– Спрашивайте, – предложил Кравцов.
– В Москву вас привез Михаил Васильевич, а в Региступр устроил Сергей Иванович…
– А в партию меня принимал Абрам Рафаилович, – Кравцов не торопясь, достал из кармана кисет и бумагу и начал сворачивать самокрутку.
– Гоц?
– Гоц.
– А в большевики?
– А в большевики меня принимал Авель Сафронович Енукидзе, – Кравцов закурил. Занимало его сейчас то, чем должен завершиться этот странный разговор, когда, и где, но в воздухе было разлито совсем непростое настроение. Вероятности множились, ветвясь. Время замедлило ход.
– А в РККА? – спросил Лонгва, как ни в чем не бывало.
– А что записано в моем личном деле? – поинтересовался Кравцов.
– Не знаю, – дернул губой хозяин кабинета.
– Как так? – искренне удивился Макс Давыдович.
– А ваше, Макс Давыдович, личное дело в РВСР у товарища Троцкого лежит, а не у нас, – объяснил Лонгва.
– А я думал, оно в Харькове…
– Вот и мы думали, что в Харькове, а оно в Москве.
– Странный у нас какой-то разговор, – сказал тогда Кравцов.
– И в самом деле, – покладисто согласился Лонгва. – Я, собственно, в связи с убытием на Украину хотел вам одно дело передать…
– Сводочное? – съехидничал Кравцов.
– Почти, – не стал спорить Лонгва. – Вот взгляните. – Он выдвинул ящик стола и, достав оттуда темную картонную папку, положил ее перед Кравцовым.
Макс Давыдович открыл папку, прочел первый документ, перелистнул, чувствуя, как холод входит в сердце, и стал читать все документы подряд. Их было, однако, всего ничего, так что много времени это у Кравцова не заняло.
– Это не наша компетенция, – сказал он с сожалением, закрывая папку.
– Наша? – уточнил Лонгва, и, хотя Кравцов понял, что речь идет уже не о "правах и обязанностях", а совсем о другом, он счел своим долгом напомнить, что всему, даже лояльности, есть своя цена.
– Это прямое нарушение решения Оргбюро ЦК, – сказал он.
– Так, значит, не наше? – повторил вопрос бывший начальник "сводочного" отделения, акцентировав слово "наше". Вопрос, таким образом, касался именно лояльности бывшего командарма. Лояльности армейскому командованию и Региступру.
– Наше, – немного подумав, решил Макс Давыдович.
Он не кривил душой, по здравом размышлении – все так и обстояло: Кравцов не отделял себя от РККА и Управления, поэтому и дело было все-таки "наше". А то, что оно насквозь "стремное" и практически противозаконное, это уже совсем другая песня.
– Тогда, берите дело и перестаньте сомневаться.
"А начальство знает? – хотел было спросить Кравцов, но промолчал. – Знает, – решил он. – Вопрос только, кто это начальство, и где оно сидит?"
– Я "для особых поручений"…
– Ну, вот я вам и поручаю… последним приказом по отделению. Вас такой ответ устроит?
– Вполне, – кивнул Кравцов. – Но в нашем разговоре не хватает нескольких имен.
– Разумно, – чуть помедлив, согласился Лонгва. – О вас хорошо отзываются товарищи Фрунзе и Сокольников, но официально вы продолжите заниматься описью трофейных документов.
"Официально, это для товарища Гусева? В какие игры они тут играют, и кто с кем? Но главное, что они не поделили на этот раз?"
– Ладно, уговорили, – Кравцов затушил окурок в бронзовой пепельнице и вял папку из рук Лонгвы. – Только если уж у нас пошел такой разговор, я хотел бы поподробнее узнать, так сказать, "механику делопроизводства" в нашем "столоначальстве", и о характере полномочий хотелось бы услышать, и вообще, – он чуть повел левой кистью, обозначая пространство кабинета.
– Хорошо, – не стал упираться собеседник. – У меня есть полтора часа времени, и я всецело в вашем распоряжении. Спрашивайте, но и я вас тоже спрошу кое о чем. Договорились?
– Договорились.
4
Когда около восьми вечера – к назначенному часу Кравцов опоздал буквально на пять-десять минут – он спустился к проходной, боль, изводившая его весь этот день, прошла, но зато голова налилась чугунной тяжестью, и где-то за орбитой левого глаза отчетливо ощущался пульс. Семен уже ждал его, покуривая в сторонке и перебрасываясь по временам короткими репликами с дежурным. Бойцы охраны в разговоре, разумеется, не участвовали, и оттого сцена показалась Максу Давыдовичу неправильной. Даже гротескной. Но он и все теперь видел словно бы в искаженном свете. Настроение его следовало определить одним простым словом – мрачность, или другим – ученым – мизантропия.
– Приветствую вас, товарищи! – не слишком бодро сказал он, подходя. – Ну, что, Жорж, не передумал? С женой познакомишь?
– А то! – улыбнулся в ответ Семенов. – Пошли.
И они вышли на улицу. Уже стемнело, но в воздухе все еще ощущалось тепло летнего дня. Пахло пылью, зеленью, и неисправной городской канализацией.
– Я все думал, кто бы это мог быть, – сказал Семенов, когда они переходили трамвайные пути сразу вслед за прогрохотавшим совсем рядом, звенящим и трещащим чудовищем. – А потом вспомнил. Шифрин, больше некому. Веня входил в мою группу, он же нас с Наташей за кордон в двадцатом проводил, а потом его к вам в Восьмую послали, ведь так? А ты его, верно, еще по Италии должен знать…
Кравцов кивнул. Он понял ход мыслей Семенова и должен был признать, что предположение Георгия вполне логично объясняет случившийся казус, тем более что Шифрина Макс действительно знал.
– Я его и в Париже встречал, и в Киеве пересекались… А…
Мысль возникла внезапно, но, видимо, неспроста. Даже будучи тяжелой и гулкой, как буддийский молельный бубен, голова работала быстро и на редкость рационально. Во-первых, Семенов тот еще огурец, мог и спровоцировать. А во-вторых… В-третьих… И ведь было еще, в-четвертых.
– А каким боком причастна к твоим операциям Мария Никифорова?
– Так ты и об этом знаешь? – покрутил головой Семенов. – Значит, не зря я тебе открылся. А Маруся, царствие ей небесное, много к чему была прикосновенна, оттого и начали ее дегтем мазать, едва деникинская контрразведка петлю на ее шее затянула.
"Затянула ли?"
– Я не хочу говорить об этом у тебя дома, – сказал Кравцов вслух. – Так что давай, погуляем немного, и ты мне все про эти папочки разъяснишь, или забирай их на хер, и я, так и быть, сделаю вид, что ничего не видел. В благодарность твою, ты уж прости, Жора, не верю. Да и не за что тебе меня таким манером благодарить. Я хочу знать правду, только и всего.
– Правду… – протянул Семенов, останавливаясь. – Ладно, будет тебе правда… Давай вот, закурим только, и займемся правдой.
– Давай, – согласился Макс и полез в карман за кисетом.
– Суть вот в чем, – Семенов выпустил клуб дыма. – Дело идет к суду над социалистами-революционерами. Ты в курсе? Слышал об этом?
