есть кто будет? Пушкин?
Однако отец, который похоже тоже уловил некоторые обрывочные фразы, так просто сдаваться не собирался:
— Ирочка, мы уже с тобой сто раз говорили о твоих дворянских корнях и о твоей длинной родословной, как у породистой болонки… Право слово.
Внутренне порадовавшись тому, что внимание матери снова отвлечено, принялся дальше слушать их спор. Судя по всему, мои здешние родители давно ведут какой-то старый спор о дворянстве и прочем… Однако на сей раз матушка, похоже, обиделась. Видимо, из-за болонки.
— Ну знаете ли, Алексей Павлович, — вскинулась матушка. — О моих дворянских корнях в Бархатной книге написано, — дальше её голос стал опасно тихим. — Да и родовые способности никто не отменял.
Ирина Львовна демонстративно выставила указательный палец, а затем прислонила его к чашке. Я с удивлением обнаружил, что напиток принялся сначала булькать, а потом и вовсе закипел.
Вот это да. Родовые способности. Это что ещё за новости такие? Интересно, я так же могу? А как спросить, чтобы подозрений не вызвать?
— И что толку от этих твоих родовых способностей? — отмахнулся отец. — Чай я и в самоваре могу вскипятить.
Ирина Львовна недовольно отставила чашку. По её лицу было видно, что голова женщины усиленно работает над каким-то особенно колким ответом.
— А ваши предки, у моих пашню пахали, — наконец нашлась она.
Отец, не опуская газеты, издал очень глубокий и протяжный вздох.
— Сейчас начнётся перечисление родословной до двадцатого колена и кто кого порол…
— Мои предки со времен Екатерины второй никого не пороли, а ты даже термина «гуманизм», наверное, не знаешь, — поджала матушка губы. — А Нарышкины, самые близкие родственники Петра Алексеевича. А я, к твоему сведению, их дальний потомок. И с Лопухиными в родстве.
Что-то мне подсказывает, они так бесконечно могут препираться. Ну а я, как истинный историк тут же начал анализировать полученную информацию, принялся сопоставлять факты. Если уж я и попал в прошлое, то мир для меня явно не родной. По крайней мере, я не слышал, чтобы наше дворянство чай прикосновеньем кипятило.
Но учитывая прозвучавшие фамилии, какая-то связь с прошлым России моего мира есть.
Ирина Львовна, получается, принадлежит к роду, из которого вышла Наталья Кирилловна Нарышкина, мать первого императора? А Лопухины тут при чем? Супруга Петра кажется из рода Лопухиных, а их сын Алексей казнен по приказу царя. Последний из царствующих Лопухиных Петр Второй умер не то от оспы, не то от пьянства. Даже если матушка из Лопухиных, то к нынешнему правящему дому она никаким боком не относится, как, кстати, и я.
У меня перед глазами будто учебник истории раскрылся. Я и так, в студенческие годы, от изучения фамилий и дат истинное удовольствие получал, а тут и вовсе оказался в любимой среде. Как бы кощунственно это не звучало, я искренне надеялся, что их спор не прекратится.
Но пикировка родителей шла не всерьез. Невооружённым глазом было видно, что и отец, и матушка — любят друг друга.
— Ирочка, ты же знаешь мое мнение, — вздохнул отец. Опустив наконец газету. — Дворянство человек должен получать за свои заслуги, а не фокусы, и не за деяния давно усопших предков. Вот, подожди пару лет, а там, за мои пожертвования мне положено и звание и орден святого Владимира, я уже справлялся. Вот, я сам стану потомственным дворянином, и Пашка тогда наш дворянчиком станет, причём со способностью. — я тут же навострил уши, но отец решил не заострять внимание на интересующей меня теме. — И никаких ему канцелярий не нужно или родовитых потомков. — отец отложил в сторону газету и, наклонившись, потянулся ладонью к руке жены. Видимо вопрос дворянства был для неё больным, и отец из кожи вон лез, чтобы угодить жене. — А если молодые парни штаны просиживают и титулы получают, так это не про нас. Мы будем делом доказывать. И вообще, давай-ка лучше завтракать. А то Дуняша уже заждалась.
— Дуняша! — громко позвала матушка. Давешняя горничная, словно бы ожидавшая за дверью появилась в столовой и принялась раскладывать по тарелкам кашу. Слава богу, что не овсяную. Судя по запаху — рисовую. Рисовую я люблю.
Тут же направился к свободному месту в ожидании еды.
Когда каша была разложена, отец и мать встали. Глядя на них, встал и я, заработав ещё один удивленный взгляд. Глава семейства, как и положено, начал читать молитву:
— Господи, Иисусе Христе, Боже наш, благослови нам пищу и питие молитвами Пречистыя Твоея Матере и всех святых Твоих, яко благословен во веки веков. Аминь.
Матушка повторяла, а я просто шевелил губами, потому что текста молитвы не знал, но тоже осенял себя крестным знамением.
Алексей Павлович перекрестил еду и мы чинно уселись, заработав ложками. Но все-таки, отец, который то и дело бросал на меня косые взгляды, не выдержал и спросил:
— Павел, ты же все время говорил, что ты атеист? С чего вдруг молиться начал?
— Сам не знаю, — едва не подавившись пожал я плечами. — Вот, нашло что-то с утра, — от меня явно чего-то ещё ждали, поэтому я добавил. — Взглянул в окно и будто осенило. Видимо день сегодня такой… Солнечный.
— И правда, день сегодня благодатный, — поспешно поддержал меня отец. — Ты так почаще в окна заглядывай. — охотно продолжил он, а затем, легонько хлопнув по столу ладонью, шёпотом добавил: — А с медичкой своей пореже гуляй. Я матери давно говорил, что влияние её, до добра тебя не доведёт. Ишь, атеистка она. Сама не верит, и других за собой тянет. Хорошо хоть одумался.
— Вот это ты зря, — тут же заступилась матушка. — Марина — прекрасная девочка из хорошей семьи. Между прочем, из столбового дворянства. Они с Пашей отличная пара. А то, что она учится на медичку, ничего страшного. Выучится, потом замуж выйдет, внучку мне родит, тогда сразу поумнеет.
— Сына, — тут же буркнул отец, а потом добавил: — А лучше другую найди. Что, в Петербурге хорошие девушки уже перевелись?..
Неожиданно в разговор вмешалась горничная, собиравшая со стола грязную посуду:
— Марина Петровна — замечательный медик, зачастила она едва слышно. — Я позавчера попросила, чтобы она посмотрела маленького, так сразу же собралась и поехала.
— А что с маленьким? — тут же сместила фокус внимания матушка. — Дуняша, если нужен
