– Что за наглость ты себе позволяешь, пират? Как ты посмел явиться в такое место! Я вздерну тебя на виселице прямо в порту.
Тич растянул рот в широкой улыбке и подбоченился.
– Не подобает так разговаривать человеку, облеченному властью, мистер Фельтон. – Голос Тича раскатами грома прокатился по залу.
Упитанный юнец – губернатор Фельтон, как догадался Красные Мокасины, – покраснел.
– Это крайняя дерзость, Эдвард Тич. Ты что думаешь, в этом зале или вообще где на белом свете найдется хоть один человек, кто поверит, что ты теперь не вызывающий отвращения и заслуживающий наказания преступник, а законопослушный гражданин? Ты что думаешь, если ты отказался от разбоя в открытом море, то можешь чинить разбой здесь, в здании Законодательного Собрания Каролины? Ты что, издеваешься над нами? Если ты пришел сюда с клинком и пистолетом, чтобы заставить нас исполнять твою волю, то приготовься к худшему. А если нет, то убирайся отсюда. Этот Совет – серьезный и авторитетный орган, и он влияет на судьбу каждого из нас. Мы не позволим тебе устроить здесь балаган.
– Может, пример покажете и для начала прекратите свое клоунское кривлянье? – проворчал Тич. Красным Мокасинам показалось, что он уловил в голосе пирата напряжение, как будто вежливость давалась ему неимоверными усилиями и в этот момент застряла у него костью в горле. – Ну и кого вы пригласили на этот Совет? Достопочтенных губернаторов? Да каждый из них слаб, как новорожденный котенок. Вы что ж думаете, они смогут выполнить то, что вы от них потребуете? Вы же знаете, что они на это не способны. Вижу, здесь министры собрались на свой шабаш, как я понимаю, Коттон Мэтер со своим выводком? О, я уверен, они тут долго трещали – ах, пардон, пардон за такое неприличное слово в такой приличной компании, – но они именно трещали, долго и громко о том, что я пришел вам дать. Я так понимаю, Корона еще не выдала бумагу, подтверждающую законность моего управления в колонии…
– Этого никогда не будет! – завопил, брызжа слюной и покраснев как рак, Фельтон.
Тич помолчал. Когда он вновь заговорил, голос его звучал угрожающе:
– Допустим. Но если вдруг твои джентльмены вздумают отнять у меня то, что я добыл в кровавом бою, позарятся на тот порядок, который я установил на Юге, – вы еще не забыли, что за хаос там творился? – то, милости просим, я их встречу с распростертыми объятиями. И до тех пор, пока там, за океаном, его величество изучает ваши писульки и примеряет ваши жалкие мнения к тем прочным основам, на коих стоит Старый Свет, я буду исполнять свой долг и править моими землями. И те, у кого в башке осталась хоть капля разума, поймут, что я явился сюда, чтобы оказать вам услугу.
– Ну и что же это за услуга? – тихо спросил человек в черном, которого Тич назвал Коттон Мэтером. Он выглядел смешно – обрюзгшее лицо, глаза навыкате, – но Красные Мокасины сразу почувствовал, какой силой воли и властью над людьми обладает этот человек. И еще он увидел в нем нечто неуловимое, необычное, что сразу же исчезло, как только он сморгнул.
Красные Мокасины очень устал.
– Я знаю, зачем этот Совет собрался, – продолжал Тич, обращаясь к проповеднику. – За два последних года никто не привез нам из Англии ни единой весточки, ни один английский корабль не пристал к нашим берегам, ни одного послания не доставил оттуда эфирный самописец. Также нет никаких вестей ни из Голландии, ни из Испании, ни из Франции. И ни одно судно из тех, что вы туда посылали, не вернулось. И у тебя кораблей уже не осталось, чтобы отправлять их в Старый Свет, поскольку там, на севере, рыщут французские корсары… Ну что, я попал в точку?
Стоявшие вокруг стола люди молчали и смотрели на Тича. Он обвел их победоносным взглядом:
– И вы уже ничего не можете сделать, когда стоит такой дьявольский холод. И индейцы свирепствуют в лесах и не подпускают тебя к ним близко, так что вы теперь и новых кораблей построить не можете.
– У нас есть корабли! – сказал один из носителей париков, засовывая в рот трубку, которая до той поры безучастно тлела угольками.
– Конечно, если кораблями считать маленький шлюп и прогнивший фрегат. Теперь уж всем ясно, что-то неладное стряслось с Альбионом, коль оттуда не возвращается ни один корабль. И вам сейчас нужен опытный в военном деле человек, тот, кто отправится туда, и вернется, и привезет правду, и выведет нас всех из неведения, избавит от слухов и домыслов.
– Черная Борода, а почему тебя это так беспокоит? – спросил Фельтон, стряхивая несуществующие пылинки со своего бархатного кафтана. – Ты же утверждаешь, что изоляция от Старого Света тебе-то как раз на руку. С чего это вдруг ты вызываешься нам помочь?
Видно было, как Тич задрожал мелкой дрожью и как напряглись мышцы его рук под курткой.
