что это никакое не попаданство, а галлюцинация или происки недобитых друзей, устроивших розыгрыш с применением сильнодействующих препаратов. А потом, при виде давно забытых реалий (тетрадка, извлечённая из портфеля? Календарик в кармане? Свежая пресса на газетном стенде?) постепенно, шаг за шагом, убеждается, что попал — и испытывает по этому поводу сильнейший шок…
Только вот шок я уже испытал — когда ледяное жало кольнуло в сердце, оставив на прощание с бренным миром минуты полторы. Да убеждаться ни в чём не надо, всё ясней ясного — руки подростка, одежда, корочки с золочёным спутником, одежда, в конце концов. Зеркала, правда, нет — но я почему-то не сомневаюсь, что в нём увижу…
Так вот, об одежде. Всё до боли знакомо — куртка, ботинки на шнурках, школьная форма… стоп, отставить! От неё в наличии только брюки из плотной тёмно-синей ткани, а вот «верх» неуставной. То ест, как раз-таки уставной, тот, что полагается ребятам и девчонкам, занимающимся в упомянутом уже кружке юных космонавтов: офицерская зелёная рубашка хэбэ, зелёный офицерский же галстук, носимый вместо пионерского, красного. А если засунуть ладонь под распахнутую по случаю тёплой апрельской погоды куртку, то можно нащупать на плечах и погоны, прапорщицкие, гладкие, без просветов и звёздочек, зато с приклеенной наискось голубой полоской и позолоченными «крылышками» техсостава ВВС с радиальным пятицилиндровым движком и рубиновой звёздочкой в центре пропеллера. «Юные лётчики», занимавшиеся по соседству с нами, носили на погонах «гладкие» крылышки лётного состава, причём и те и другие чрезвычайно гордились своим аксессуарами…
Стоп, это всё потом. А сейчас важно вот что: если я в этой форме, то, значит, после школы успел зайти домой и переодеться перед походом во Дворец. Я нередко так делал — занятия начинались, помнится, часов в шесть, и я шёл на Ленинские пешком, или проезжал несколько остановок на троллейбусе — после чего перекусывал в дворцовском буфете, и дожидался однокашников по кружку вот здесь, на аллее. Причём, иногда приходил существенно раньше, часа, скажем в четыре — как, вероятно, случилось это и сейчас, поскольку на небе пока ни намёка на сумерки, а темнеет в апреле сравнительно рано…
Так, если мои соображения верны — то и в сумке должны быть не школьные учебники, а несколько иное содержимое. Проверить это несложно — потянуть за металлический язычок, застёжка-молния» разойдётся, открывая моему взору содержимое. Сумка у меня тёмно-синяя, не слишком большая, с контуром мотоцикла и надписью «Мотоспорт». Такие в середине семидесятых стремительно вытеснили школьные портфели — они, и сумки с рисунком «жигуля-тройки и надписями латиницей «Лада-Автоэкспорт». Дефицит, однако был, не всякому доставалась — мне вот, к примеру пришлось обходиться менее вместительным «мотовариантом».
И что же у нас там внутри? Так… две общие тетрадки для занятий в кружке… журнал «Техника-Молодёжи» — мартовский номер 1975 года, ага… а это что?
Две книги, обложку одной из которых я узнал с первого взгляда. У меня такая была в школе, и уцелела во всех переездах и перетрясках домашней библиотеки, что случались с 1975-го по 2023-й годы. — довольно старое, шестьдесят пятого года издание Фрэнсиса Карсака «Робинзоны космоса» — издательства «Мысль», в бумажной потрёпанной суперобложке с изображениями, похожих одновременно на наскальные рисунки и на творения художников-абстракционистов — две угловатые, ломаные фигуры кентавров, один с луком, другой с копьём в поднятой руке…
А вот со второй случилась заминка. Хайнлайн, сборник «Тоннель в небо» и несколько рассказов. Маленький пухлый томик в бумажной обложке (позже такие станут называть «покетбуки») серии «Зарубежная фантастика» издательства «Мир» — и вот она меня неожиданно озадачила. Дело в том, что во времена оны я собирал эту серию, приобрёл почти все издания, хорошо знал её историю — но вот этой конкретной книги, хоть убейте, в руках не держал! Семьдесят пятый год, как гласила надпись на обложке — ну да, конечно, годом раньше, в семьдесят четвёртом издательство сменило дизайн серии на тот, что продержался до самого её закрытия в девяносто девятом. Но ведь, если память мне не изменяет, в семьдесят пятом было два выпуска: роман «Мутант-59» выпуск, сборник «Человек-компьютер», с главным произведением в виде известного романа Майкла Крайтона. Но чтобы Хайнлайн, да ещё и «Тоннель в небо»? Нет, ни хрена не помню.
…неужто, склероз передаётся при попаданстве? Если так — то дело худо…
Холодный нос снова ткнулся — на этот раз в руки.
— Тебе чего, зверь?
Собака виляла хвостом и глядела на меня снизу вверх, время от времени скашивая глаз с намёком на что-то, лежащее слева от меня, на скамейке. Я посмотрел — ну конечно, ножик с насаженной на его кончик «канапешкой» из сала и бородинского хлеба. Нелёгкое испытание, понимаю — так вкусно, а хозяин зажал, и занят какой-то ерундой, вместо того, чтобы покормить маленькую собаченьку!
— Ну, сейчас-сейчас, потерпи…
Ладно, Бог с ним, с Хайнлайном, может, и вправду, запамятовал… Я потянулся к ножу, взял — узкий кончик лезвия проткнул крошечный бутербродик насквозь и высовывался на пару миллиметров из розоватого сала — и тут меня словно громом ударило.
…всё, что я только что лихорадочно осматривал — от покетбука до собственных башмаков, — всё родом отсюда, из 1975-го года от Рождества Христова. Иначе, строго говоря, и быть не может, ведь переносу-то подверглась только «универсальное жизненное начало, витальная сила, присутствующая в каждом живом существе», она же «бессмертная субстанция, придающая целостность и непрерывность индивидуальному существованию» — проще говоря, душа, как учит нас Большая Советская Энциклопедия. Или личность, если кому-то так понятнее.
Но вся загвоздка в том, что упомянутый «субстрат всех сознательных и бессознательных психических процессов» есть явление сугубо нематериальное, умозрительное, о чём БСЭ и сообщает в той же самой статье. А нож, лежащий сейчас в нескольких сантиметрах от полы моей куртки, как и нанизанная на его кончик закуска — вполне материальны, что ясно хотя бы из аппетитного аромата, от которого у Бритьки слюни из пасти свешиваются чуть ли не до земли. Я даже отодвинулся чуть в сторону, чтобы избежать искушения потыкать нож пальцем — а не развеется ли? Но тут же взял себя в руки, двумя пальцами(не без некоторого, надо сказать, трепета) взялся за инструмент, снял канапешку и протянул собаке. За что немедленно был вознаграждён порцией слюней на ладони и довольным чавканьем. И — едва не повалился со скамейки, повторно испытав потрясение.
Нож ладно, нож — карманная мелочь, ерунда хотя и ему тут быть, строго говоря,
