в этом году была вообще из рук вон…
Ну, куда такое годится — «…2,5% канцеляристов и 2,7% исполнительных чиновников подозреваются в совершении должностных преступлений……отличаясь старательностью и трудолюбием, не имеют способностей к полицейской службе среди канцелярских служащих 7,5%, а на исполнительных должностях — 8,2%……наличие способностей при равнодушном отношении к служебным обязанностям — характерна соответственно для 5% и 12,3% полицейских чиновников…»
— Да уберёт кто-то этот топор из моего кабинета!
Негодование, клокотавшее в полицмейстере, вырвалось наружу…
Глава 6 Не ждали…
— Теперь давай ты.
Федор мне на печь указал.
С возницей просто чудесная трансформация произошла. Влезал внутрь печи чуть ли не заяц в стадии умирания — согнуло всего, кашлял, носом хлюпал… Сейчас — пирожок румяный. Глазки посверкивают, стоит подбоченясь. Чуть на месте не подпрыгивает. Волосы на голове во все стороны смешно торчат.
— Федор Терентьевич, Вы мудями трясти перед честным народом долго собираетесь?
Евдокия со смешком своему благоверному рубаху и портки протянула.
— Срам-то прикройте… Или мне показываете, что Вам девки на Больше-Хлыновской бубенцы-то не оторвали…
Федор щербатым ртом улыбнулся, протянутое взял. Со скоростью старослужащего военного всё на себя натянул.
Место, которое Евдокия назвала, в Вятке всем известное. Там публичные дома размещаются. Некоторые мужички туда и побегивают.
— Ну, будешь париться? — опять вопрос в мою сторону прозвучал.
— Не.
Что-то не хотелось мне в печь лезть. Испекусь ещё не умеючи. Ну, может не испекусь, но обожгусь до пузырей — это точно.
— Ну, наше дело предложить…
Хорошее настроение как к Федору прилипло, так и не отставало.
— Евдокиюшка, нам бы чего с дорожки…
Хитреньким голоском проворковал Федор.
Лиса… Патрикеевна…
— После баньки — рубаху продай, а стопочку выпей…
Изрёк возница народную мудрость и на супругу игриво глянул.
Та в ответ ни слова не проронила, к печи подошла, ухват в руки взяла…
— Да, я, чо… Я — так… Шутейно… Гость всё же у нас…
Миг, и Федор опять стал другим. Глазки его испуганно замигали, руки подол рубахи затеребили. Просто мастер перевоплощения.
— Сейчас пошучу я, Федор Терентьевич, пошучу… Поперёк спины некоторым…
— Душа, ты перед людьми-то меня не позорь…
Федор укоризненно на жену посмотрел, вздохнул тяжело.
— За стол садитесь… — буркнула Евдокия. — Шутит он…
Федор из-за широкой спины женушки мне замаячил — скорей за стол садись, рожу при этом ещё скорчил. Супругу передразнил. Указательным пальцем после этого по шее щёлкнул. Знаком мне такой жест.
Евдокия ухват на место возвратила, на меня, на супруга своего внимательно так посмотрела. Прикинула что-то. К двери направилась. Куда-то из избы вышла.
Федор рука об руку потер, мне подмигнул…
Хлопнула дверь. Евдокия с недовольным видом к столу прошагала.
— Только немного. Кум Никола ещё вчера тебя спрашивал. С обозом в Нижний идти надо, всё уже готово, а тебя нет…
Стол четверть украсила. Полная. Почти. Рядом чугунок с картошкой своё место занял. Ну, и две граненых стопочки.
— А, ты?
Федор на Евдокию вопросительно посмотрел. Та только глазами сверкнула.
Да, хитер Федор…
Тут мне замысел и интерес его стал понятен. Зачем он меня дорогой в сани к себе подсадил, а потом ещё и в гости пригласил. Прикрылся он мною от недовольства женушки…
На Федю тем временем разговорчивость напала. Мастерски и с большим опытом разливая, он на печь мне глазами указал.
— В ней, я, Ваня, заново родился. Не доносила меня мамка, слабенький я появился — не жилец… Все думали — помру. Бабушка Егоровна тогда и сказала, что перепечь меня надо. Ну, давай…
Не дожидаясь никого Федор свою граненую посудинку опустошил.
— Обмазали меня тестом, в печь засунули…
Попытку повторно наполнить стопочку Евдокия пресекла. Четверть со стола убрала и на супруга внимательно так посмотрела.
— Ешь давай…
Продолжил Федор уже гораздо менее весело, без огонька.
— Ну, перепекли меня значит и жив я остался… Вот почти тридцать лет и небо теперь копчу…
На многозначительные взгляды Федора Евдокия не реагировала. Тот лениво чистил картофелины, макал их в соль и без желания ел. У меня же после стопочки аппетит зверский проснулся.
