В принципе, Кей – не исключение. Многие женщины настроены точно так же. Ну, допустим, у нее это проявляется немного чаще, немного откровеннее, чуть менее разумно, чуть более пылко. Ее вера, ее способности к самовоскрешению просто неистощимы. Как и все, я над ней подтруниваю, но вместе с тем и встаю на ее защиту: доказываю, что она, по крайней мере, не обречена жить в терзаниях, с оглядкой, с затяжными обидами, в смутной то подступающей, то уходящей неприкаянности. Если она доверяет, то безоглядно, если страдает, то мучительно – и выходит из всех передряг без видимых повреждений. Кей не опускает руки и не киснет; картина ее жизни не вызывает у меня отторжения. Сейчас она переживает очередной разрыв: с (отлученным от тела) мужем другой женщины с фермы. Зовут его Рой; тоже, кстати, антрополог.
– Это последнее дело – втюриться в субъекта с той же фермы, – говорит Кей. – Хуже некуда. Знаешь его как облупленного.
Я признаюсь ей, что мне тоже сейчас необходимо пережить разрыв с человеком, которого встретила в Австралии; хотелось бы прийти в себя к моменту завершения книги, когда нужно будет подыскивать новую работу, новое жилье.
– Не бери в голову, это не горит, – отвечает она.
Задумываюсь над выражением «пережить разрыв». Оно меня бодрит, освежает, возвращает к повседневности. К тому же оно созвучно сегодняшнему настроению моей подруги. Когда роман еще только на подъеме, она держится загадочно, уклончиво; когда же роман близится к закату и самое болезненное уже позади, Кей оживляется, начинает шутить, говорить без обиняков, анализировать.
– Это не что иное, как желание увидеть себя в отраженном свете, – говорит она. – Любовь к другому всегда оборачивается любовью к себе самой. Ужасная глупость. Мужчины как таковые никому не нужны – нужно лишь то, что можно от них получить: наваждение и самообман. По-моему, об этом сказано в дневниках дочери Виктора Гюго[26] – тебе они не попадались?
– Нет, не попадались.
– Мне тоже, но где-то я про них читала. В том отрывке, который мне запомнился – из того, что я прочла, – меня больше всего поразил такой эпизод: она без памяти влюбилась в одного человека и год за годом бродила по улицам в надежде с ним повстречаться. А повстречалась – и прошла мимо: то ли не узнала его, то ли узнала, но не смогла связать обычного прохожего с тем дорогим ей образом, который хранился у нее в голове. Не смогла – и все тут.
В Ванкувере, в пору нашего знакомства, Икс был совершенно другим человеком. Серьезный магистрант, все еще лютеранин, крепкий, решительный, по мнению некоторых – педант. Жена его, Мэри, инструктор по лечебной физкультуре, слыла более легкомысленной: она увлекалась спортом и танцами. Из них двоих она скорее могла бы навести на мысль об измене. Блондинка с крупными зубами, торчавшими изо рта до самых десен. Однажды на пикнике я наблюдала за ее игрой в бейсбол. В какой-то момент мне пришлось отойти в сторону и укрыться за кустами, чтобы покормить малютку-дочь. Тогда, в возрасте двадцати одного года, я была неприметной кормящей матерью. С виду вся пухлая, розовая, а внутри – темные суждения и отчаянные амбиции. Пристраститься к сексу я еще не успела. Вообще.
Икс последовал за мной и протянул мне бутылку пива.
– Что это ты сюда забилась?
– Ребенка кормлю.
– А прятаться зачем? Никто и внимания не обратит.
– Мой муж с ума сойдет.
– Ага. Ладно, выпей пива. Говорят, для лактации полезно, это правда?
Вот и все, чем запомнилась мне наша с ним первая встреча. Я отметила у него непосредственность в общении, чуть неуклюжую, но явную доброжелательность, а у себя – неожиданное легкое чувство благодарности, которое позже наблюдала и у других женщин, обласканных его вниманием. Не сомневаюсь, что он всех подкупал своим терпением, спокойствием, производил впечатление человека успешного, внимательного, искреннего.
С Деннисом я столкнулась в читальном зале Городской библиотеки Торонто, и он сразу пригласил меня на ужин.
Деннис – друг Икса; в Австралии он как-то заходил к нам в гости. Это высокий, худощавый, неловкий молодой человек с безмятежной улыбкой; впрочем, не такой уж и молодой – лет тридцати пяти; подчеркнуто любезен, разговаривает назидательным тоном.
Встречаюсь я с ним исключительно потому, что надеюсь кое-что вызнать. А вообще, мне странно, что он пригласил на ужин особу не первой молодости, которую до этого видел раз в жизни. Думаю, он хотя бы сообщит, вернулся ли Икс в Канаду. Сам Икс говорил мне, что они, скорее всего, приедут в июле. После этого он планировал за год написать книгу. В течение этого года они, скорее всего, будут жить в провинции Новая Шотландия. А может, в Онтарио.
