Король Генрих безропотно отправился к алтарю, с обреченностью мученика принял восторженную любовь Луизы де Водемон и словно галерный каторжник постарался выполнить свой долг перед Францией и женой. Дю Гаст сиял и беспрестанно твердил молодой королеве, что ее долг поскорее подарить Франции наследника и тем самым оставить Алансона с носом, а мадам Маргарита задыхалась от ненависти. Ее гнев на брата и его советников был столь велик, что королева Наваррская заперлась в своих луврских апартаментах, не желая покидать их даже для того, чтобы блистать на празднествах в честь свадьбы.
Затворничество редко бывает полезным, и мадам Маргарита очень быстро в этом убедилась. На пропущенном ею балу случилось событие, настолько потрясшее двор и Париж, что оно затмило даже королевскую свадьбу. Стоило музыкантам взяться за инструменты, а молодым супругам выйти вперед, дабы танцевать павану, как толпа расступилась, и в зал под руку с Дианой де Франс вошел Анри де Дамвиль собственной персоной!
Танцоры застыли на месте, музыка оборвалась, и несколько сот гостей уставились на вновь пребывших, не зная, стоит ли им креститься, жмуриться или спешить к маршалу с поздравлениями. Дамвиль язвительно улыбался, словно хотел сказать, что вполне понимает чувства придворных. А мадам Диана с самой любезной улыбкой поздравила единокровного брата со свадьбой и выразила надежду, что в честь столь знаменательного события его величество, наконец, выпустит из заточения ее супруга.
Шевалье Жорж-Мишель первый пришел в себя, с не меньшей любезностью сообщив, что ничего иного его величество не желает. Справа ему достался благодарный взгляд королевы-матери, слева яростный взгляд Генриха, а в спину ударил ревнивый взгляд дю Гаста. Полковник уже давно считал, что принц Релинген очень опасный соперник, но в данном случае спорить с его высочеством было глупо: дю Гаст заметил спутников Дамвиля, чьи длинные шпаги били по стенам луврских коридоров, а, выглянув из окна, разглядел еще четыре сотни бравых вояк, дожидавшихся маршала во дворе замка. Коль скоро арест Дамвиля был невозможен, следовало рассыпаться в любезностях и даже намекнуть правителю Лангедока, что быстрейший разгром Алансона в его интересах.
Марго была вне себя от ярости. Мало того, что своей женитьбой Генрих постарался лишить Франсуа законного наследства; мало того, что вышедший из заключения Монморанси напоминал непригодные к использованию развалины; теперь дю Гаст пытался натравить на ее любимого брата Дамвиля! Королева жаждала мести. Встретив в Лувре любовницу дю Гаста, мадам Маргарита не преминула громко объявить:
— Вот идет шлюха полковника!..
— Лучше полковника, чем полка, — ни на мгновение не смутившись, парировала дама и гордо прошествовала мимо лишившейся дара речи королевы.
Остроумие подруги привело дю Гаста в восторг, и он всюду стал повторять шутку дамы, а Марго в очередной раз поклялась отомстить. Она ненавидела друзей брата, и дю Гаста больше всех, поэтому полковник должен был умереть, а принц Релинген понести кару за это преступление. Королева Наваррская была бы счастлива, если бы шевалье Жорж-Мишель и его жена отправились в вечное изгнание и не смели высунуть из своего Релингена даже носы. И, конечно, Марго не сомневалась, что в Париже найдется достаточно людей, способных осуществить эту мечту.
Через пять дней после столкновения дам Лувр огласили неистовые рыдания короля. Дю Гаст был убит и король то клялся жестоко покарать убийц, то жаловался на судьбу. Были забыты жена, дела, Алансон, протестанты и Католическая Лига. Празднества кончились, Лувр погрузился в траур, а король, обессилев от горя, мог только слабо стонать «Кто?!»
Принц Релинген задавал себе тот же вопрос. Хотя Жорж-Мишель никогда не испытывал симпатий к дю Гасту, принц признавал, что смерть полковника приключилась на редкость не вовремя. Ну, как дю Гаст, этот лихой рубака, мог позволить себя прикончить?! — негодовал шевалье. Правда, по зрелым размышлениям Жорж-Мишель вынужден был оправдать полковника. Ну, что мог сделать безоружный, раздетый и к тому же спящий человек? Ничего… Разве что не посещать дома, чьи окна выходят на улицу, или, по крайней мере, надежно закрывать их ставнями.
И все-таки найти виновников столь наглого убийства шевалье не успел. Когда несчастный король Генрих впервые поднялся с постели и с трудом облачился в черный наряд, сплошь расшитый золотыми черепами и серебряными слезами, в спальню брата вошла Марго и с прекрасно разыгранном сочувствием вручила ему кинжал с гербом на рукояти.
— Этот кинжал нашли под окном дю Гаста, — с неподдельной грустью сообщила мадам Марго королю.
Генрих взглянул на герб, и его колени подогнулись, так что он был вынужден опуститься на постель. Орел в окружении десяти крестов, якорь и башня… Белое, красное, синее и золотое… Нет, только не это…
— Все сюда! — завопил король, словно надеялся, что от крика и чужих взглядов герб на кинжале изменится. — Вот это… нашли у дома дю Гаста… Чей это герб?! Чей?!!
— Принца Релинген, — без малейших колебаний сообщил Шико. Королевский шут решил, что отплатить бывшему сеньору изгнанием за изгнание будет на редкость забавно.
— Принца Релинген, — растерянно подтвердил Можирон.
— Но, может быть, его высочество просто потерял кинжал, — попытался вразумить собравшихся капитан де Нанси.
— Потерял… — убито повторил Генрих. — Под окном дю Гаста… Предатель… Изменник!.. Убийца!! — его величество вскочил и выпрямился во весь свой немалый рост. — Ему нет дела до моих чувств… и страданий! Он хочет властвовать! Управлять королем! Он всегда мечтал о короне, мерзавец!.. Но он заплатит за это преступление… Заплатит! — король вскинул голову. — Заколоть его, слышите?! — в исступлении вопил Генрих. — Заколоть вот этим самым кинжалом!.. А потом повесить на воротах Лувра!.. Ну! Что встали?! Идите! Вершите правосудие и месть!!!
Воспламененный дикими криками, Ливаро выхватил из рук короля кинжал и поднял высоко над головой:
— Месть! — завопил молодой человек, и юные друзья короля повторили этот боевой клич: — Месть! Подколем его как Цезаря! За короля!
Со слезами на глазах король обвел взглядом пылающие лица своих друзей и почти прошептал:
— Отомстите за меня, львята… отомстите… — силы Генриха иссякли, и он мог только протянуть друзьям дрожащую руку.
Ливаро рухнул на колени, с горячечной преданностью припал губами к королевской руке, а потом выскочил из спальни. Юнцы бросились следом, и до Генриха донесся их крик:
— За короля! За короля!! Правосудие и месть!!!
ГЛАВА 2
Правосудие и месть
Вопли миньонов быстро достигли ушей королевы-матери, и, выслушав необходимые пояснения капитана де Нанси, мадам Екатерина схватилась за голову. Надо было немедленно предупредить принца Релинген об опасности и посоветовать ему на время покинуть Францию. Нанси с облегчением перевел дух. Нельзя сказать, будто барона волновала судьба его высочества. Единственное, что действительно имело значение для капитана королевской стражи, так это мнение мадам Екатерины, и Нанси поздравил себя с тем, что не ошибся. Гнев ее величества страшил капитана гораздо больше гнева его величества, и Нанси постарался как можно лучше выполнить распоряжение королевы-матери.
Шевалье Жорж-Мишель ни о каких опасностях не думал — в конце концов, его звали принц Релинген, а не шевалье дю Гаст. По обыкновению направляясь в Лувр, его высочество рассчитывал побеседовать с их величествами и как-нибудь вознаградить себя за внезапно прервавшиеся праздники. Однако у церкви Сент-Мерри Жоржа-Мишеля встретил капитан де Нанси и переданный им совет королевы-матери, а, главное, причина, вызвавшая этот совет, были не из тех, что способны поднять настроение.
— Что за чушь вы несете, Нанси? — в раздражении бросил принц. — Какие убийства? Какая месть? Я немедленно отправляюсь к его величеству.
— Я вовсе не пытаюсь получить от вас признание, принц, — проговорил капитан, заступая Жоржу-Мишелю дорогу. — И мне все равно, прикончите ли вы одного дю Гаста или весь двор, при условии, что это будет сделано за пределами Лувра. Но если вы теряете на месте происшествия кинжал с собственным гербом, так что обнаружить его может даже королева Наваррская, не стоит удивляться, что его величество впадает в гнев.
— Так значит, это она!.. — шевалье Жорж-Мишель резко оборвал себя. В его взгляде зажегся злой огонек. — Вот оно что… Вечно вы меня с кем-то путаете, Нанси, — после краткой паузы продолжил принц. — «Перерезать весь Лувр… потерять кинжал»… Я не Гиз, капитан. Я не имею привычки резать королевских гостей и терять оружие. Если же мне и вправду захочется отправить кого-то на тот свет, будьте уверены, бежать придется не мне. Что ж, — тон принца вновь изменился, — передайте ее величеству мою глубокую признательность. Я последую ее совету и уеду.
