Так он и ехал шагом, ориентируясь на звук колокола.
Показались белые стены монастыря. Невелик он, и стены не высокие – но каменные, такие сломать только катапультами можно, коих у татар не было. Стало быть, держатся ещё. И крики слышны.
Навстречу Алексею выбежала растрепанная баба с обезумевшими глазами. Алексей наклонился и схватил её за руку:
– Что-нибудь соображаешь?
Селянка завизжала и стала вырываться – за татарина его приняла.
Алексей влепил ей пощёчину, и крик оборвался.
– Рязанский я, свой! Татар сколько?
– Не знаю, полно! Едва вырвалась!
– К боярину в дом беги, там тихо.
Чёрт, что же делать? Шутов прав был, один в поле не воин. Двух-трёх ратников бы ему – да ударить в тыл! Подойдут ли на помощь дружинники боярина Зверева? А если и на его имение напали?
Была у татар такая тактика. Сотня распадалась по три-четыре группы, и они сразу грабили несколько деревень, собираясь потом в обусловленном месте.
Но вроде пожаров в округе не видать. Когда нападают большими силами, в злобе жгут избы и амбары, не боятся. А малым отрядом жечь остерегаются, для близлежащих сёл и деревень это признак тревоги – чужаки рядом.
Эх, была не была – Алексей направил лошадь к монастырю.
Навстречу ему скакал конный, наверняка чужак. Поперёк лошади у неизвестного что-то лежало – человек или мешок с награбленным добром.
Когда они уж вовсе сблизились, Алексей выкрикнул одно из немногих татарских слов, которые знал:
– Якши! – и тут же ударил саблей.
Татарин к выпаду готов не был, вскрикнул и упал на свою ношу.
Неожиданно мешок зашевелился.
– Эй, кто там?
В ответ – молчание.
Алексей спрыгнул с лошади, схватился за мешок и нащупал ноги. Стянув мешок на землю, он поставил человека на ноги и сбросил с него мешок.
Девка! Во рту кляп, руки за спиной ремешком стянуты.
Алексей вытащил у неё изо рта кляп, но неожиданно девка плюнула ему в лицо.
Алексей невольно отшатнулся и, утёршись, выпалил:
– Сдурела?
– Так ты рязанец?
Алексей отступил от неё на шаг и рукой указал на землю:
– Вон обидчик твой, в него плюй!
Ножом он разрезал кожаные путы, и девка стала растирать запястья.
– Сколько татар в монастыре?
– Думаешь, из мешка видно?
– Беги к дому боярина!
Взяв поводья татарской лошади, Алексей привязал их к луке седла своей лошади. В темноте за своего сойдёт, лошадь вроде как заводная.
Сняв с татарина малахай, он натянул его прямо на свой шлем. Так шлем отблескивать не будет, и он опять же в темноте сойдёт за своего.
Завершив все эти приготовления, Алексей вскочил на коня.
Копыта лошади прогромыхали по небольшому бревенчатому мосту, и на фоне белых монастырских стен Алексею стали видны татары. Они спешились – пешим штурмовать удобнее. И вроде немного их тут, не больше десятка, но для одного человека – с избытком.
Неожиданно со стены монастыря на татар полилась кипящая вода. Крики ошпаренных, крики боли, радостные вопли монахов! Момент подходящий!
Алексей обернулся, отсёк саблей поводья татарской лошади – сейчас она только мешать будет – и тронул каблуками бока лошади. Саблю он держал в опущенной руке, чтобы блеском стали не выдать себя.
С ходу, слегка наклонившись вправо, он ударил одного по голове, сделал полуоборот влево и нанёс ещё один удар. Лошадь смяла ещё одного татарина.
Монахи, находившиеся на монастырской стене, ничего не могли понять – что за бой внизу и кто его ведёт?
Алексей же опасался одного – как бы монахи снова кипящую воду или того хуже – кипящую смолу – сверху не вылили. Он круто развернул коня: татары уже пришли в себя и могли кинуться на него.
С монастырской стены донёсся крик:
– Шутов, ты ли это?
– Я!
Алексей ответил не задумываясь, понимая, что пока он объясняться будет по поводу того, что он дружинник боярина Кошкина, татары его в оборот возьмут. Проще соврать, для дела сейчас полезнее.
Со стены бросили две сулицы – причём удачно. Татары-то к Алексею повернулись, спины подставили.
Один из монахов железную кошку бросил – они ими деревянные вёдра из колодцев достают, коли те срываются. Острыми крючьями кошка вонзилась в тело татарина.
Монахи потянули кошку на себя, и как татарин ни пытался освободиться, вытащили его на стену и добили дубинами.
Вот это помощь! Двое ошпаренных корчатся у стены, да один невредимый пока ещё к лошадям бежит.
Алексей бросился за ним.