Тогда, в Австралии, к приходу Денниса я приготовила карри. Меня обрадовало, что у нас будет гость и что мы успеем полюбоваться недолгим закатом над бухтой. Наш дом, как и все соседние, стоял на сваях; с веранды, на которой мы ужинали, открывался вид на овальную чашу бухты, окаймленную домиками в зарослях джакаранды, цезальпинии, красного жасмина, кипарисов и пальм. Листья – словно веера, плети, перья, блюдца: все оттенки яркого, светлого, темного, пыльного, сверкающего зеленого. У воды гнездились цесарки, а вечерами в небо стаями взмывали кукабарры. Чтобы попасть в хозяйственное помещение и развесить белье на крутящейся сушилке, приходилось буквально сползать по крутому земляному склону. Бытовка встречала нас многоярусной паутиной. Особую тревогу внушал нам один маленький паучок, что плетет паутину в форме конуса и при укусе впрыскивает своей жертве яд, от которого не существует противоядия.
Предоставив Деннису любоваться бухтой, мы рассказали, что у нас традиционный квинслендский дом старой постройки, с высокими шпунтовыми стенами и с резными вентиляционными панелями в виде изящных виноградных лоз. Деннис не особо заинтересовался: он без умолку говорил о Китае, откуда недавно вернулся. Позднее Икс объяснил мне, что Деннис всегда зацикливается на новых для себя местах и новых знакомых и, можно подумать, ничего вокруг не замечает, но наверняка станет взахлеб расписывать наш дом и нас самих, когда будет ужинать в следующем городе, куда занесет его судьба. Еще Икс добавил, что для Денниса смысл жизни заключается в путешествиях и последующих путевых рассказах, а знакомых у него множество, причем ровно настолько близких, чтобы ожидать от них приглашения на ужин.
Деннис поведал, что недавно участвовал в раскопках «Терракотовой армии» близ китайского города Сиань. Описал шеренги солдат: каждый воин, изваянный в реалистической манере, в натуральную величину, отличается собственным неповторимым обликом; отдельные фигуры даже сохранили следы красок, которые в древности покрывали их полностью и способствовали дальнейшей индивидуализации. А за спинами солдат, рассказывал Деннис, возвышается земляной вал. И создается впечатление, будто терракотовые солдаты выходят из-под земли.
Напоследок Деннис заметил, что это зрелище напомнило ему женщин Икса. Шеренга за шеренгой, без конца и без края.
– Армия наступает, – сказал он.
– Деннис, прошу тебя, – взмолился Икс.
– Неужели они действительно выходят из-под земли? – спросила я у Денниса. – В целости и сохранности?
– Кто? – переспросил Деннис с ядовитой улыбочкой. – Воины или женщины? Женщины – нет, не в целости. А если и в целости, то это ненадолго.
– Может, сменим тему? – не выдержал Икс.
– Конечно. Итак, отвечаю на ваш вопрос, – обернулся ко мне Деннис. – Фигуры крайне редко находят целиком. Если я правильно понял. В большинстве случаев ноги, торс и голову приходится подбирать, как в мозаике. Все части скрепляют и фигуру ставят вертикально.
– Адова работа, уж я-то знаю, – с глубоким вздохом выговорил Икс.
– Ну, с женщинами совсем не так, – сказала я Деннису почти кокетливо, включив особое светское обаяние, – это моя обычная реакция на злословие. – По-моему, сравнение притянуто за уши. Женщин не приходится выкапывать из земли и ставить вертикально. Их ведь никто не закапывал. Они сами пришли, заняли место в строю и вскоре разойдутся. Это не регулярная армия. Да к тому же большинство проследует дальше, своим путем.
– Браво, – сказал Икс.
Когда мы с ним поздно вечером мыли посуду, он спросил:
– Ты не обиделась, что Деннис тут наговорил ерунды? Не обиделась, что я не дал ему отпор? Ему как воздух необходимы всякие небылицы.
Я прижалась щекой к его спине, между лопатками.
– Правда? Нет, не обиделась. А только посмеялась.
– Готов поспорить, ты не догадываешься, что мыло впервые описано у Плиния. Оно было в ходу еще у галлов. Тебе наверняка неизвестно, что они вытапливали козий жир и смешивали его со щелоком, полученным из древесной золы.
– Не знала, – ответила я.
Деннис ни словом не обмолвился ни об Иксе, ни об Австралии. Я давно выбросила его из головы – иначе это приглашение на ужин меня бы не удивило. Ему просто хотелось выговориться. После Австралии он успел посетить Исландию и Фарерские острова. Я задавала вопросы. При необходимости я могу изобразить интерес, изумление и даже оторопь. Перед этой встречей я вымыла голову и тщательно подкрасилась. Если он увидится с Иксом, пусть расскажет, как прелестно я выгляжу. Помимо путешествий, Деннис известен своими теориями. Он развивает теории литературы и искусства, истории, жизни.
