Ну что же, скромный вкус хозяина квартиры только подтверждает правильность планов и надежд того, кто проник сейчас без приглашения в его жилище. Ждать оставалось совсем недолго, в коридоре послышались шаги, и резко пискнул ничего не подозревающий о взломе замок, открывая входную дверь.
Хантсвилль, штат Алабама, июль 1957 года
Всего лишь чуть больше десяти лет назад Вернер фон Браун, погружаясь с головой в доводку своих «Фау», старался не думать, что случится лично с ним и с его работой, если Германия проиграет войну. Он гнал от себя эту мысль каждый раз, когда с поворотом стартового ключа очередная «двойка» с воем уносилась на границу космоса, чтобы оттуда, из почти черной пустоты обрушить тонну аматола на головы англичан, бельгийцев и разных прочих французов. Теперь же он даже втихаря жалел, что не успел довести до ума свою «четверку» и ни одной ракеты тогда не долетело до Америки, а особенно до штаб-квартиры их флота.
После войны флотское лобби в Штатах было воистину всемогущим, в результате чего все готовые к пускам «Юпитеры» отправили на склад собирать пыль, чтобы освободить место этим флотским недоучкам с их «Авангардом». То, что эта поделка накроется, не оторвавшись толком от Земли, Вернер уже не сомневался. Пара секунд полета, потеря тяги, ракета свалится обратно на площадку и исчезнет в огненном шаре взрыва. Он уже видел все это не раз. Ну и что же, что во сне? Зато теперь он точно знает, что после такого позора ему дадут шанс запустить спутник! И в отличие от этих неумех, его ракета полетит! Собственно, она уже неплохо летает! Если бы не категорический приказ не заправлять четвертую ступень, то еще в сентябре прошлого года носовая часть «Юпитера» могла оказаться на орбите!
Вернер закрыл глаза, откинувшись в мягком кресле и снова вспоминая странные обрывки снов, которые он видел уже несколько ночей подряд. Он видел как наяву все семейство «Редстоунов», которые станут рабочими лошадками на следующие несколько лет. И он также знал, что это, по сути, тупик. Такой ракетой, даже четырехступенчатой, можно запустить на орбиту футбольный мяч, ну или два мяча. Поднять на орбиту корабль с экипажем они не смогут, но зато в недалеком будущем это смогут сделать ракеты конкурентов, и он, Фон Браун, опять останется не у дел. И ему еще не раз будут припоминать черный мундир с рунами, и не столько из благородного негодования в адрес бывшего «бумажного» штурмбанфюрера, сколько из желания задвинуть его самого и его команду подальше от будущей славы, не говоря уже о многомиллиардных заказах. Что эти заказы будут, Вернер тоже не сомневался. Вот уж черта с два им удастся его отодвинуть!
«Юпитеры» отработают свое, в связке с четвертой ступенью спутник окажется на орбите, и пусть точность выведения будет отсутствовать как класс! Это уже пройденный этап. Нужно планировать дальнейшие действия, и у него есть, что предложить — наработки и расчеты Кёлле,[4] и свои собственные, по новой ракете. Целое семейство, начиная с 500-тонного прототипа, баки от текущего семейства «Юпитеров», а вот движки…
Браун резко поднялся с места и стал прохаживаться, и мысль сразу вернулась к расчетам, выстраиваясь в мозгу в четкие таблицы, которые, как говорят, предпочитал Циолковский вместо графиков. Тот двигатель, что хотел Кёлле, пока никто не сделает. Ничего, у Рокетдайна есть интересные прототипы двигателей попроще. Главное — не увлекаться и не закладывать запредельных характеристик, делать все просто и надежно… Вторую ступень можно взять готовую, тот же Титан вполне впишется. Понятно, что это временное решение, вот если бы поставить на верхнюю ступень водород…
Ладно, а как назвать новое семейство? Эта проблема не заняла и нескольких секунд времени будущей легенды и покорителя Солнечной системы. Элементарно! Какая планета идет после Юпитера? Конечно же, Сатурн! Ну, так и запишем…
Борис Сергеевич Мельников, ранее простой университетский профессор, бывший декан, а ныне заслуженный член Академии наук, лауреат Госпремии и всемирно известный физик-универсал никак не рассчитывал найти в своей квартире постороннего человека. Не то, чтобы он испугался — и возраст не тот, и особого смысла пугаться в такой ситуации нет. Захотят прибить — прибьют, хотя уже лет двадцать он не слышал про такие случаи, а тем более, в центре Москвы… Скорее, появилось любопытство и захотелось узнать, что нужно этому шустрому наглецу, в лице которого ему сразу почудилось что-то знакомое.
— Прошу прощения, что влез — глухим голосом спокойно сказал «наглец», поднимаясь со стула. — Но нам очень нужно поговорить, и желательно наедине. Поэтому я выключил ваш планшет, когда вы вошли.
Борис Сергеевич молча вынул их чехла планшет и повертел в руках. Тот был выключен.
— Любопытно, — хмыкнул академик, — Однако, представьтесь, молодой человек. Сдается мне, что вы меня знаете.
— Вы тоже меня знаете неплохо, — со странной усмешкой ответил незванный гость, — То есть знали. Как студент, еще в том веке. Присмотритесь.
Мельников не спеша шлепнул по сенсору на стене, усилив освещение. Потом всмотрелся в лицо гостя еще раз.
— Господи Иисусе, — пробормотал он через минуту. — Хорошо быть у всех на виду! Если бы я сошел с ума, мне бы давно сообщили…
— Медленно соображаешь, Борька-Бугай, — рассмеялся Иван, подходя ближе. — Узнал?
— Ты двойник или клон? — неуверенно спросил Борис Сергеевич. — Все, кто знал про это погонялово, давно померли, и костей не осталось. Иван Родин, под которого ты косишь, давно умер.
— Не совсем, — поправил его Иван, усмехаясь. — Ты мой труп видел?
Мельников промолчал.
— Не видел, — заключил Иван, — хоть на дворе были «лихие девяностые», и трупов этих было… Я все постепенно расскажу, и тебе придется поверить.
— Помнишь Алину с параллельного? — вдруг мрачно спросил Мельников. — За которой мы оба бегали?
— Алена, а не Алина, спокойно ответил Иван. — И она еще жива и выглядит получше тебя, бугая.
— Я знаю, — пробормотал Мельников. — Наша медицина за это время сделала огромные успехи, так ее разэтак…
— Еще загадки будешь загадывать? — добродушно спросил Иван. — Полчасика можем на это убить.
Борис Сергеевич снова внимательно присмотрелся к собеседнику. Похож, очень похож. На память пожилой академик, слава богу, не жаловался. В памяти сами собой всплывали мелочи, вроде манеры Ивана говорить или слушать, смеяться или грустить, веселиться или отчаиваться. Похож, очень похож…
— Значит, Алену помнишь, — наконец проговорил Борис Сергеевич. — А помнишь, что ты мне потом на ухо сказал, когда в общаге с ней застукал? А?..