Татарин, как заяц, стал петлять, пытаясь уйти от погони. Но куда пешему от конного уйти? Догнав татарина, Алексей зарубил его.
С монастырской стены снова раздался крик:
– Шутов, ты один?
– Один, – невозмутимо отозвался Алексей.
– Несколько татар наших людей в полон взяли. Вон туда, на Мелентьево погнали.
– Понял! Кто-нибудь из вас на коне сидел? Помощь мне нужна!
Монахи стали переговариваться.
– Будет тебе помощь!
Монастырские ворота монахи побоялись открывать, спустили со стены на верёвке монаха в чёрном подряснике.
– Саблю возьми для себя – вон татары лежат.
Монах, судя по быстрым движениям – молодой, вытащил саблю из ножен убитого татарина.
– Там кони татарские стоят, выбирай себе любого.
Сделать это оказалось непросто. Кони знали своих хозяев и чужого к себе не подпускали, кусались.
Монаху помог Алексей, врезав одной лошади кулаком промеж глаз. Та очумело замотала головой и враз присмирела.
– Садись, дорогу покажешь. Догонять наших надо.
Монах поскакал впереди, только полы подрясника развевались, как чёрные крылья. Ни дать ни взять – настоящий демон смерти.
Четверть часа скачки – и впереди показалась тёмная масса. До Алексея и его спутника доносились удары и стоны – это татары хлестали людей ногайками, чтобы те шли быстрее.
– Я слева, ты справа, – шепнул Алексей монаху и тут же крикнул: – Бей татар!
Они налетели на колонну, как филины в ночи.
Татары не ожидали сзади удара конных, и потому двоих из них удалось срубить сразу. Ещё двое, ехавшие впереди, развернулись и кинулись в атаку, по обыкновению своему завизжав. Ну да не на слабаков напали, не напугают!
Трудно биться в темноте, удар запросто пропустить можно.
Алексей обменивался с татарином ударами, лихорадочно пытаясь придумать, как бы его половчее снять.
В это время на дороге, позади татар, раздался конский топот. Не выдержав, татарин обернулся на миг – поглядеть, свои или чужие за спиной? Тут-то его Алексей и подловил, уколол саблей в бок – едва дотянувшись, почти лёг при этом на шею своей лошади.
Подскакав к татарину, который бился с монахом, сильно ударил его по правому плечу саблей – но плашмя. Такой удар сушит руку, и она перестаёт слушаться.
Сабля выпала из руки татарина.
Пленные стояли, смотрели на бой. Их было человек двадцать, и убежать они не могли – связаны одной верёвкой.
Алексей показал татарину саблей на землю:
– Слазь, а то зарублю.
Татарин послушно слез.
И монах, и Алексей время от времени поглядывали назад. Кого несёт сюда – татар или рязанцев? От этого теперь зависела жизнь пленных, да и самих Алексея с монахом.
Из-за деревьев выехали конные, и Алексей увидел, что в свете луны на их головах поблёскивали шлемы. От сердца у него отлегло – свои.
Всадники подъехали поближе, и татарин сник. Надеялся, видимо, считал, что свои едут.
Алексей же насторожился. Раз своих ждёт, значит – где-то ещё супостат разбойничает.
Группу всадников возглавлял Захарий. Это он подмогу из Дубняков привёл, четверых ратников.
В темноте Захарий как-то узрел Алексея:
– Алексей, показывай, где басурмане?
– Алексей? – изумился монах. – Ты же говорил, что боярин Шутов? То-то я голос не узнаю!
– Какая тебе разница? Дружинник я боярина Кошкина. Просто объяснять долго было, да и не время.
– А и верно!
К Алексею подъехал старший из дружинников.
– Что тут?
– Похоже, справились. Только сдаётся мне, что где-то рядом ещё татары есть, не иначе – соседей грабят. Сейчас мы татарина спросим.
Алексей спрыгнул с коня и бросил монаху:
– Ты бы людей развязал, пусть по домам идут. Сабля вон у тебя в руках – верёвку руби.
Алексей загнал свою саблю в ножны, взял татарина за отворот тёплого войлочного халата – такие железной проволокой простёгивают, для защиты. И тепло, и саблей не сразу разрубишь.
– Где татары?
– Все у монастыря были!
– Не ври мне! Если будешь врать, для начала глаз выколю. Я тебя гостем на нашу землю не звал, и мне тебя не жалко.
– Мурза Чет с двумя десятками людей в соседнем селе, – выдавил из себя татарин.
– Сколько всего в набег пошло?
– Пять десятков.
Монах разрезал на пленных путы, разрубил верёвку. Натерпевшиеся страху, ожидавшие впереди только рабство, люди набросились на татарина. Они его били голыми руками, пинали, рвали волосы, царапали лицо.
Татарин пытался отбиваться, но его повалили и стали топтать. Очень скоро он затих, а толпа продолжала неистовствовать.
