гадость. Ну, её … его.
В это время заворочался Хуан Прьето – пацан и переводчик. Брехт мысль опохмелиться потерял и обрёл другую. А как без переводчика, испанского кроме этих двух детишек никто не знает, а они оба тута, а как тогда они без них тама. Как диверсанты? Голова болеть от нехороших мыслей не перестала, новальгин ещё подействовать не успел. Хотел Брехт пойти, прихватив с собой Хуана, помогать нашим, но тут вернулся сам главдиверсант. И в крови весь.
– Иван Ефимович, что случилось? – а вот тут точно шоковая терапия сработала. Даже думать о своей голове забыл. О чужой стал думать.
– Нормально всё. У нас один ранен. Весь вагон с охраной вырезали, – Светлов стал расталкивать пацана переводчика, – Хуан, Ванька, проснись. Работа есть.
– Как удалось-то? – Брехт тоже стал Адонсию расталкивать.
– Легко. Принесли им ящик вина и стали угощать, офицерики пытались ерепениться. Но мы специально без переводчика пошли. Но конпрендо (no comprendо). Говорите медленнее (habla más despacio). И сую им вот такую же бутылку. Проняло. Дорогое, судя по их глазам квадратным, пойло. Забыли про «неположено». А ребята грамотно распределились среди испанцев, и когда я сказал, что над всей Испанией безоблачное небо, взяли их в ножи. Чтобы они не переполошились всемером пошли. По три на каждого получилось. Чуть сплоховал Соловейчик. Не добил первого, он очухался и штыком Соловейчека в ногу пырнул. Гадёныш мелкий. (Это не про Соловейчика. Тот шкаф ещё тот, да больше. Шифоньер целый.) Перемотали, но икра сильно распорота. Надолго выбыл Пашка. Говорил им, талдычил. Контроль. Нет, спешат всё. Наука будет. Если жив останется. Занимаются им, не дрейфь.
– А офицеры что? – Блин редеют ряды. Ну, война. Брехт продолжал расталкивать коммунистку испанскую и ненароком стащил с неё одеяло.
– Ого, весело у вас тут банкет продолжился! – отворотился от мохнатой задницы хорунжий.
Так и хотелось сказать сакраментальную фразу: «Это не то, что ты подумал». А Светлов бы покачал головой и сказал: «А чего я подумал? Я подумал, что трусы не по карману настоящим коммунистам».
– Посторонись! – Эх, не успел. Свершилось. Адонсия проснулась, встретилась с действительностью и запулила струю ананасов, рябчиков и шампанского полупереваренного на Светлова. Не понравилась ей действительность.
– Бог шельму метит! – Вот теперь есть красивая фраза.
– Нажрались, как черти. Бог! Вот какого дьявола ты будил её?! – завопил старший лейтенант.
Как будто до этого чистый был. Весь в крови с головы до ног. Жидкость из организма. В жидкости. Чужого. Вот, теперь две жидкости.
– Переводчик же нужен. Сам сказал. – Адонсия извергла ещё одну струю зелёную поверх красной подсыхающей и опрокинулась назад на матрас.
– Нет, тут дольше находиться нельзя, я с вами. – Все вчетвером выскочили из этого вертепа. – Франческо Дель Боско, он же Федька Леший с завистью пятясь посматривал на неприкрытый срам. Или с вожделением. Ну, итальянки сейчас тоже ещё ничего не эпилируют, и, видимо, не многим краше испанок выглядят. Чего там вожделеть? Фу!
– Идём захватывать песочницу эту. Платформу с пулемётами. Там твоя испанская дива не нужна. Там нужен переводчик, который скажет, что немцы зовут несколько человек в гости, так сказать за дружбу братских народов выпить. Может, удастся чуть убавить количество бойцов у Франко. Не сильно охота пострелялки с пулемётами устраивать.
– Я планов наших люблю громадьё, размахов шаги саженьи. – Покивал Иван Яковлевич.
– Ваня, ты не суйся. Без тебя управимся, там всё на тоненького, а у тебя сейчас реакция не та. Займись Ивановной. Своди в туалет. А потом заставь в купе вымыть полы. У нищих обслуги нет. Или ты её обслужил? – Гыгыкнул.
– Окстись. На войне же. Она девчонка совсем.
– Ну, может и девчонка, но вторичные половые признаки присутствуют.
– Иван Ефимович …
– Товарищ полковник …
– Так мы идём? – прервал их увлекательную беседу Хуан. Молодость не терпится ей умереть.
– Переодеться мне надо. Представляю картинку, выхожу я весь в крови и блевотине на платформу забитую пулемётами…
– Да, Куинжи не осилит. Тут без Верещагина не обойтись, – Брехт, с тоской поглядел на дверь купе. А ведь как хорошо орден обмыли.
А вот интересно, разрешат ему в СССР носить орден «Алькантара»? Вручает это ему Калинин всесоюзный орден «Ленина» и спрашивает, увидев незнакомую звезду в самоцветах.
– А это у вас, что за орден, товарищ Брехт?
– А, это мне генералиссимус Франко вручил.
– Неожиданно.
Глава 2
Событие четвёртое
Объявляется посадка на рейс «Махачкала – Минеральные Воды».
Регистрация заложников у стойки номер пять.
Уходили перелесками. Должно быть, это не так называется. Предгорья, и время от времени рощица незнакомых деревьев, а потом снова луг со скальными выступами. Их не преследовали. Некому было. Ну, наверное. Да, нет, точно. Никто трупы, образовавшиеся после крушения поезда, не осматривал. Сами почти трупы. Пятеро раненых из трёх десятков и ещё трое покалеченных, тоже считай раненых. Плюс, все до единого помятые.
А всё из-за того, что не Брехт процессом захвата генерала Франко руководил. Вот если бы он командовал … Ерунда. Случайность. Точнее и не скажешь. А ещё полное отсутствие опыта боёв на движущемся составе. По понятным причинам не отрабатывали такие действия. Как-то смотрел Иван Яковлевич по ящику тренировку группы то ли «Альфа», то ли «Вымпел», то ли ещё чего. Отрабатывали спецназовцы захват террористов взявших заложников на борту пассажирского самолёта. Ещё они в этом же ролике и в дома, всякие горящие с выбитыми стёклами, заскакивали. На верёвках прыгали. Красота. Вот они эти альфо-вымпеловцы, всяко-разно, должны были тренироваться и на железнодорожном составе. Могут ведь террористы не только самолёт, но и поезд захватить.
– Это нападение! Гони в
