Он двигал в воздухе рукой, издавая характерные звуки губами.
– Да ты знаток, как я погляжу, – похвалил его Мак.
– Ага, – ответил Джеймс. – Разбираюсь.
Андреа помолчала, а потом, не говоря ни слова, повернула в замке ключ зажигания.
Джеймс вытянулся по струнке.
– Уже?
– Нам пора.
Джеймс указал на синий циферблат:
– Еще рано. Мы договорились до восьми. Смотри, семь сорок пять. Ты видишь? Вот.
– Мы не одни, – терпеливо объяснила Андреа. – Маку нужно привезти пончики, чтобы жильцы отеля смогли позавтракать.
Она отъехала от обочины.
– Привезти пончики, – проговорил Джеймс. – Привезти-пончики-привезти-пончики-привезти-пончики.
– Джеймс, – строго произнесла Андреа, – завтра мы снова приедем. И, обещаю, останемся до восьми. Не надо так переживать.
– Привезти-пончики-привезти-пончики-привезти-пончики, – бормотал Джеймс.
Мак подался вперед.
– Спасибо, что взяли меня с собой.
– Привезти-пончики, – пробормотал Джеймс. – Аэропорт, потом в душ.
– Сначала нам придется заехать в отель, Джеймс, – сказала Андреа. – В машине нет душа.
– Аэропорт, потом в душ, – повторял он.
– Все верно, Джеймс. Когда мы доберемся до отеля, ты сможешь принять душ.
Мальчик раскачивался взад и вперед и бормотал:
– Пончики, душ, пончики.
В зеркале заднего вида Мак поймал взгляд Андреа. Та устало улыбнулась и покачала головой.
Когда они подъехали к парковке у «Пляжного клуба», она проронила:
– Мак, спасибо, что с нами прогулялся. Джеймс, мы поблагодарим Мака?
– Аэропорт, – твердил Джеймс. – Потом душ. Спасибо.
– Похоже, тут кто-то жаждет помыться, – сказал Мак.
– Как ты догадался?
Андреа вылезла из машины. Джеймс направился к себе. Мак кинул взгляд на хозяйский дом, но там все было тихо, даже шторы не колыхались. Билл с Терезой, наверное, до сих пор спят. Еще не приехал Ванс, и Лав не видно, как и новых пляжных мальчиков. Мак прошел за Андреа в ее номер. Она отперла дверь Джеймса. Одежда была разбросана по всей комнате до самой ванной. И среди прочего на полу валялись очки от солнца, которые дал парнишке Мак.
– Я думала, тебе надо за пончиками, – сказала Андреа. – Не превращай меня в лгунью. Джеймс, закрой, пожалуйста, дверь!
Дверь закрылась, пошла вода.
– Надо, – кивнул Мак. – Просто мне неловко, что я нарушил ваш распорядок.
– Джеймс не очень легко подстраивается к обстоятельствам, – пояснила Андреа. – Извини, не стоило тебя звать с нами.
– Ты все время молчала, – заметил Мак. – Ты чем-то расстроена?
Она подняла с пола солнечные очки, задумчиво их потерла.
– Джеймс любит бывать в аэропорту, а вот я… – Андреа замялась, потом продолжила: – Знаешь, я постоянно думаю, что он никогда не сможет ткнуть в карту и просто поехать куда-то. Мир для него враждебен, он никогда не станет здесь своим. И, кроме меня, никто его не полюбит.
Мак обнял ее за плечи.
– Никогда не говори «никогда».
– Какое-то время с ним было легко, – продолжила она. – Теперь становится все труднее. А когда рядом ты – еще хуже.
Мак отстранился, внимательно вглядываясь в ее лицо.
– Почему?
– С тобой я вспоминаю, что я женщина, а не только мать, и у меня тоже есть потребности.
– То есть ты хочешь сказать…
– Нет, – отрезала Андреа. – Все по-прежнему. – И со вздохом добавила: – Мне трудно привыкнуть, что я в отпуске. Но обещаю, я постараюсь расслабиться. Буду сидеть под синим зонтиком, читать дамские романы и следить за Джеймсом, если он вдруг решит забраться в воду. Закажу чизбургеров и попрошу какого-нибудь паренька из колледжа доставить их прямо на пляж. Надо веселиться, черт возьми! – Она подняла голову. – Я повторяю это из года в год, да?
– Да, – ответил Мак. – И год за годом это тебе все удается. – Он поцеловал ее. Если Марибель – желтая цинния, то каким цветком будет Андреа? Красной розой? Или кем-то более мрачным и серьезным? – До встречи.
Он выскользнул из комнаты Джеймса через заднюю дверь и на миг замер, озираясь. Ни души. А потом вспомнил о пончиках и о своих обязанностях в отеле.
Мак строго-настрого запретил персоналу встречаться с гостями вне работы, и на то была веская причина: это отвлекает. Сложно работать там, где загорает и купается, завтракает, спит и принимает душ предмет твоего обожания. Тебе все время хочется быть рядом: лечь рядом под зонтик, вместе вздремнуть, съесть рогалик. Но нельзя, ведь ты на работе. Поэтому Мак и сказал подчиненным: с гостями отеля не встречаться. И добавил: «Я вам здорово облегчаю жизнь, уж поверьте».
