Арчегов усмехнулся, взял со стола обломки карандаша, ставшего жертвой Фомина, и повертел в крепких пальцах. Через секунду они громко хрустнули, превратившись в короткие, в полтора дюйма, обломки. Генерал их тут же выбросил в корзину.
— Вот так. Горожане, мещане да всякие греки с армянами — еще пару миллионов наскребут, эти за порядок держатся, а раз он есть, то за нас стоять будут. Три процента клади, тысяч триста и получится — но столько населения и выбрано! И это все, господа!
Константин Иванович с торжествующей улыбкой посмотрел на собеседников, с лиц которых оптимизм напрочь исчез вместе с неуместными усмешками. Еще бы — возвращение с небесных мечтаний о реванше окончилось безжалостным падением на грешную землю с отчетливым душком будущего неминуемого поражения.
— Все заводы у красных, запасы боеприпасов и снаряжения у них же, и главное — 100 миллионов населения подконтрольны Советской власти. Понимаете вы это?! Подавляющее большинство жителей тех мест сейчас за них полностью и с потрохами.
— Тут я с тобой не согласен, сам видел…
— Семен, частности не берем, — Арчегов бесцеремонно перебил Фомина, словно заткнув тому рот, и громко, с напором, заговорил: — Половина населения европейской части либо нищета полная, либо пролетарии с маргиналами, что за Советскую власть зубами держатся. Это полсотни миллионов, если не больше. Они раньше ничего не имели, а теперь их на самый гребень вознесли. Винтовка рождает власть — так один китайский большевик однажды сказал. Они — опора режима, и драться за Ленина будут до конца. Надеюсь, отрицать вы это не будете?
Вопрос прозвучал чисто риторически — собеседники дружно засопели, скривив недовольно губы, а потому Арчегов продолжил дальше:
— Еще миллионов сорок более-менее зажиточных крестьян получили от большевиков землю, всласть пограбили помещиков. Потому они сейчас даже продразверстку терпят, ибо помещик для них больший вред нес, чем большевики. И половина из них воюет сейчас за красных, ибо наше «непредрешенчество» их отталкивает. Потому мы должны немедленно решать этот вопрос — или царь за крестьян, или ему дороже несколько тысяч помещиков, что над предками нынешних селян измывались всячески — пороли, продавали да девок по баням и овинам портили! Или ты, Мики, думаешь, что они все забыли? Пятый год ничему не научил?!
— Я так не думаю, — глухо отозвался Михаил Александрович, сжав зубы — слова Арчегова жгли хлыстом по оголенным нервам. До ломоты зубов было больно от чувства собственной беспомощности.
Военный министр словно не видел страданий монарха и тем же резким голосом безжалостно крушил «песчаные замки», которые они тут возвели, дожидаясь его приезда.
— А другая половина из этих хозяев что делает? — с ехидцей в голосе осведомился Фомин у Арчегова.
— Большая часть на Украине бузит, атаманы всякие там косяками ходят. На Тамбовщине мужицкое восстание занимается, да по всей России то там, то тут богатые мужички в крепкие ватаги сбиваются. Только ты, Семен Федотович, не обольщайся — сейчас они за нас не встанут, наоборот, супротив воевать будут. И лозунг у них соответствующий имеется — бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют!
— Если волк люто грызет твоего врага, то это не значит, что он стал твоим другом! — Шмайсер делано рассмеялся.
— А еще десять миллионов?
Михаил Александрович спросил с интересом — даже такой утрированный социально-политический расклад вызвал у него любопытство.
— Половина — горожане, мещане, священники, либеральная интеллигенция — те за нас, ибо уже вкусили всех прелестей совдепии. Но помогать они не будут, не надейтесь. Террор их многому научил, они в тряпочку помалкивать горазды. А вот другая половина есть аппарат Советской власти, весьма эффективный. Намного лучше того, что мы имеем здесь! В плане жесткости и жестокости, я хотел отметить. И весомую часть его составляют евреи, которые раньше находились в загоне, за «чертой оседлости». А потому стоять за свою власть они станут крепко.
— Это сто миллионов, но в империи без малого было 170, если мне память не изменяет.
— Думаю, Мики, уже на пять миллионов меньше!
Арчегов явственно скрипнул зубами, сжал кулаки. Он припомнил одно циничное высказывание, что смерть одного человека — это трагедия, а миллионов — статистика.
— И Мировая война лепту внесла, а за Гражданскую и говорить не хочется. Сто миллионов под Советами, это я навскидку назвал. Миллионов 25 на Польшу, Финляндию, Прибалтику и Бессарабию приходится. Эти однозначно враги империи, так что их независимость легче признать, чем воевать еще и с ними. Миллионов 12 в Закавказье, и, за исключением армян, грузины с азербайджанцами нам враждебны.
— Имеется еще 28 миллионов, — подытожил Шмайсер и начал обстоятельно делать свои собственные выводы, как бы переняв эстафету у военного министра. — Из них 20 миллионов на нашей территории, как минимум шесть настроены вражески, оставшиеся есть инородцы Туркестана. Которым, как я понимаю, гражданская война до лампочки, лишь бы соседа ограбить можно было. Так ведь?
— Верно. Мы имеем не больше 14 миллионов лояльного в той или иной мере к нам населения. А потому потерпим поражение, пусть после долгой и упорной борьбы. Наши возможности просто несопоставимы с коммунистами. Так что, воленс-ноленс, но мы сейчас должны выработать стратегию на будущее. И если ошибемся, господа мои хорошие, то винить нам уже будет некого! Сами виноваты!
Арчегов замолчал, положил на стол ладони и нахмурился. Усмехнулся непонятно чему краешком рта и глухо произнес:
— Вы уж меня простите, но от такой жизни я давно озверел. Только с канскими партизанами разобрался, пока снег стоит, да на бронепоезд. А тут с колес и сразу к вам — жену не видел, маковой росинки во рту не было. А вы мне планы суете. Спору нет, Семен Федотович, Генштаб должен о таких вещах заблаговременно думать… Но дай хотя бы сутки на роздых, ноги еле таскаю… — Арчегов просительно улыбнулся и медленно повернулся к Михаилу Александровичу. — Совсем забыл, ваше величество, поздравить тебя с единодушным решением Сибирского Земского собора!
— Константин Иванович, — на этот раз перебили уже генерала, — его решения во многом были заранее предопределены…
— Нет, государь, через три дня все будет не так, по крайней мере, я надеюсь на это.
— Генерал Миллер добьется согласия Земского Собора Северного края, — Шмайсер улыбнулся белыми, как снег, зубами. — В этом нет ни малейшего сомнения. Ни у кого!
— Нужно три соборных решения, не меньше, а Деникин проволочку чинит! — Арчегов снова заговорил напористо и резко. — В Москву поедет сибирская делегация, от Севера тоже будет генерал, но нужен представитель Юга. Учитывайте — нам месяц дороги предстоит, никак не меньше, хоть большевики гарантируют свободный путь и всяческое участие с помощью.
