запаниковал, как всегда, в глазах всё стало серой пеленой покрываться и начало в жар бросать. И тут его калмык старший, что халат на него надевал хлопнул по плечу и что-то спросил. Звук этого гортанного языка и прикосновение к плечу Сашку из ступора вырвали. И тут ему в голову пришла замечательная идея, изменившая его жизнь навсегда.
Виктор Германович запахнул халат поплотнее, надвинул на глаза квадратную синюю шапку с лисьим мехом по кругу и подошёл к Иваницкому, дёрнув за рукав спрыгнувшего с коня Ваньку старшего.
— Олег Владимирович, потом всё объясню. Я — калмык. Просто один из тех, кого вы привезли. И калмыкам это переведи, — Кох повернулся к Ваньке. — Лезь назад на коня и двигай в господскому дому кричи то же самое, как будто я там. Ясно⁈
— Сделаю! — А чего шестнадцать лет пацану скоро, вполне разумен.
Иваницкий вздёрнул бровь, посмотрел в сторону подъезжающих полицейских. С десяток примерно их. Теперь уже не мчались во весь опор. Всю дорогу заполнили телеги и овцы с лошадями, так что почти встали блюстители закона.
— Хорошо. Надеюсь, у меня не будет проблем с законом. Не бунтовщик вы, Александр Сергеич?
— Нет. Всё из-за дуэли. Утрясётся чуть позже. Подыграйте сейчас. Сразу после всё расскажу, — скорчил просительную рожицу Сашка. Наверное, не получилось, так как бывший гусар улыбнулся, кхекнул, и заржав, пошёл к скучковавшимся калмыкам. Пятеро взрослых мужчин стояли спина можно сказать к спине и оглядывали оценивающе подбирающихся к ним полицейских.
Минут пять оказалось у Иваницкого, в настоящую пробку встряли товарищи в зелёно-красных мундирах. Он горячо что-то растолковывал калмыкам, активно руками себе помогая. Потом оглянулся на Сашку и поманил его.
— Они говорят, что выдадут тебя за хана Дондука. Иди вот с Аюком к повозке и делай, что он говорит.
— Спасибо, — Сашка пожал руку гусару и пошёл за тянувшим его за рукав главным видимо у приехавших пастухов. Дондук звучит прикольно. Почти как Дундук. А это вроде и есть — дурень. Никуда от этого не уйти.
— Стоп! Как говорит, я их язык не знаю! — дернулся Сашка назад к Иваницкому, сообразив, что выполнять советы, произнесённые на калмыцком языке ему, будет не просто.
— Я мал-мал говорыть на рускы, — потянул его мужик дальше.
Событие двадцать пятое
Людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое — не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести.
Никколо Макиавелли
— Тута лышать. Смырно лышать. Балной буде. Час буде жир мазыт. Как балной лышать, — калмык дотащил, пригибаясь, Сашку за руку до телеги с дугами прикрытыми шкурами и выгнал на свет божий женщину из-под этого укрытия. Туда положил вместо неё дурня. Отскочил степняк на несколько секунд, вернулся с горшком. Засунул туда руку и достал, что-то кисловато эдак пованивающее. И бац этой гадостью Сашке на морду и, широко улыбаясь, стал размазывать по недавно ещё чистому личику попаданца.
Потом, как настоящий Пикассо, этот натюрмортщик отошёл на шаг, полюбовался акварелью и снова черпанул из кувшина вонючую жирную жижу. И ещё несколько мазков сделал. А хренолив, кашу маслом не испортишь, а Сашкину рожу прокисшим жиром тем более.
— Тута лышать. Балной буде. А! заббыля. Ты буде дархан Дондук. Воын. Батыр. Спасай тайши зайсанги. Нойон делай дархан. Ты — Дондук, — мужик с тонкими прикольными усиками, закрученными вверх, ещё раз оглядел лежащего на куче тряпья Сашку, прикрыл, качая головой, ему ноги кошмой и цокая удалился.
Кох энергии и решительности калмыка удивился. Поставил себя на его место и вздохнул. Ну, хрен его знает, решился ли он вступить в контры с властью, чтобы прятать неизвестного ему князя. Который теперь, скорее всего, не сможет выполнить того, чего наобещал этим людям, сдёрнув их с семьями с их степей и притащив на север за тысячу километров.
Ладно. Он эту битву с полицией ещё не проиграл и имения у него пока не отобрали. Сейчас нужно калмыком больным прикинуться, а дальше видно будет.
Надо отдать должное начальнику сыскного отделения полиции Тулы, со всем штатом надзирателей, пожаловавшим в Басково. Они видимо знали, что Сашка тут, и прошерстили усадьбу со всеми постройками, село само, в том числе и церковь, а потом принялись за калмыков. Заглядывали надзиратели в каждую кибитку и телегу. В его телегу, или уж как это средство передвижение называется, тоже заглянули и даже два раза. Один раз сам начальник сыскного отделения — коллежский секретарь Парамонов заглянул и даже за шапку Сашку потрогал. Сто процентов кто-то им весточку дал, что князь Болоховский полицию надурил и в имении спокойно теперь живёт. Вот они и устроили облаву.
Так ладно бы. Утром, переночевав в Болоховском, начальник сыскного отделения полиции Тулы с шестью нижними чинами отбыл назад в город, но по два человека в засаде в Болоховском и Басково опять оставил, и, как понял Сашка из разговора Парамонова с Иваницким, который Олег Владимирович ему потом пересказал, пост полиции тут неделю будет. Ну, да и чёрт с ними. Были неделю уже, даже больше — девять дней были, ну мешают нормально жить и работать, но теперь им Сашка точно не сдастся. Теперь у него тоже есть глаза в Туле.
— Олег Владимирович и что скажите? — Сашка полностью рассказал бывшему гусару всю историю с дуэлью и её последствия?
— Я был секундантом на двух дуэлях. Нда. Давненько. Эх, молодость. За что и был разжалован по суду, и император утвердил. М… предыдущий, царствие ему небесное. Дворянства не лишили. И имение не отобрали. Там другая история приключилась. Молодость. Да. Нет теперь имения. Ну, не про то разговор. Так вот, это секундантов так легко шлёпнули по затылку, а противников, а оба, хоть ранены, жизни не лишились, так их и дворянства лишили, и всего имущества, и солдатами на Кавказ сослали. Вас не осуждаю. Вы всё правильно сделали. Честь свою и своей дамы нужно защищать. Удивляет меня активность полиции. Непохоже это на Парамонова. Я его давненько знаю. Он человек неплохой, но ленив и излишку деньги любит. А так — душа компании и хлебосольный хозяин. Так не похожа такая активность на него. Явно деньги ему кто посулил за вашу поимку.
— А суд? — покрутил головой Кох.
