Неторопливо ехал одвуконь в Архангельск, сопровождаемый парой морпехов. Не то, чтоб мне туда было очень надо — дела и там без меня не останавливались. Просто хватался за хоть какие-нибудь достойные цели, позволяющие чувствовать себя живым. Вот и указал себе считать таким делом доводку броненосца, и закладку на стапелях Соломбалы новых кораблей. Принципиально новых. Более того, это будет частный заказ, так как казна больше не потянет броненосцев в ближайшие годы, пока не раскрутиться маховик промышленности и торговли. Дозволение на закладку опытных кораблей за свой счет получил у государя, так что, проблем с губернатором Архангельска не предвиделось. Ну а сами корабли — это был концентрат всех освоенных верфями технологий, плюс еще один небольшой шаг вперед. Нельзя нам останавливаться, даже если денег в казне нет на диковины. Нет в казне — вложу все нажитое и натрофееное. Даже обстановку подмосковного поместья придется продать. С другой стороны — даже фараонам не удавалось унести свои богатства в загробный мир. Чего тогда жадничать-то?!
Зимняя дорога ложилась под тряску лошадей, мысли текли вялые, виды уже поднадоели, так как череда снежных полей и лохматых елей не может радовать полтора месяца подряд. Рано или поздно, дорога становиться просто размеренной сменой пинающегося седла, мерзлой ткани шатра, и пляшущих языков костра, хоть немного отгоняющих короля зимних дорог — холод. Разбойников по пути не встретили, за исключением стаи волков, которые не предложили выбор между кошельком и жизнью, приступив сразу к изъятию последней. Но волки переоценили свой голод.
Остальные хищники, как двуногие, так и с большим количеством конечностей, похоже, уже знали меня в лицо, так как хожу по этой трассе ежегодно, и связываться не желали. А зря. У меня было, чем поживится.
В Вавчуге задержался до конца марта — ну не мог проехать на верфи мимо своего завода. Встреча прошла приятно, но по одному и тому же сценарию, в конце которого меня ожидал дом, орущий уже двумя младенцами. Дети, это, безусловно, цветы жизни — но предпочел переехать в новенький, многоэтажный рабочий дом. Исключительно с целью оценки новых технологий жизнеобеспечения.
Завод, в очередной раз, возрождался из пепла, но управляющий заявил категорически, что в ближайшие пару лет не даст на другие заводы ни одного специалиста. Приход массы новых рабочих в цеха радовал, вот только уровень этих людей уже не соответствовал даже тому, что завод выпускает ныне. Брака стало изрядно, и несчастные случаи на заводе участились. Вывод — в идеале, года три-четыре заводу надо дать спокойно затягивать многочисленные прорехи. Что ж, мы ныне никуда не торопимся.
Поработав с мастерами, несколько улучшил свое настроение. Нельзя остаться равнодушным, видя, как растет твое детище. Задумок у мастеров было больше, чем у меня — оставалось только намекать на наиболее перспективные.
Завидев мою заинтересованность некоторыми диковинами — мне норовили немедленно подарить образец. От большинства подарков отказывался, но перед компактным пленочным фотоаппаратом не устоял. Правда, компактным он был по нынешним меркам, напоминая, со сложенной гармошкой объектива, половинку толстой книги. Но в седельную сумку такой механизм уже помещался, и пленки запасные, из уксусной целлюлозы, которую по аналогии с вискозой начали называть укозой, много не весили.
До кинокамеры оставался один шаг, и засел с мастерами за проектом совмещения часового механизма с фотоаппаратом. Ведь кинокамера, это просто фотоаппарат, который переводит кадр и снимает 24 раза в секунду. Технически, не очень то и сложно, разве что, часовой механизм должен обладать сильной пружиной, да пленка должна ползти не постоянно, а рывками — но те, кто хоть раз заряжал пленку в старый кинопроектор моего времени, представляют, как это сделано. А у меня, в пионерском лагере, был богатый опыт общения с проектором.
Почему именно 24 кадра в секунду? Это особенность нашего зрения — быстро вращающийся пропеллер, сливается для мозга в единый круг. Быстро «листаемые» перед глазами кадры оживляют движение без рывков. Мы в школе развлекались таким образом, рисуя в блокнотике серию, немного отличающихся друг от друга, картинок, а потом быстро пролистывая блокнот демонстрировали друг другу «мультфильмы».
Меньше 24х кадров в секунду уже будут заметны рывки изображения, а больше кадров требуют очень длинной кинопленки — вот и нашли золотую середину, которой мне только и остается воспользоваться.
Проблема с кинопленкой была в другом — для непосредственного воспроизведения — обычная негативная пленка не годилась. Нужна была позитивная. Вот только как она сделана, меня забыли проинформировать, что существенно осложняло изыскания.
Выкрутился предельно просто — снимать будем на обычную негативную пленку, а после ее проявки и сушки, будет еще один процесс — перенос негатива на новую пленку, где он станет позитивом. Вот эту пленку и будем крутить в кинопроекторах. А оригинал послужит для изготовления нескольких копий. Да, технология выходит сложнее привычной мне. Зато — ничего невыполнимого, или неизвестного не предвидится.
Чтоб жизнь не казалась малиной будущим кинопроизводителям — усложнил задачу. Конструировать камеру будем таким образом, чтоб пленка засвечивалась кадрами не полностью, оставляя с одного края не засвеченную полосу. Это будет звуковая дорожка. Как можно звук отобразить на кинопленке? Легко! Самый простой способ, это взять тонкую фольгу, натянуть ее на отверстие «микрофона» и подсветить сбоку точечным источником света, начиная от свечи и заканчивая лампой. Подойдет даже просто большая линза, собирающая и фокусирующая наружный свет. В итоге имеем «солнечный» зайчик, отражающийся от блестящей поверхности натянутой мембраны и пляшущий по фотопленке в такт колебаний фольги. А фольга колеблется с частотой принимаемых ей звуков. Оптическая схема, безусловно, будет сложнее описанной — будут нужны еще линзы, и построечные зеркала, или аналогичные оптические элементы. Но принцип записи звука на кинопленке пляшущим солнечным зайчиком — остается неизменным. В результате имеем на пленке след от световой «змеи», то сужающийся, то расширяющийся, в пляске толщины которого закодированы звуки. Теоретически, можно и стерео звук организовать — тогда по пленке будут просто змеиться две полоски. Но пока обойдемся моно звуком. Все одно есть проблема, как его воспроизводить.
Если кинопроектор, проецирующий на экран передергивающиеся кадры фильма, устроен аналогично кинокамере, то звук, даже в виде колеблющегося луча света, полученного просвечиванием пленки лампой кинопроектора — человеку понятен не будет. Необходимо преобразовать колебания света в звук. И метод для этого мне был известен только один — чувствительный полупроводниковый фотоэлемент, усилитель низкой частоты и динамики. Затык? Вовсе нет. Любой полупроводниковый диод, начиная от купроксного, и заканчивая цинкитовым детектором — с удовольствием меняют свои свойства при падении на кристалл концентрированного пучка света. Вопрос только в подборе параметров. Да и конструировать кинопроектор можно пока без воспроизведения звука, а потом просто добавлять к проекторам звуковой модуль. На конструкцию кинокамеры вопрос воспроизведения вообще не влияет, и ей можно смело начинать заниматься.
