вообще окажутся побоку, и биться придется только нашему ополчению и новым бойцам, если те успеют прибыть. По-другому и быть не может, а потому мы стараемся по мере своих возможностей подготовиться к неизбежному.
- Да, - немного подумав, сказал честный центурион, - так тоже может быть. Я думай, что мои парни тоже должны учиться делай пиф-паф, и тогда у тебя будет меньше причин для волнения. Мы тебя не подвести.
После этих слов Гая Юния товарищи Процессоры перекинулись между собой взглядами.
- Товарищи, - сказала Марина Витальевна, - сейчас нам следует решить, будет ли наше общество навсегда разделено горизонтальными прослойками (ибо одни люди достойны доверия больше, чем другие), или же мы и в самом деле один народ, не делящийся на русских, французов, римлян, кельтов-думнониев, аквитанов и местных уроженцев. Возможно, это тоже испытание Великого Духа, не менее важное, чем нашествие пока неведомых врагов.
- Витальевна права, - сказал Андрей Викторович, - я «за». Если мы не будем доверять тем, кто прошел полный курс искупления и получил статус полноправного гражданина, то рано или поздно нас ждет распад, ибо тотальное недоверие и неверие - штука едучая.
- Я тоже «за», - сказал дед Антон. - Андрей полностью прав, и, отказав бывшим римлянам в овладении огнестрельным оружием, мы поставим под вопрос всю нашу систему перевоспитания побежденных врагов. Вопрос только в том, чтобы преждевременно, по мелочам, не расстрелять все запасы патронов.
- В таком случае, - произнес верховный вождь Аквилонии, - я тоже не буду возражать. Думаю, что ответственными за стрелковую подготовку легионеров необходимо назначить старшего унтер-офицера Пирогова и его людей. Справитесь, Гавриил Никодимович?
- Конечно, справимся, Сергей Петрович, - ответил старший унтер. - Дело это для нас привычное, тем более что и контингент у господина Гая Юния не прямо от сохи, а уже нюхнувший службы.
- Сегодня был сделан великий дело, - торжественно произнес отец Бонифаций, - еще на один шаг приблизивший нас к тому, чтобы стать одна страна и одни народ. Великий Дух быть доволен!
- Аминь, падре, - сказал Сергей Петрович. - На этой оптимистической ноте позвольте мне закрыть наше заседание, ибо все важные вопросы решены, а кроме того, уже поздно и пора спать. Завтра будет новый день, новая пища и новые труды, а на сегодня все.
15 апреля 3-го года Миссии. Понедельник. Три часа пополудни. Европейский берег лимана реки Босфор.
Командир подводной лодки М-34 капитан-лейтенант Николай Иванович Голованов
Поднявшись на рассвете и плотно позавтракав, наша команда свернула лагерь и, попрощавшись с бухтой, которая была нам домом целых десять дней, на надувной лодке переправилась на борт нашей «Малютки». Последними берег покинули люди унтера Неделина. Сам унтер и снайпер Кариметов остались со мной на рубке, а остальных я прогнал в низы. Ничего, в тесноте да не в обиде, а тут, если не толпиться, кроме меня и командира отделения рулевых старшины Круглякова, есть место только для двоих. Первоначально я собирался выставить двух впередсмотрящих на артиллерийскую площадку, приказав им привязаться линем к леерам, но потом отказался от этой мысли. Слишком опасно, да и не нужно: с высоты рубки обзор намного лучше.
Выбрав якорь, «Малютка» на электромоторе дала малый ход назад, постепенно отходя от берега и отворачивая нос в сторону открытого моря. Потом малый назад сменился полным вперед, а старшина Кругляков быстро переложил штурвал на другой борт. И вот, в тот момент, когда нос субмарины оказался направлен в сторону бескрайнего синего простора, я приказал произвести залп из обоих торпедных аппаратов и тут же принять воду в уравнивающие систерны. Торпеды пройдут положенную дистанцию и просто затонут, а мы отныне можем не опасаться, что небольшая авария превратится в непоправимую катастрофу. Говорят, что пилотам бомбардировщиков из тех же соображений запрещено совершать посадку с подвешенными бомбами, а сплав по такой бурной, хоть и полноводной реке, как Босфор - это гораздо опаснее, чем посадка самолета на аэродром.
Отойдя на пару миль в открытое море, «Малютка» описала широкую циркуляцию и направилась в створ фарватера. В исток мы вошли точно по оси течения - если верить карте, в этом месте у нас под килем было не меньше пятидесяти метров. После второго сужения, расстояние до которого мы преодолели за двенадцать минут, я, чтобы правильно вписаться в крутой разворот русла влево на семь румбов, приказал старшине Круглякову держаться ближе к европейскому берегу. Старшина не подвел, и лодка прошла поворот ровно, как гоночный автомобиль на трассе. Потом «Малютка» вернулась к оси фарватера, а за мысом Бейкоз взяла ближе к азиатскому берегу, потому что впереди был новый крутой поворот, на этот раз на девять румбов вправо, и почти сразу за ним - еще один, на пять румбов влево. И в эту «змейку» товарищ Кругляков вписался строго по струночке. Поворот на два румба вправо, и сразу за ним на румб влево; вода под нами сама по себе неслась со скоростью больше семи узлов: казалось бы, куда больше, - но мне-то было известно, что основное веселье у нас еще впереди.
Тут я мимоходом пожалел о том, что нет у нас больше командования, которое могло бы наградить старшину боевым орденом за образцовое исполнение своих обязанностей, связанное с риском для жизни. У аквилонцев государство совсем молодое и маленькое, так что орденов еще, наверное, нет, а награждают там чем-нибудь вроде красных революционных шаровар. И в этот момент легкий мандраж, до того имевший место, куда-то ушел, и стал я спокоен как удав в засаде. Тогда я сам себе удивился - но как-то отстранено, будто на мостике стоял не я, а какой-то другой, незнакомый мне человек.
Вот и последний поворот, на четыре румба вправо (мы прошли его впритирку к азиатскому берегу, поскольку на карте именно там значились наибольшие глубины) - и впереди открылась трехмильная предфинишная прямая. Примерно на траверзе того места, где нас «встретили» люди подпоручика Акимова, глубины в Босфоре резко пошли на убыль, а течение, наоборот, изрядно ускорилось. Еще когда я проводил тут пешую разведку, то оценил скорость течения в двадцать узлов - и, пожалуй, не ошибся. При этом ход под дизелем добавлял к скорости течения дополнительные тринадцать узлов; лодка неслась как атакующий эсминец, а грохот бурунов по правому борту создавал впечатление, что мы идем на взлет, как гидроплан МБР-2, на котором мне однажды довелось полетать. Мимоходом глянув за борт, я похолодел: вода была прозрачной
