дверей услышал чьё-то громкое ритмичное дыхание на два голоса, один выше, другой ниже. Задержался на мгновение, но сразу сообразил, что там происходит и поспешил удалиться.
— Вашти? — позвал знакомый голос.
За спиной усилилась возня. Что-то уронили.
— Пусти, — раздался громкий шёпот, — да пусти, госпожа зовёт.
Шептали на арамейском, который македонянин знал не слишком хорошо, но эти слова разобрал. Дверь едва слышно скрипнула и мимо Антенора, на ходу поправляя одежду, проскользнула девушка. Одна из рабынь, финикиянка.
Сзади кашлянули. Антенор обернулся. В перистиль вышел уже знакомый сириец. В паху у него оттопыривался подол рубахи.
Сириец смерил македонянина насмешливым взглядом и сладко потянулся. Антенор отвернулся и двинулся туда, куда убежала девушка.
Открытая дверь вела в обеденный зал «Себек-Сенеба». В утренний час он пустовал и освещением хозяева не озаботились. Горел только очаг, но и его света хватило, чтобы македонянин увидел уже знакомую широкую спину и украшенный венком бритый затылок Никодима.
Верзила завтракал и чавкал столь громко, что приближения Антенора не услышал.
— Радуйся, почтеннейший!
Никодим обернулся, втягивая в рот капустный лист.
— Ты? Ну как, живой?
— Немного есть, — усмехнулся Антенор.
— Ну радуйся, раз живой. Садись.
Антенор сел, а правильнее сказать — грохнулся на скамью напротив Никодима. Здоровяк приподнял кувшин, качнул. Внутри плеснуло.
— Полечишься?
Гость кивнул. Никодим протянул ему кувшин. Пахло оттуда непривычно. Антенор сделал осторожный глоток, поперхнулся. Прохрипел:
— Что… это?
— Хек, — невозмутимо ответил Никодим с набитым ртом, — египтяне варят из ячменного солода. Тут ещё анис и шафран.
— Как такое можно пить? — поморщился бывший конюх.
— Да ты распробуй. Отличная штука. Правда, если перебрать, мало не покажется. Валит не хуже вина по-скифски.
— Куда уж хуже…
— Да, мы вчера знатно с тобой поскифили. На вот, капустки пожуй, — Никодим пододвинул к Антенору круглую деревянную доску с накрошенной капустой, — от похмелья самое то.
Он стащил с головы венок из стеблей сельдерея, обязательный атрибут похмельного страдальца, и водрузил на Антенора.
— Вот ни разу мне капуста от похмелья не помогала, с неё только живот пучит, — проворчал Антенор, но всё же сунул лист в рот и захрустел.
Никодим оторвал половину тонкой лепёшки и протянул ему.
— Что-нибудь помнишь?
— Ничего не помню…
— Значит хорошо посидели, — с чувством глубокого удовлетворения констатировал Никодим.
Между тем, голова незадачливого соглядатая начала мало-помалу проясняться, и он уже не чувствовал себя только что родившимся.
После того, как Никодим опознал в излишне любопытном проходимце товарища по восхождению на Согдийскую Скалу, он резко переменил к нему отношение, отмахнувшись от предупреждений подозрительного сирийца. Антенора сопроводили обратно в «Себек-Сенеб», где молниеносно нарисовался накрытый стол. К ним подсела было пара колоритных личностей, при виде которых любой купчина немедленно вспотел бы и начал судорожно ощупывать монеты в поясе, однако Никодим их быстро выпроводил. По его самоуверенным речам Антенор заключил, что здоровяк тут в немалом авторитете.
Через некоторое время исчез и сириец, и македоняне остались вдвоём против нескольких кувшинов вина. Антенор сидел дурак-дураком и не понимал, что происходит, а Никодим вёл себя с ним так, будто встретил полжизни назад потерянного брата.
Через некоторое время македонянин понял, что пьянка в общем-то выходит продолжением допроса, только теперь плохого дознавателя сменил хороший. Антенор держался начеку, старался взвешивать каждое своё слово, насколько это вообще было возможно в такой обстановке.
