комбригу (звание, среднее между полковником и генерал-майором, вскоре будет упразднено) с характерной внешностью и именем-отчеством Семёну Моисеевичу Кривошеину, рассказывая о характеристиках Т-54, Т-55, ПТ-76 и Т-62, мне, говоря словами Винни-Пуха, показалось, что это «ж-ж-ж» неспроста. Но поживём — увидим.
А после покатушек-пострелушек (деревянный щит в виде силуэта танка, ДЗОТ и даже голый корпус совершенно уж убитой «тридцатьчетвёрки», подготовленной к утилизации на металлолом) и Павлов, и Кривошеин даже сделали небольшой кружок по полигону за рычагами Т-55. И, выскочив из люка механика водителя, комкор восторженно заорал в сторону маршала Тимошенко:
— Вот такими должны быть танки у Красной Армии! С ними нам никакой враг не будет страшен!
Фрагмент 11
21
Иван Степанович Туманян, 17 мая 1994 года
То, что канал потенциальной связи между сопредельными мирами, как я и предсказывал, деградирует, стало ощущаться в начале мая. Теперь, чтобы обеспечить его прежнюю пропускную способность, требовалось увеличивать интенсивность излучения. И я, кое-как дотянув до возвращения из Москвы Бабушкина, отдал приказ о прекращении работы установки на два дня, чтобы не сжечь оборудование и не остаться без прохода в 1939 год недели на две-три. За время которых степень деградации лишь возрастёт. Поменяем контуры на способные выдерживать бОльшие подводимые токи, высокочастотные кабели, добавим дополнительные параллельные каскады усиления, чтобы они были способны выдавать эти токи, и ещё месяц наша установка будет способна работать. Уложимся в эти два дня, поскольку ситуацию я предвидел и всё необходимое для такой мини-модернизации заготовил заранее.
А потом? А потом, если не успеем завершить переброску всего накопленного, снова остановка, снова увеличение подводимой к антеннам мощности и работа не круглые сутки, а урывками, по паре часов. Ну, а если успеем, то пара тонн боеприпасов, подлежащих реальному уничтожению, сделают своё дело, и в созданной мной аппаратуре уже никто не сможет разобраться.
Коллектив помощников я подобрал отличный. Специалисты в области высоких частот, радиолокации, радиоэлектроники и вычислительной техники — от бога. Пара пенсионеров, как и я, а остальные в возрасте от сорока до шестидесяти. И не только в своей области досконально разбирающиеся, но ещё и мои политические единомышленники, уже давшие согласие сбежать из этого бардака и безобразия в советские времена. Они же прекрасно понимают, что здесь у них никаких перспектив нет. Те, кто уже достиг пенсионного возраста, будут перебиваться с сухарей на макароны из серой мукИ, лишь по большим праздникам разнообразя это меню «гуманитарными» подачки из не совсем свежих «ножек Буша». Тем, кто помоложе, придётся перепрофилироваться в какие-нибудь грузчики или сторожа автостоянок. Просто потому, что учёные сейчас никому не нужны.
А «там» станут уникумами, лекции которых об элементарных для них вещах будут слушать, раскрыв рот, не только студенты, но и академики. Приборы, сооружённые ими «левой задней ногой», превзойдут лучшие мировые разработки. Просто потому, что им не нужно будет, как весенним мухам, добиться башкой о стекло заведомо ошибочных решений, а пойдут они по известному им пути, давно найденному их предшественниками из этого мира.
Владимир Михайлович связался со мной по рации, даже не «забегая» в этот мир. У него на такое просто времени не было, поскольку он вернулся из Москвы не один, а с целым сонмом военных, которые изъявили желание «потрогать руками» наши железки и распорядиться на месте в порядке реализации согласованных со Сталиным мероприятий. Прежде всего, военного плана.
Здесь, возле Чебаркуля, будет создан крупный учебный центр по обучению личного состава пользованию нашей боевой техникой. Кроме систем, использующих сложную электронику и ракетную технику. Ею будут заниматься только наши. Учебный танковый батальон, учебный мотострелковый батальон, учебный автомобильный батальон, учебный батальон связи, учебный артиллерийский полк. Всё вместе — учебная бригада Особого назначения.
Все остальные специалисты переводятся в Москву в создаваемый там Междисциплинарный научно-исследовательский центр. Закрытый по самое «не надо баловаться». Но это временно, пока не будет рассортировано наше «научное наследие» и не будет передано отраслевым НИЦ, ОКБ и НИИ. Руководить МНИЦ буду я. Вопрос о присвоении мне звания «шрайбен-поца», как «дружески» в советской науке называли член-корреспондентов, уже решён. Позже, когда появятся вакансии, будет избрание в действующие члены АН СССР. Подавать документы на кандидатские и докторские степени «нашим» специалистам «без защиты» — тоже моя прерогатива.
Международное положение в этом мире ничуть не лучше, чем в известной нам истории. Казалось бы, отсутствует мощная в индустриальном и военном плане фашистская Германия, но её с лихвой заменяет иной по составу и не имеющий официального названия «Антикоминтерновский пакт»: военно-политический союз Англии, Франции, польской конфедерации «Междуморье» и «примкнувшей к ним» Турции. Не считая всевозможной восточно-европейской мелочи. Италия хоть и нейтральна к полякам, но не очень уживается с англичанами и французами. Штаты пока в стороне от европейских разборок, но очень уж пристально присматриваются к британским колониям, что очень не нравится англичанам. И их противоречия пока вполне укладываются в формулу «милые бранятся — только тешатся».
— Подробнее — при встрече, — закруглил наш разговор Владимир Михайлович.
«Жизнь, как шкура у зебры, — любил говорить один молодой специалист, когда-то работавший под моим началом в НИИ. — Полоска белая, полоска чёрная. Полоска белая, полоска чёрная. А в самом конце — жопа». Первая чёрная полоска — необходимость остановить установку. Белая полоска — возвращение Бабушкина и новости, которые он привёз. А второй чёрной полоской стал звонок от Бориса Уманского по телефону спецсвязи «Искра», затребовавшего Владимира Михайловича как ответственного за безопасность нашего «холдинга».
— Он сейчас в отъезде, будет в офисе только через пару дней. Передать ему что-то, если позвонит мне?
Боря немного помялся, но решил выложить.
— Понимаете, Иван Степанович, американцы своим спутником сняли Чебарскульский полигон, и у них возникли какие-то непонятки в отношении того, что там происходит. Вот они и попросили у руководства страны направить компетентную комиссию на полигон, чтобы она внимательно присмотрелась к нашей деятельности там.
— А что им может не нравиться? Боевая техника, как они того требуют, уничтожается. Акты об этом уничтожении мы вам направляем еженедельно. Да они и сами со своего спутника могут убедиться в том, насколько уменьшилось число техники на полигонных стоянках.
— Не знаю, Иван Степанович. Они
