заходили простым людям.
— Мы решим вопрос чуть позже. Передам секретарю, чтобы он включил в расписание личную встречу с главой Государственного банка, — одернув рукав пиджака, Алексей прошел к рабочему столу.
— А что с моим заводом? — чуть холоднее положенного спросила я.
Для народа он оставался будущим правителем, для мужчин — кумиром. А для пустоголовых дурочек — объектом пристального внимания. Насмотревшись на английских принцев, каждая девица в России мечтала выйти замуж за императорского сына.
За месяцы, проведенные с цесаревичем бок о бок, я узнала его куда лучше многих. