцепился в одежду незнакомца и повалил его на землю. Отчаянно размахивая кулаками, он засветил мне в глаз так, что искры посыпались.
Обозлившись, я придавил парня к земле, схватил за волосы и несколько раз ткнул лицом в траву. Потом перевернул на спину и прописал прямой в перемазанную землёй челюсть. Парень обмяк.
Павел вскочил с земли, перемахнул низенький забор палисадника и бросился за вторым вором, который удрал из медпункта через разбитое окно.
— Стой, стрелять буду! — послышался его крик.
Затем раздался выстрел. Катя зажала рот руками, чтобы не закричать.
Я снова перевернул вора на живот, заломил ему руки за спину и стянул их своим брючным ремнём. Он то ли пришёл в себя, то ли перестал притворяться и попытался вырваться. Пришлось успокоить его коротким тычком в рёбра.
Минут через десять вернулся Павел. Он вёл перед собой взъерошенного злого Кольку. Майка тракториста была разорвана, руки сзади схвачены наручниками.
— Взял, Андрюха? — спросил Павел, увидев, что я сижу верхом на втором воре.
— Взял! — ответил я, зажимая ладонью глаз.
— Отлично!
Павел дёрнул Кольку за плечо, поворачивая к себе лицом.
— Ну что, допрыгались? А ведь вас предупреждали.
Я пробирался через бурелом вверх по течению Песенки.
