начиная с лейтенанта — на одну, а рядовому, сержантскому и прапорщицкому составу, а также нам, младшим лейтенантам, на две-три. Так что даже рядовые, получив два треугольника в петлицы, стали «младшими комвзводами», ефрейторы и младшие сержанты — старшинами, а все от сержанта до старшины — младшими лейтенантами. Ну, не введены тут ещё все эти сержантские градации: за красноармейцем следует младший комвзвод, потом старшина, а за ним младший лейтенант.
Больше всех, конечно, рады прапорщики и старшие прапорщики, являвшиеся в Советской Армии тупиковой ветвью служебной лестницы. Они поголовно стали лейтенантами и получили шанс дальнейшего роста в звании.
А вот с расшифровкой всех петличек, эмблем и нашивок — просто беда! При одинаковом количестве «геометрических фигур» звания, в зависимости от рода службы, называются совершенно по-разному. «Памятки» нам, конечно, выдали, но запомнить это крайне сложно. К примеру, красный командир с таким же, как у меня, числом «кубиков» в петлицах может называться и старшим лейтенантом, и политруком, и старшим воентехником 1-го ранга (на флоте), и техником-интендантом 1-го ранга, и старшим военветфельшером, и военным юристом, и младшим лейтенантом госбезопасности, и младшим лейтенантом милиции. А уж от сочетания цвета петлиц и их кантов вообще может заворот мозгов приключиться. Даже к целому ряду эмблем привыкать требуется, поскольку они либо иные, чем у нас, либо их в наше время вообще не существовало. Вплоть до такой мелочи, что у «человеческих» медиков эмблема золотистая, а у ветеринаров — точно такая же по виду, но серебристая. Плюс нарукавные галуны и разноцветные просветы между ними, плюс куча инженерных званий у флотских. Мрак, короче!
И паспорта нам выдали действующего образца. Правда, как я обратил внимание, с «ошибочной» запятой в дате рождения. Например, «8 марта, 1918 года». Именно потому и понял, что эти запятые поставлены намеренно, что обратил на неё внимание при получении документа, а сотрудник ГБ (не паспортистка какая-нибудь!), выдававший его, меня отбрил:
— Так надо!
Понятно! Не обязательно даже знать, что эта запятая значит, но заметив её при какой-нибудь… гм… нештатной ситуации, сотрудник НКВД непременно доложит о владельце паспорта в «гэ бэ».
Да, пришлось получить «тамошние» документы, поскольку я теперь обитаю в 1939 году практически постоянно: началась массовая перегонка из 1994 года бронетехники, и троих «танкистов» из разных «бригад» отправили командовать расстановкой боевых машин на выделенном под их дальнейшее хранение куске полигона уже у «получателей». Так что мы в три смены по 12 часов торчим на этой площадке: 12 часов служба, сутки отдыха. Живём в «командирской казарме» стрелкового полка, питаемся либо в командирской столовой, либо из судков, которые во время смены развозят по полигону «хозяйственники».
Работали, работали, и вдруг… И вдруг объявлен аврал, а проход в «родной» мир объявлен закрытым из-за регламентных работ на обеспечивающем этот процесс оборудовании. Как раз за день до того, как на полигон прибыла очень представительная делегация из Наркомата обороны во главе с маршалом Тимошенко и кучей специалистов из разных родов войск, за исключением авиаторов. Ну, и моряков, которые, насколько помню, в это время имеют собственный Наркомат.
Аврал стандартный армейский: техника (хотя бы первый ряд) выравнивается по линеечке, моется, чистится и подкрашивается. А поскольку нам объявлено, что будет «показуха» (в армии так называют демонстрацию возможностей техники, оружия и выучки бойцов), расставляются мишени, готовится боезапас для стрельб, размечается трасса для прохождения боевых машин, сапёры сколачивают даже не смотровую вышку для большого начальства, а целый «президиум» на полсотни мест, поднятый над землёй метров на пять.
В организации «показухи» помогают прикреплённые к нам только вчера, а потому до сих пор пребывающие в состоянии охренения средней тяжести, пятеро красных командиров-танкистов в званиях лейтенантов и старших лейтенантов. Как нам сказал чекист по фамилии Воскобойников, которого я пару раз видел даже на той стороне «межмирового перехода», «первые ласточки» из целого учебного батальона, который будет учиться воевать на наших танках. И охренение их связано с первым знакомством с нашими боевыми машинами.
Две фамилии этих людей мне знакомы. Если судить по имени-отчеству и году рождения лейтенанта Лосика, то как бы это не будущий маршал бронетанковых войск, портрет которого висел в учебке, где я получал военную специальность. Второй — лейтенант Зиновий Колобанов. А вот по поводу него у меня нет ни малейшего сомнения, поскольку очень уж у него нечастое сочетание имени и фамилии! Тот самый командир танковой роты, экипаж которого в нашем мире умудрился за один бой подбить 22 немецких танка! Надо же, какие личности! Или это наши «фирмачи» предварительно подготовили и передали «местным» имена людей, о которых они знают, как об отличных танкистах?
Да что там говорить об охренении лейтенантов и старших лейтенантов, если похожие ощущения, судя по мордам лиц, испытали даже высокие гости из Наркомата, которых сопровождал вернувшийся с ними из Москвы полковник КГБ в запасе Бабушкин? Пардон, на нём уже форма со знаками отличия старшего майора (генерал-майора по-нашему) госбезопасности. Не знаю только: находящегося на действительной службе или тоже в запасе.
Гостей, среди которых я узнал начальника Автобронетанкового управления РККА комкора (сиречь, генерал-лейтенанта) Павлова. Того самого, которого расстреляли в 1941 году за провал оборонительных действий в Белоруссии. По моему мнению, совершенно справедливо расстреляли (после начала кампании по подписанию контрактов о переселении в 1939 год в гарнизонной библиотеке самым большим дефицитом стали книги по истории начального этапа Великой отечественной войны, Советско-финской войне и даже боям в районе реки Халхин-Гол, но я успел кое-что урвать и перечитать). На посту начальника АБТУ он был на своём месте и очень много полезного сделал для развития танковых войск, а вот роль командующего Западным особым военным округом и подготовку к войне провалил с треском. Тупо игнорируя даже прямые приказы о повышении боеготовности округа накануне войны. Меня, например, до глубины души возмутило то, что он, получив за несколько часов до начала войны предупреждение из Генерального штаба о возможном нападении немцев этой ночью, даже не подумал уехать из театра, где его отловили, в штаб округа.
Кстати, при осмотре танков (не только снаружи, но и внутри) Павлов выделил среди нашего «пополнения» старшего лейтенанта Валентина Калабухова, которому долго и прочувствованно тряс руку. Оказалось, Калабухов воевал под его началом в Испании.
Судя по тому, что Бабушкин слишком уж часто обращался к
