черпать нужно, ее много потребно будет. А кроме соли и железной руды брать больше нечего — бедны ископаемыми здешние земли.
Павел тяжело вздохнул, еще раз посмотрел в сторону Керчи — он сильно устал за эти дни. Но царь Петр прав — отпущенное время нужно использовать как можно эффективней, потому что вскоре предстоит вступить в войну с могущественной Оттоманской Портой.
— Нам до крайности нужны люди, железо и хлеб — и ничего у нас пока нет, Григорий Дмитриевич. Так что нужно дружно браться — царь обещал пятую часть выплавленного железа из казны оплачивать, десятину тебе, и десятину мне. Так что, думаю, а не составить ли нам с тобой кумпанство — я ведь царскими мастерскими заведовать поставлен. Твои рудники, мой завод — такое дело лучше сообща поднимать.
— Согласен, Павел Минаевич — одной веревочкой мы теперь связаны. Вот тебе моя рука…
— Царство пресвитера Иоанна?! Вы оттуда?!
— О нет, я норвежец, и служу царю Петру, командуя его флотом, на моем флагманском корабле вы сейчас пребываете! На кораблях его величества много моряков из Ганзы и северных стран, а также таких искусных корабелов, что могли построить эти корабли, которым в бою нет равных.
Вице-адмирал Крюйс показал рукой на «Скорпион», куда он перенес свой флаг по настоянию «шкипера», который также присутствовал на этой встрече вместе с Меншиковым, но как капитан Петр Михайлов — сидел чуть в стороне, наблюдая за генуэзцами.
А вот «капитан Готии» Франческо де Мари был потрясен, и не скрывал этого. Так получилось, что кроме него на встречу пришли три консула, которые оказались в Кафе — сам Джерардо Ломеллини, прибывший из Солдайи Агостино Новелло и приплывший из Чембало Барнаба Грилло.
— У вас очень много бомбард, я смотрю, сеньор Крюйс! Таких прекрасных кораблей я никогда не видел в своей жизни!
«Капитан Готии», чуть прищурив глаза, рассматривал пять величественных кораблей русской эскадры, каких действительно итальянцы не зрели никогда, как и все в этом времени — все же судостроение середины 15-го столетия и конца 17-го серьезно отличаются. К тому же все семь генуэзских галер могли быть уничтожены пусть не в один миг, но после короткого боя. Да и две каракки, с бортов которых торчали несколько бомбард, не произвели на Крюйса никакого впечатления — артиллерия этого времени была настолько допотопна, что даже старые русские пищали, которые отливали при первом царе династии Романовых Михаиле Федоровиче показались бы ему сейчас верхом совершенства рядом с генуэзскими бомбардами.
После допроса керченского консула, сам город итальянцы именовали Боспоро, и капитанов галер, Крюйс уже прекрасно знал местные расклады. У генуэзцев осталось на Черном море только дюжина галер, и три вооруженных бомбардами каракки, эти воинские и все остальные торговые парусные и гребные суда не представляли серьезной опасности для русского флота. И дело в том, что главным тактическим приемом сейчас был абордаж, и гораздо реже таран — о том, что вражеский корабль можно потопить бомбардами, догадывались лишь немногие. Слишком долгой, на пару часов, была перезарядка этого орудия, склепанного из железных полос, и которое уже вовсю использовалось при штурме городов и замков. Как и при обороне укреплений — во всех генуэзских крепостях в Крыму имелись бомбарды. А генуэзские арбалетчики славились во всех странах как наемная пехота.
А тут только слепой не мог пересчитать пушки в открытых пушечных портах невероятно красивых кораблей, со страхом осознавая, какое пришло бедствие в здешние воды!
«Отворенные врата» произвел «салют» ядрами по воде. Увидев, на каком расстоянии от борта появились всплески, итальянцы побледнели. На них это показательное действие произвело потрясающий эффект. Генуэзцы были отъявленными пиратами, как и венецианцы, последние два века терроризируя всех соседей своими морскими набегами. Проиграв им морскую войну, империя ромеев погибла под ударами османов — у императоров просто не осталось флота, который бы пресек любую попытку турок переправиться на противоположный, западный берег проливов. Так что свой вклад в гибель Византии итальянцы внесли, тогда еще не догадываясь, что тем фактически приговорили свои колонии в Крыму.
Расплата за неуемную алчность!
Вот уже несколько лет, как турки закрыли проливы, через которые приходили корабли из Генуи, перерезав связывавшие колонии с «республикой» живительную пуповину. И все уже пришло в упадок — в гавани Кафы стояло множество грузовых и мелких судов, после перекрытия проливов турками они использовались исключительно для каботажного плавания — причем малой частью, ибо работы для них фактически не было. И посматривая на гавань, можно было только сожалеть, что многие суда обветшали.
— У нас отличные орудия, сеньор «капитан», таких нигде нет в мире. Видите наши галеры — у них в носу по шесть крупных орудий, залп из которых уничтожит любой большой корабль, даже каракку. К тому же они очень быстроходные, и поверьте, состязаться с ними я бы не посоветовал даже вашим лучшим галерам — догонят быстро! Поверьте, у нас лучшие мастера, которые строят отличные корабли. У нас великолепное оружие, которому нет равных — таковы знания и умения наших мастеров!
Слова Крюйса можно было бы принять за похвальбу, но таковой они не были — итальянцы, судя по их бледным лицам и понурому виду, восприняли их сразу так, как нужно — то была прямая угроза, пока прикрытая легким флером славословия.
— О да, мы это видим, сеньор, — консул Кафы расплылся в приторной улыбке. — Я бы с удовольствие купил для своего города несколько пушек. Они действительно удивительны…
— Вы еще больше удивитесь, увидев с какой быстротой они могут стрелять — выстрел делают за минуту. И под градом картечи вражеские солдаты падают сотнями — ряды противника буквально выкашиваются. Татарская конница, что атаковала нас под Таной, была отбита с огромными потерями — несколько сотен всадников с лошадьми пали мертвыми сразу, хотя по ним стреляли всего из двух десятков небольших пушек. И у нас еще имеются хорошие «ручницы» — стреляют далеко и точно, а воины царя прекрасно обучены, и могут в минуту делать по два выстрела.
Крюйс уже не пугал, он начал давить — вице-адмирал не был дипломатом, но прекрасно знал, будучи когда-то корсаром, и сам занимался разбоем в Карибском море, как говорить с людьми этого ремесла — а генуэзцы и были таковыми, при этом оставаясь расчетливыми купцами. А потому уже прикинули все возможные риски будущего противостояния.
— Наш царь Петр Алексеевич, великий потомок легендарных царей, коих именуют