Хороша у Федора картошечка… Рассыпчатая…
Тут за дверью кто-то заскребся. Евдокия мужу кивнула — посмотри, кто там.
— Не заперто…
Недовольный Федор поленился встать.
За дверью продолжали скрестить, а не входили.
— Какой там некошной!
Уже со злостью крикнул Федор. Он такие планы строил, а тут всё обломилось… С Евдокией не больно-то и поспоришь…
Шуршание за дверью продолжилось.
— Да, кого там принесло.
Федор босыми ногами к двери прошлёпал, распахнул её. Тут я чуть куском картошки и не подавился.
За открытой дверью стоял Агапит.
Глава 7 Кум
Появление гостя хозяев избы не удивило.
— Заходи, Никола. — Федор указал пришедшему на лавку у стола. — Садись, гостем будешь.
— Проходи, кум. — приветливо кивнула мужику Евдокия.
Никола… Не Агапит…
Я картошку проглотил. Чёрт, чуть ведь не подавился… А, как похож…
— Не мазал росой глаза в Иванов день, вот и ходишь слепошарый… — попенял Федор гостю.
Тот привычно от него отмахнулся. Видно было, что разговор этот у них старый, не первый год тянется. Метод лечения глаз, что хозяин дома рекомендовал, кум по какой-то причине отвергал, а Федор продолжал повторять свой совет снова и снова.
— Куриную печень я ем… — озвучил кум свой альтернативный способ улучшения зрения.
— Ну, и помогает? — ехидно заулыбался Федор.
— Помогает… — не очень уверенно ответил гость.
— Во-во, оно и видно… Пол часа в сенях шарился…
Евдокии это слушать надоело. Лет пять мужики уже эту воду в ступе толкут…
Кончиком указательного пальца жена Федора по столешнице постучала, по очереди на того и другого спорщика посмотрела.
— Хватит уж… Опять за старое… Подеритесь ещё…
Спор как обрезало.
— Ну, отгулял на свадьбе? — мелкими шагами двинулся к бычьим рогам пришедший.
— Отгулял, — подтвердил хозяин дома.
— С обозом в Нижний идти пора. Хлебушко везти…
— Самое время.
— Вот, завтра и выйдем. Тебя только и ждали.
— Как обычно пойдём?
Федор опять другим стал. Сейчас с кумом говорил деловой рассудительный мужчина, а не тот, что утром частушки с картинками на всю округу орал.
— Как обычно. По Екатерининскому тракту. Через Котельнич, Яранск, а потом через черемисов…
— По Вятскому почтовому значит? — уточнил Федор.
— По нему, — подтвердил кум.
Тут у хозяина дома в глазах бесенята заскакали.
— Искать будем?
— А, как без этого… — подмигнул Федору кум.
— Значит, лыжи берем?
— Берем, берем…
Опять всем всё понятно, один я как дурак сижу. Ну, за спрос в лоб не ударят…
— Что, искать-то будете?
Евдокия тяжело вздохнула.
— Детишки малые… Ещё один… В Килемарских лесах клад они ищут…
— А, что — мы, рыжие? Все ищут, а нам — нельзя? — Федор с недоумением на свою супругу взгляд бросил.
Я усмехнулся. Рыжие… Ну, кум-то у Федора — точно рыжий. Рыжее не бывает. У самого хозяина дома тоже некоторая рыжинка имеется… Особенно, в щетине на подбородке.
— Рыжие, рыжие… — усмехнулась Евдокия. — Вот вам клад и не даётся…
Тут я про этот самый клад историю и выслушал. Тайной она не являлась, я, наверное — как не местный, только её и не знал.
— В Килемарских лесах, что нам по дороге будут, недалеко от Красного моста сторожка, говорят, имеется. Все про неё знают, но найти вот уже сколько лет никто не может… — начал кум Федора.
— Да, да, — влез в рассказ кума Федор. — Разбойнички в ней свою добычу прятали. Причем — долго. Не одно поколение их на Екатерининском тракте промышляло. От деда к отцу и внуку они своё дело передавали. Сторожка та не маленькая — четыре на шесть метров с одним окошечком. Сама — из полуметровых дубовых бревен…
Во, как точно всё… Размеры домика даже известны…
Я на лавке поерзал, удобнее устроился. Про клады разные я читать и слушать любил. Говорят, их раньше много было. Вот и я теперь попал в это раньше.
— Под сторожкой лежат два полых трёх метровых бревна. Золотом и серебром полные… — с придыханием произнёс кум. — Набрали добра разбойнички много, но потом мор там был и они все померли. Сокровища без хозяев и остались… Перед смертью