В конце концов вино сделало своё дело. Язык развязался и всё то, что так давно копилось в душе бывшего конюха, мысли и чувства, надёжно отгороженные от всего мира, выплеснулись наружу.
— Ты понимаешь… Он же царя… убить хотел… Который мне всё… Вот это вот всё… — Антенор треснул по столу обоими кулаками так, что одна из мисок прыгнула на самый край. — А эта сопля зелёная… Заговор…
— Кто? — Никодим подпёр ладонью щёку.
— Гермолай. Я ж про него тебе толкую.
— А-а…
— Я у него конюхом. У деда его. Он как провожал, такие слова говорил… Такие слова…
— Какие?
— Не помню… У него отец при Гавгамелах так… Дрался… Как никто, понимаешь? — Антенор сгрёб в кулак хитон на своей груди, рванул. Ткань затрещала.
— Понимаю.
— Его царь гиппархом, а он… Тварь такая… Царя убить хотел…
— Кто? Сополид?
— Да не. Гермолай. Сынок его. Я ж про него тебе толкую.
— А-а…
— Неужто не слышал?
— Как не слышал? Слышал. О том все знают.
— Все? — удивился Антенор.
— Ну да.
— Вот ведь… Давай ещё выпьем.
— Давай.
Выпили. Антенор скривился, зажмурился и некоторое время молчал, вдавив край глиняной чаши в переносицу. Потом продолжил:
— Мы в войско уже после прибыли. После Гавгамел.
— Это когда Аминта пополнение в Сузы привёл?
— Ну да. Не довелось мне при Гавгамелах… Вот ты был, а я нет. Скажи, друг Никодим, как там было?
— Там… — Никодим сунул в рот перо лука и некоторое время задумчиво его жевал, — я там чуть не обосрался…
— Ты? — удивился Антенор и откинулся назад, так, что едва не потерял равновесие.
— Ага. Только это херня, все эти твои Гавгамелы. И Скала эта твоя. И Гидасп этот.
— Не-е… — Антенор погрозил Никодиму пальцем, — ты Гидасп не трогай. Там эти… как их… Я там, с Эвменом…
Он снова стукнул кулаком по столу и энергично мотнул головой.
— Херня… — упрямо повторил Никодим и указательным пальцем прицелился в Антенора, — вот крокодилы — не херня.
— Крокодилы?
— Это твари. Зелёные такие.
— Знаю. В Индии видел.
— Ха! В Индии. Там заморыши. А Ниле знаешь какие твари? Зубы во-о-от такой длины.
Никодим показал руками размер зубов тварей. Антенор недоверчиво прищурился.
— Да ладно?
— Чтоб я сдох!
— Давай выпьем, друг, — предложил Антенор, — чтоб сдохли все враги.
— Давай. Чтоб сдохли все враги. А кто твой враг? Ты скажи, я с ним разберусь. Ножичком чик, и он уже того… На лодочку. Понимаешь?
— Понимаю.
— Так кто твой враг?
Антенор поморщился.
— Да есть тут одна… Сука одноглазая…
Он встрепенулся и приобрёл грозный и самоуверенный вид.
— Встретишь его, не убивай. Я сам. Ты понял?
— Понял, — энергично кивнул Никодим, — как не понять.
— Ты лучше про зубы доскажи.
— Чё те сказать, друг Антенор? Зубы вот такие. Людей жрут… Ужас…
Вытянув из Антенора всю его подноготную, Никодим, тоже преизрядно поддатый, пустился в откровения сам. Собеседник подпёр отяжелевшую голову руками и весь обратился в слух.
Никодим, сын Агафокла, был лет на пять старше Антенора. Происходил он из Орестиды, потому отправился в Азию под началом Пердикки, сына Оронта, князя этой области. Служил Никодим простым фалангитом-педзетайром, «пешим товарищем», как их прозвал царь Филипп. Участвовал почти во всех сражениях и штурмах. Дрался при Гранике, в Милете и Галикарнасе.
