В кабинете Петр походил от стены к окну и обратно, заложив руки за спину.
— Вот что, Алексей. Отправляю тебя к архиепископу Холмогорскому и Важскому Афанасию. Князь тебя отвезет и к школе морской приставит. С сего дня поручаю ему за твоей учебой присматривать, вместо Алексашки. Как дела позволят, приеду проверить, как ты науку постигаешь. Отправляю с вами Семеновский полк, он на постой в Холмогорах встанет, да у князя рядом еще Двинской полк морской пехоты стоит. Так что будешь за ними как за каменной стеной. Выход вам назначаю, как дороги просохнут и реки вскроются. Пойдете через Вологду, а дале по воде. Ноне пошлю в Вологду стольника Брянчанинова — он для вас все подготовит.
Петр уселся писать очередной указ, а мы переглядывались с царевичем и его учителем, который, очевидно, пойдет с нами.
Петр поднял от бумаг взгляд, и посмотрел на нас с выражением «Вы еще здесь?» Поспешил задать ему терзающий меня вопрос.
— Государь, в морской школе капральство юнг есть, о чем тебе архиепископ сказывал. Только вот родовитостью в нем никто похвастаться не может — дети моряков поморских в основном. Как быть с царевичем, коль учиться они вместе будут, и коль наказания заслужат? Ведь, коль пойдет то малолетнее капральство в море — капитан и накричать на них может, а то и хворостиной приложить!
Петр думал не долго.
— Так мыслю. Коль мне, служа на корабле голландского шкипера, Клааса Месшу не зазорно было все это изжить, чтоб морскую науку постигнуть — то и сыну моему надлежит сквозь то пройти. Даю свое дозволение, чтоб учили его как всех, и скидок на родовитость не делали.
Потом Петр подумал, и все испортил.
— Но ты, князь Александр, за наследника головой в ответе будешь.
Мдя. Мне там теперь что? Ночевать и свечку держать? Молча поклонился. Аудиенцию можно считать законченной. До середины апреля, еще недели три, после чего Двина вскроется, и можно будет выступать.
За эти дни успел сделать много. Поставил на уши строителей, разработали с ними график постройки школ и академии. Кроме того, поручил им строить большой завод, на месте подмосковной стекольной мастерской. Пока пустые цеха, оборудование завезу позже, когда его в Вавчуге сделаем.
Питера и Яна познакомил с царевичем Алексеем и добился их ежевечерних встреч в Преображенском селе, где и жил Алексей. Задачу своим мореходам поставил одну — через две недели, глазенки у Алексея должны гореть жаждой морских походов и он должен бредить их рассказами. Не сложная задача — в этом веке мореходы были сродни космонавтам моего времени. А себя, в этом возрасте, помнил достаточно отчетливо — в космос мне тогда хотелось больше всего.
С учеными, боярами и купцами пришлось каждый день проводить обширные совещания — меня на них расстреливали вопросами, особенно ученые, и начал понимать всю глубину своего незнания. В конце концов, кто им сказал, что у меня на все вопросы есть ответы? Пусть сами думают!
Уехал на неделю в поместье. Надо было прощаться с Таей — она оставалась пока тут, первые медики нужны мне были к осени. Расставание вышло грустным, но обещал вернуться к концу лета, максимум, к осени. Морпехов оставил с Таей, за исключением пары хранителей, никак не желающих отцепляться от моего картуза. Бог с ними, они действительно молодцы. Не уверен точно, а они не говорят, но у меня сложилось впечатление, что несколько помятых ими мужиков действительно планировали добраться до княжеского тела с неясными намереньями и стальными тесаками. Пусть и дальше будут рядом, глядишь, и доживу до подъема Орла.
Из Москвы на Вологду выступили без помпы, просто уехав рано утром коротким обозом, за которым и впереди которого маршировал Семеновский полк.
До Вологды было четыре с лишним сотни километров, и с пехотой за плечами нам этот маршрут быстрее, чем к началу мая не пройти. Зато потом 450 километров по Сухоне и столько же по Северной Двине, пойдем с комфортом и по течению, глядишь, к концу мая вполне можем быть в Холмогорах. Свалю на архиепископа новую головную боль и запрусь в Вавчуге. У меня созрела острая необходимость в прорывных технологиях. Будем делать двигатели и станки.
Пока Ян, Питер и Вяземский занимались царевичем Алексеем, мог спокойно заседать в своем кунге и общаться с отцом Ермолаем, который был уже вполне работоспособен.
Без Таи кунг стал иметь заброшенный вид, который, впрочем, не останавливал Алексея, повадившегося прибегать ко мне за разъяснениями той лапши, которой его кормили три взрослые дядьки. Интересно, с чего он решил, что у меня получит правду в последней инстанции? Вроде, с моими офицерами была однозначная договоренность, что все лавры возлагать на Крюйса, а мне отводить роль техника, просто создавшего условия для победы, и тщательно следящего, чтоб пушкам было чем стрелять, а матросам, что есть.
Однако, к моему великому удивлению, Алексей раскрыв рот слушал не только про баталии, но и про логистику, без которой эти баталии кончились бы совсем по иному. А точнее, просто не начались бы. Пожалуй, из царевича может получиться правитель получше Екатерин. От него не нужно будет пробивных действий, при условии, что Петр протолкнет все реформы и завоевания — а вот хороший администратор стране будет жизненно необходим. Но об этом пока рано.
Как и планировали, к Вологде подошли в начале мая. Нас пышно встречала городская знать и простой люд, только что цветы под ноги не бросали. Приятно.
На день остановились у епископа Вологодского и Белозерского Гавриила, пока спускали на воду барки, подготовленные стольником, да грузили их припасами и Семеновским полком. Праздник, понятное дело, увенчали пьянкой, и первый день плаванья по Сухони прошел тяжело.
Зато внутри спало напряжение последних месяцев.
Стоял на палубе барки, глядя, на плавно проплывающую мимо Русь, и ловил себя на том, что, подобно местным, могу теперь часами наблюдать это зрелище. Мне больше не хотелось подталкивать судно и заглядывать за поворот. За спиной осталось масса несделанных дел, но дела не были брошены, и ими занимались люди, внушающие доверие. А впереди ждали гигантские завалы новой работы, но и они не пугали. Никуда они от меня не денутся — сделаем и их. Рубикон был перейден. Теперь оставалось следовать только древней, но такой близкой мне теперь мудрости — «Делай что должно — свершиться, чему суждено»