За те годы, что Андреа присутствовала в жизни Мака, он научился держать желания в узде. Гости завтракали на террасе, и Андреа, верная своему слову, почти всегда сидела под зонтом на одном и том же месте, редко куда-то перемещаясь, так что у Мака не возникало вопросов касательно ее намерений. Он немного чаще подменял Тайни за стойкой; впрочем, он нередко помогал ей и в июне.
Мак не обходил вниманием Марибель. Они вместе любовались закатом, а потом он любил ее, распахнув все окна, когда их темная спальня наполнялась неистовым стрекотом кузнечиков. Рядом с Марибель он старался не думать об Андреа… Напрасно. Он вспоминал о ее серовато-зеленых глазах, переполненных грустью. Порой ему даже казалось, что он уже в чем-то виноват перед Марибель.
Как-то раз за ужином в ресторанчике Марибель коснулась его руки.
– Я хотела о чем-то тебя спросить.
Мак похолодел.
– Да, о чем?
Она подалась вперед.
– До Дня независимости осталось меньше двух недель. Лето пролетит – глазом не успеешь моргнуть. Ты что-нибудь надумал про проценты?
Зябко поежившись, Мак выдохнул струйку пара.
– Хм.
В иных обстоятельствах он бы, пожалуй, рассердился на Марибель за то, что подталкивает его с решением, но Андреа тоже не осталась в стороне. Мак рассказал ей про звонок Дэвида Прингла и про ферму, упомянул, что есть вариант поговорить с Биллом о процентах с прибыли, и та удивилась: «Странно, что он сам тебе этого не предложил».
– Я пока с ним не разговаривал. Мне надо все обдумать.
– Но Дэвид ждет твоего решения насчет фермы.
– Да, я понимаю, Марибель, – сказал Мак. – Однако до осени еще есть время.
– Когда ты скажешь Биллу про проценты с прибыли, сразу все станет ясно. Если он согласится, то ты продашь ферму, если нет – займешься ей сам.
– Ничего не ясно, – возразил Мак, мысленно отметив, что у Марибель и у остальных все действительно просто. – Я вообще не знаю, хочу ли заниматься фермой. И не знаю, хочу ли ее продавать.
Марибель отдернула руку.
– Незнайка из Страны чудес, – буркнула она.
Она явно пыталась его поддеть, вызвать на откровенность, но Мак не поддался. Да, она права. Он многого не знает. К примеру, не знает, как можно любить сразу двух женщин. А разве в прошлом году было иначе? И годом раньше? Почему именно теперь это так его тяготит? Кризис среднего возраста? Поделиться сомнениями с Биллом? Нет, он однолюб, и сколько бы ни читал стихов, ему все равно не понять, как это можно любить сразу двух.
Подошла к концу первая неделя пребывания Андреа на острове, и Мак, по своему обыкновению, отправился к Лейси Гарднер на воскресный ужин.
– Тебе что налить, любезный? – обратилась к нему Лейси. – «Мишлоб» или «Дьюарс»?
– Люблю их в равной степени, – сболтнул Мак.
Лейси внимательно посмотрела на него и уточнила:
– Так, может, налить и того и другого для разнообразия?
– Извини, – очнулся Мак. – Буду пиво. Хотя нет, пожалуй, что-то покрепче.
– Ох-ох-ох, – протянула Лейси. – У тебя что-то стряслось?
– Да, кое-что, – ответил Мак, опускаясь на диван.
Так уж у них повелось, что этот воскресный ужин вдвоем – событие неформальное. Посидят, пропустят по коктейльчику, перехватят бутерброд или кусок холодного мясного хлеба. По случаю Лейси могла разогреть жаркое из меч-рыбы.
– Насколько серьезно? – спросила Лейси.
– Серьезнее некуда, – ответил он. – Любовь и работа.
– Бывает и хуже, – не согласилась Лейси. – Самое главное – здоровье. Если все в норме, то и мы в порядке, ведь так?
– С этим не поспоришь, – кивнул Мак, подумав про Джеймса. – Ну а как же тогда любовь и деньги? Второе и третье?
– Определенно, в первой десятке. – Протянув Маку бокал, Лейси опустилась в любимое кожаное кресло. Она всегда наряжалась, готовясь к встрече с Маком. Сегодня на ней был ярко-синий брючный костюм с сувенирной золотой брошью, на которой красовалось название острова. Седые волосы лежали благородными пышными волнами.
– Сегодня ты великолепна как никогда, – заметил Мак.
Лейси небрежно отмахнулась:
– Знаешь, для чего я тебя приглашаю? Ты льстишь моему самолюбию. Ну, с чего начнем?
Мак пригубил «Дьюарс».
– Я подумываю попросить у Билла процент с прибыли.
– Ты разговариваешь со старейшей из женщин, – напомнила Лейси. – Что значит «процент с прибыли»? Какое-то выражение из восьмидесятых.
