– Хэй[3], – холодно отозвалась директор приюта. – Кто вы, и что вам здесь надо?
– Меня зовут Павел. – Мужчина отвесил легкий поклон, вежливо улыбнулся и спокойно закончил: – Я пришел за мальчиком.
Сигне нервно сглотнула и, вытянув шею, попыталась рассмотреть, один ли мужчина появился на пороге приюта или там есть кто-то еще. Но из-за того, что фигура мужчины занимала почти весь дверной проем, ничего разглядеть не получилось.
– Вы его не получите! – Сигне показалось, что от голоса мистрес Ульсен дверной косяк покрылся инеем. Даже она, стоящая в стороне и явно не являющаяся объектом, на который было направлено раздражение директора приюта, и то ощутила, как у нее похолодели ноги. Но мужчина никак внешне не отреагировал на мистрес Ульсен. Наоборот, он снова улыбнулся и, отрицательно качнув головой, произнес:
– Я так не думаю, – несколько мгновений мужчина и директор приюта молча стояли друг против друга, меряясь взглядами, а затем директор приюта возмущенно фыркнула и раздраженно заговорила:
– Послушайте, у нас специализированный приют. К нам попадают дети с тяжелыми психологическими травмами, которые еще и усугубляются тем, что чаще всего были нанесены им собственными родителями, и я никому не позволю…
– Не надо так много слов, – прервал ее мужчина, – просто отдайте мне нашего мальчика. И я уйду.
– Вы уйдете немедленно! – В этом выкрике директора приюта явственно слышались истерические ноты. После чего она решительно захлопнула дверь… вернее попыталась. Мужчина просто вскинул руку и остановил дверь ладонью.
– Как вы смеете?! – взвилась мистрес Ульсен и буквально навалилась на дверь всем своим телом. Сигне прянула к ней на помощь, но, наткнувшись на взгляд мужчины, испуганно замерла. А он снова улыбнулся и… аккуратно отодвинул дверь, вместе с навалившейся на нее директором приюта. После чего вошел внутрь.
– Вы… вы… вы хам! Варвар! Сексист! Дикарь! Преступник! Как вы посмели ворваться к детям?! Я немедленно вызову полицию! – задыхаясь от злости, орала мистрес Ульсен. Но… этот варвар и дикарь, силой ворвавшийся в беззащитный детский приют, в котором находились только женщины и дети, развернулся к Сигне и, совершенно не обращая внимания на директора, негромко спросил у девушки:
– Где мальчик?
Сигне испуганно вздрогнула и скосила глаза на двустворчатые двери, за которыми начинался коридор к «комнате психологической коррекции». Мужчина проследил за ее взглядом и коротко бросил:
– Веди…
Мальчик все так же сидел на кровати, прижав к себе медведя. Мужчина несколько мгновений рассматривал его через окошко двери, а затем резко развернулся к Сигне.
– Это что? – тихо спросил он. Тихо… но по свистящим обертонам в его голосе девушка поняла, что он просто в бешенстве. – Это как?! У нас в такие комнаты помещают буйнопомешанных, а вы ребенка… С-су… – Он осекся и, стиснув кулак, с размаху саданул по двери. Сигне испуганно вскрикнула. Удар был так силен, что дверь просто вышибло из усиленного косяка, и она повисла на одной петле. Он что, совсем с ума сошел? Ребенок же испугается! Но мужчина уже шагнул внутрь.
– Здравствуй, Максим, – произнес он уже вполне спокойным голосом, как видно, сумев все-таки взять себя в руки. – Я пришел за тобой.
Мальчик, действительно испугавшийся грохота выбитой двери и потому съежившийся, несколько мгновений молча смотрел на мужчину, а потом как-то… облегченно выпрямился, сполз с лежака и, подойдя вплотную, поднял голову и спросил:
– А вы… от императора?
Мужчина опустился на корточки и слегка наклонился, так, чтобы его глаза оказались на уровне глаз мальчика, серьезно кивнул и ответил:
– Конечно. Твоя мама позвонила ему. И он прислал меня.
Мальчик молча кивнул и опасливо выглянул из-за мужчины, окинув Сигне настороженным взглядом, после чего перевел его за ее спину, в коридор.
– А-а-а… меня отпустят?
– А кто может нас задержать? – удивился мужчина и одним движением подхватил мальчика на руки. – Меня же послал за тобой сам император.
Мальчик одной рукой обхватил мужчину за шею, продолжая другой удерживать своего медведя, и… улыбнулся. И Сигне, от неожиданности, улыбнулась ему в ответ… У мальчика оказалась очень… светлая улыбка. Искренняя. Добрая. Вот только за все те пять дней, что он провел в приюте, никто ни разу не видел, как он улыбается. Никто. Ни сама Сигне, ни мистрес Ульсен, ни фрекен Густавсон, штатный детский психолог приюта. А вот этому… дикарю и варвару он взял и улыбнулся.
– А я знаю. Мама мне рассказывала. Она сказала, что если его подданного кто-то обидит, то император очень рассердится… А вы отвезете меня к маме?
– Конечно, Максим, – рассмеялся мужчина. – Сейчас мы выйдем отсюда и полетим на воздушной машине на большой-большой корабль, на котором нас по морю отвезут к маме. И нам никто-никто не посмеет помешать, – после чего повернулся к Сигне. – Спасибо за помощь, фрекен…
– Фрекен Лингстад, – автоматически представилась девушка. Мужчина благодарно кивнул и вышел за дверь. А Сигне, проводив его взглядом, обессиленно привалилась к косяку и сползла по нему на пол. О боже, что за вечер! К ним в приют ворвался настоящий погромщик, отшвырнул мистрес Ульсен, выбил дверь в «комнате психологической коррекции», наорал. Это… это… это было так пугающе и волнующе, что девушка даже не знала, что и думать… То есть нет, что положено и правильно думать об этом, она, естественно, знала, но, вспоминая то, как злился этот… он… и как бережно и осторожно он нес на руках ребенка, Сигне неожиданно почувствовала, что ей самой хочется… хочется оказаться на его руках вместо мальчика. Она никогда не испытывала подобного. Более того, если бы какой-то ее знакомый мужского пола хотя бы попытался вести себя с ней подобным образом, она бы была крайне возмущена. И он бы точно получил по полной. Потому что она ненавидела сексизм даже в малейших проявлениях. Но… от этого мужчины веяло какой-то странной романтичной древностью. Чем-то таким диким, опасным, даже, может быть, кровавым, но-о-о… при этом страшно притягательным. Подумать только, этот не стал нанимать кучу адвокатов, собирать толпы журналистов, организовывать публичные протесты с крикливыми демонстрантами, обращаться к так любящим попиарить себя на чем угодно демократическим политикам, а просто… пришел и взял мальчика. Пришел – и сделал то, что считал правильным. Сам. Один. Грубо и прямо. Как древние викинги… Интересно, а каково это – быть рядом с таким мужчиной?..
Когда Сигне вернулась-таки в холл, там уже снова царствовала мистрес Ульсен. Перед ней с потерянным видом стоял полицейский, одетый в форму для специальных операций, с всякими там наколенниками, налокотниками, бронежилетом и с коротким автоматом на плече, а директор приюта наскакивала на него с крайне рассерженным видом.
