Через три часа у меня на ладони лежал пустотелый стеклянный параллелепипед длиной сантиметров в пять, с выводами контактов по бокам. На вид ничего слишком технологичного, наоборот, никогда не думал, что в моей машине ездит древняя «радиолампа». Были бы мозги — вытащил бы девайс еще летом и отдал бы в производство[117].
К ценному индикатору прилагалась удивительно большая по меркам двадцать первого века печатная плата. И древняя на вид микросхема с маркировкой MM5314N. Здоровенная, чуть не с половину моего мизинца[118].
План обрел реальность. Берем ящик из полированного дерева, ну там карельской березы или корня самшита. А лучше, пусть братский Вьетнам подгонит бамбука — сделаем из него доски типа разделочных, какие продают в две тысячи десятом. Авось не всех хороших столяров на Колыму при Сталине сослали. Монтируем туда цифровой индикатор, блок питания, электронную схему, и все — часы делегатам готовы. Можно еще по-пижонски зарядить снизу полоску светящимися электронными буквами «XXIII съезд КПСС». Чтобы моргало раз в секунду через красный светофильтр на радость рабочим и колхозникам.
Интересно, смогут сделать плоский вакуумный элемент? Хотя… можно обойтись круглым, как в газоразрядных трубках, но не желательно. Заводы по производству радиоламп в СССР наверняка еще существуют. Нанотехнологий в японских часах не заметно, наоборот, все можно поддеть пинцетом, положить на лабораторный стол и потыкать грязным пальцем.
Телефонную трубку в руку, будем искать изготовителя. Начнем, как обычно, с товарища Ермакова, главного инженера шестого главка, занимающегося ЭВМ и потому «родного» для НИИ «Интел».
— Евгений Семенович, добрый день!
— Да уже вечер, Петр.
Приятно, когда по голосу узнают. В тысяча девятьсот шестьдесят пятом еще нет мобилок, которые не только номер звонившего показывают, но и его фотографию из того же Google вытаскивают и прилагают.
— Тут товарищ Шелепин дал срочное внеочередное задание, так что у нас всегда день.
— К съезду, что ли? Мне вчера Шокин звонил.
— Ну, да… — Как всегда, узнаю все последним.
Похоже, в ЦК принято хвастаться разработками «своих» отраслей, как в будущем хоккейными командами или, хуже того, яхтами и бабами. Раз Александр Николаевич занялся электроникой, нужно показать свои успехи. Причем, если дело сорвется, готов спорить, что знаю, кто будет крайним. С другой стороны, задницу министерство за меня не порвет, но помогать будет не только на бумаге.
— Мне нужно изготовить электровакуумные приборы нового типа.
Если СВЧ, то это «160», ну, которое НИИ «Исток» во Фрязино.
— Мм… Высоких частот точно не надо.
— Тогда самое простое: на «Светлану», в Ленинград, если хочешь, позвоню Юрию Харитоновичу[119].
— Спасибо большое, не помешает.
Ура-а-а! Лампы, оказывается, тоже епархия МЭПа, одной проблемой меньше. В случае чего будет кому руки от задниц оторвать и к правильному месту приставить.
— Я тогда перезвоню через полчасика?
— Звони. Да, кстати, а для нас идеи есть?
— Разумеется! Если все получится со стекляшкой, готовое изделие пойдет по нашему главку.
— Это правильно! Ну, надеюсь на тебя.
Только поездки в Ленинград под Новый год не хватало для полного счастья. Но тут не думать, а бегать надо. Для начала за Анатолием, которого, как всегда, не оказалось на месте. Нашел, объяснил задачу. Хорошо с ним, сказано — срочно ехать, так даже вопросов не задает, зачем и почему сейчас. Только расписание самолетов пошел уточнить по телефону, да Рудольфу Петровичу напомнить, чтобы масла-бензина залил. Зато свежепринятые мэнээсы поймали за пуговицу на полдороги, еле отбился.
Опять набрал главк.
— А, Петр? Телефон гендиректора, Каминского Ивана Ивановича, я тебе нашел.
— Диктуйте…
— Вот только есть проблема… — Ермаков замялся. — Знаешь, не поможет он тебе.
— Как так? — Прекрасный план рушился на глазах. — Ну? Может, хоть посоветует что-нибудь!
— Была там история неприятная… Еще в шестьдесят первом решили исследования по радиолампам в Ленинграде сворачивать и переходить на полупроводники. Соответствующее НИИ закрыли, оставили только серийный выпуск. По электровакуумным приборам сейчас разработку ведут только во Фрязино, ну там всякие СВЧ магнетроны, клистроны для оборонки. Сам говоришь, это не подходит.
— Вот как, — расстроенно протянул я. — И что же делать?
— Не волнуйся, контора работает, — засмеялся главный инженер главка. — Навел я справки. Может помочь бывший начальник того самого НИИ, Авдеев Валентин Николаевич. Очень талантливый специалист, он еще стержневые радиолампы изобрел[120].
— Как мне его найти?
— Не спеши, дослушай! Он сейчас руководит небольшой лабораторией микроэлектроники при АН БССР. Записывай телефон…
— Спасибо, выручили. Может, еще сегодня его застану.
Опять стал крутить в руках убогую карболитовую трубку, с тоской вспоминая семь тысяч девятьсот шестидесятый телефон из две тысячи десятого года[121]. До Минска дозвониться оказалось не слишком просто: то межгород занят, то абонент. Спикерфон отсутствовал, ЖК-экран не поставили, автодозвона в шестьдесят пятом году не было предусмотрено. Еще и «паллиатив на шпильках» отпустил домой пораньше. Минут через пятнадцать совсем потерял терпение от накручивания упругого диска, но Валентин Николаевич все же ответил. Договориться с ним о встрече «на завтра» удалось без труда.
Ехать ночным поездом, да еще с артефактом в кармане, Анатолий запретил. Так что романтики с водкой и преферансом под стук колес не получилось. Процитировал Катин брат пункт какой-то замшелой инструкции: «Секретные документы перемещаются в границах режимных объектов в закрытых папках (портфелях), при выносе за их пределы — в специальных сумках, мешках, чемоданах, закрытых и опечатанных специальными печатями». Причем действовать таким образом предписывалось, даже если в кармане лежала печать. Может, оно и к лучшему, летать мне всегда нравилось. Особенно в шестьдесят пятом, без мучительно долгих формальностей регистрации, многоступенчатого досмотра и долгого сидения в зале-накопителе.
…По славной традиции Советского Союза доступ в лабораторию был организован с заднего хода. Хорошо хоть въезд в изрядно захламленный внутренний двор, образованный грязно-желтыми пятиэтажными корпусами, не перегородили воротами или хотя бы шлагбаумом в комплекте со злобным вахтером. Обошлись без ругани и заказа пропусков. Зато сам подъезд едва нашли, двери оказались буквально завалены ржавыми металлическими стеллажами, которые оставляли место лишь для узенькой, полузанесенной снегом тропинки.