– Я отвечу, господин губернатор, и я больше не буду повторяться, а вы это зарубите себе на носу. Кем бы ни был в ваших глазах Эдвард Тич, но он прежде всего англичанин. И я не одной крови с этим немецким его величеством, королем Георгом, и за все то плохое, что я в жизни сделал, я заплачу сторицей. Но знайте, я люблю свою страну, и если с ней случилось несчастье, то меня это очень и очень волнует.
– Ну а сверх прочего, – тихо заговорил Коттон Мэтер, – если вы вызвались нам помочь установить прервавшуюся связь с нашим монархом, вы понимаете, какие препятствия могут возникнуть у вас на пути? Ах, прошу прощения, если оскорбил вас своим замечанием.
Тич пожал плечами:
– Да какое тут оскорбление?.. Я что, не понимаю, что своей головой рискую, ну а вы, джентльмены, рискуете либо получить, либо потерять мою помощь. Заметьте, я вам не один корабль предлагаю, а целых четыре, и на каждом по сорок пушек, и на каждом – команда матросов, а сверх того я предлагаю еще и свою персону в качестве адмирала этой флотилии.
– Пират во главе кораблей его величества? Какая нелепица! – вскричал Фельтон, но был он при этом похож на маленькую шавку, лающую на большого грозного пса.
– Ну что ж, господа, – вступил в разговор человек в синем кафтане, – мы встали перед выбором: с одной стороны – сам дьявол, с другой – француз. И мы должны решить, кто страшнее.
Все посмотрели в сторону говорившего – человека с мужественным лицом. Собравшиеся вокруг глаз морщины свидетельствовали о грузе ответственности и забот, которые он нес на своих плечах. На вид ему было за сорок. По его воротнику и перьям на шляпе Красные Мокасины догадался, что он и есть тот самый француз, которого только что упомянули.
– Господин Бьенвиль, – брюзгливым тоном начал Фельтон, – бесспорно, вы хорошо понимаете положение, в котором мы оказались. Последнее, что мы слушали из Англии или Европы, было то, что наши страны вели войну, и сейчас почти ежедневно ваши соотечественники совершают на севере нападения на наш берег.
Красные Мокасины тряхнул головой, он силился вспомнить. Бьенвиль? Он еще раз пристально взглянул на человека в синем кафтане и вспомнил. Ребенком ему приходилось видеть его, наверное, раз пять, тот приезжал со своими людьми в деревню Чикасауэй и вел переговоры с его дядей и другими вождями племени. Это были первые белые в жизни маленького индейца, которых ему довелось увидеть.
Француз откашлялся:
– Я называю вас губернатором, сэр Фельтон, потому что на эту должность вас определил король. Прошу вас, отвечайте на мою любезность такой же любезностью.
Фельтон покраснел и недовольно кивнул:
– Приношу свои извинения, губернатор Бьенвиль.
– Принимаю ваши извинения, сэр. Что касается затронутого вами, губернатор, вопроса о нападениях, то я не могу отвечать за Новую Францию и Акадию, могу лишь заметить, что если здесь зима такая суровая, то там, на тех широтах, она еще суровее. И одному Богу известно, на что могут пойти люди, доведенные холодом и голодом до отчаяния. У меня практически нет с ними связи, и я думаю, что власть там попала в руки негодяев, и я считаю, что в английских колониях это в состоянии понять. – С этими словами он остановил свой взгляд на Черной Бороде.
Тот в ответ только пожал плечами.
– И как губернатор Луизианы разве я не запретил военные вылазки во Флориде и на Западе и не добился прекращения там огня? Джентльмены, это наше обоюдное желание – выяснить, что сталось со Старым Светом и миром вообще. Неужели мы остались одни? Мы по крайней мере должны знать о том, что случилось. Мы должны подготовиться и заключить союз. Без поддержки наших стран мы остаемся один на один со всеми бедствиями и несчастьями, что рушатся на наши головы. Мы не имеем представления, что там, за океаном, произошло. Некоторые говорят, что на небе появился некий сияющий красный шар, похожий на восходящее солнце, восточный берег ушел под воду и почти все корабли, находившиеся в это время в море, затонули. И даже наши сверхчудесные эфирные самописцы перестали работать. И расползаются слухи, что с небес на землю снизошел огонь и мир там на сорок дней погрузился в кромешный мрак. Мне достоверно известно, что два года назад Париж был охвачен пламенем. Говорят, демоны спустились на Землю. Но кто нам скажет правду? Если есть такой человек, то мы готовы его выслушать. Правда, которую знаю я, заключается в следующем: мы по отдельности отправляли свои корабли, и обе стороны потерпели поражение, потому что корабли не вернулись. Моих берегов наводнение не коснулось, но в моих гаванях слишком мало кораблей, чтобы начать дело самостоятельно и довести его до конца. Всем известно, что в морском сражении у берегов Фландрии принимали участие корабли Франции и Испании. И сейчас я предлагаю вам то, что у меня осталось, и прошу в обмен с вашей стороны только одного – участвовать в руководстве экспедицией. Я даю слово джентльмена, что, пока не вернутся наши корабли, установившееся здесь между нами перемирие сохранится. И даже сам Король-Солнце не заставит меня нарушить данную клятву. И если потребуется, за нее я вступлю в бой со своими соотечественниками. Даю вам слово чести, господа, то есть то, что этот пират вам дать не может.
