После обеда небо затянуло серыми тучами. Как-то незаметно они налились чернотой, вдали загрохотало. Заморосил мелкий дождь, холодный, совсем не летний. Цвета вокруг разом потускнели, я словно оказался в осени. Теплый мягкий ветер, так уютно овевавший лицо, бесследно исчез, вместо него объявился кузен-грубиян. Стылыми пальцами принялся срывать натянутый на лицо капюшон, дергать полы плаща. Загремел гром, и сверху хлынул настоящий ливень.
Тяжелые струи безостановочно падали вниз, прибивая траву и цветы, все посторонние звуки исчезли, вокруг меня стояла сплошная стена воды. Дорога, пять минут назад бывшая волне приятной и достаточно утоптанной, на глазах превращалась в нечто вроде наполненной грязью канавы. Несколько раз гнедой поворачивал голову, глядя с немым вопросом, я же не видел другого выхода кроме как ехать вперед. Рано или поздно дождь прекратится, или же нам встретится подходящее место для отдыха и ночлега.
Час шел за часом, дождь то утихал, то становился сильнее. Гнедой все так же брел по чавкающей грязи, осторожно переставляя копыта. Наконец лес расступился, и по обе стороны дороги я с облегчением разглядел поля.
— Крепись, мой Росинант, — сказал я с натужной веселостью в голосе. — Совсем рядом обитают люди, и мы их скоро найдем. Я бы сказал, что чем скорее мы это сделаем, тем лучше.
Коротко заржав, гнедой бросил на меня косой взгляд, и я без труда прочитал:
— Один из них совсем близко, прямо на спину взгромоздился, да ножки свесил. И чем же мне стало лучше?
Чувствуя некоторое недовольство от того, что в мое маленькое войско затесался скрытый диссидент, я внимательно огляделся. Небо окончательно потемнело, тусклый свет умирал, и до захода солнца оставалось не больше часа. Если я не желал заночевать под струями ливня прямо на размокшей дороге, следовало поторопиться с поисками жилья.
Гнедой едва тащился, внимательно глядя, куда ставит ноги. Я не мог его торопить, если только не желал остаться без коня, и дальнейший путь проделать в одиночку, с тяжелым седлом на спине. Уже в самых сумерках где-то справа я разглядел одинокий огонек, и решительно, прямо по полю направил к нему гнедого. Мерин не протестовал.
Наступила ночь, мой скакун с чавканьем вытягивал копыта из болота, в которое превратилось поле, только чтобы вновь погрузить их в непролазную грязь. Загораживая глаза ладонью от льющей сверху воды я напряжено всматривался в мерцающий огонек, страшась, что тот погаснет, и я останусь в полном одиночестве.
Постепенно из окружающего меня мрака начала проступать громада замка. Мерцающий огонек оказался масляной лампой, стоящей на специальной приступочке, и закрытой от дождя небольшой крышей. Свесясь с седла я ухватил дверной молоток, цепь, которой тот был прикован, неслышно задребезжала. В то же мгновение кто-то наверху, вконец распоясавшись, открыл небесные краны на полную мощь, угрожая если не смыть замок, то уж точно утопить нас с конем, и я решительно замолотил в ворота.
Бил я долго. Наконец что-то еле слышно скрипнуло, и справа от меня в воротах открылось небольшое окошко. Выглянувший человек крикнул что-то неслышное за шумом ливня, в ответ я гаркнул, что ищу прибежища на ночь. Окошко захлопнулось, долгое время ничего не происходило. Затем с той стороны что-то грохнуло, одна из створок замковых ворот отошла в сторону.
Мерин, не дожидаясь дальнейшего приглашения, протиснулся в щель, задев моей ногой створку ворот, и я не удержался от ругательства. Едва гнедой проехал, как ворота поспешно захлопнули, чуть-чуть не прищемив ему хвост.
— Слезайте, путник, — рявкнул здоровенный, поперек себя шире воин с наголо выбритой головой, цепко ухватив повод.
Круглое лицо его украшала черная борода, глаза смотрели холодно, толстые, как окорок руки бугрились от мышц. Я медлил, здоровяк кинул быстрый взгляд куда-то мне за спину. Я оглянулся, сзади на меня таращились еще двое. Один держал копье, второй направил на меня арбалет. Смотрели воины так напряженно, что отчего-то мне сразу захотелось наружу.
— Если я не вовремя, — учтиво заметил я, — прошу меня извинить. Поеду дальше, тем более что ливень скоро закончится, да и время еще детское.
— Слезайте, — с нажимом повторил бритоголовый. В свободной руке он сжимал рукоять охотничьего кинжала.
Я спрыгнул и встал так, чтобы всех видеть.
— Посвети, — приказал здоровяк.
Какой- то сухощавый малый поднес мне к лицу пылающий факел, я сощурился.
— Знаком? — рявкнул бритоголовый.
— Нет. В первый раз его видим, — вразнобой отозвались от ворот.
— Что ж, проходите, — поколебавшись, решил здоровяк.
Гнедого уже повели куда-то вглубь двора, и я, пожав плечами, последовал за любезным хозяином. А что еще оставалось делать, не ночевать же во дворе? Что же касается организованной мне встречи, то это внутреннее дела обитателей замка. Скорее всего у них есть враги, которых они всерьез опасаются. Мало ли в провинции соперничающих между собой семейств, доморощенных Монтекки и Капулетти? Мне же до их разборок нет никакого дела, утром я уеду.
Меня проводили на кухню, где я сразу же устремился к пылающему камину. О это наслаждение теплом, когда холод, проникший, кажется до костей, начинает сдавать позиции, и ты оживаешь прямо на глазах!
— Позвольте, — сказали сзади, и я с облегчением скинул насквозь промокший плащ.
Тело задрожало, изгоняя холод, на миг я ощутил слабость. В руки сунули оловянный кубок с горячим пивом. Обжигаясь, я выхлебал его в три глотка, и наконец-то начал согреваться изнутри.
— Кто вы такой? — грохнуло сзади.
С трудом оторвавшись от камина, я повернулся к давешнему здоровяку.
— Сэр Робер де Майеле, — представился я. — Еду наниматься на службу к графу Крайхему, владельцу замка Барнстапл. Попал под ливень и слегка замерз. Буду весьма вам признателен, если позволите переночевать, а с рассветом я снова в путь.
— Ясно, — буркнул бритоголовый. — А я — родственник владельца замка сквайр Артур Брэдшоу.
— Рад нашему знакомству, — вежливо сказал я.
В конце концов, как представитель солнечной Франции я просто обязан нести культуру на этот позабытый богом провинциальный островок. В ответ почтенный сквайр хмуро на меня покосился.
— Накорми его, — буркнул Брэдшоу поварихе, пожилой женщине со строгим неулыбчивым лицом. — А спать пусть ложится с Кларенсом и Стивеном.
Почтенная дама кивнула, и здоровяк вышел.
— Идите ваша милость за Кларенсом, — подала голос повариха, — да переоденьтесь в сухое. Ваши же вещи и обувь мы высушим, а с утра заберете.
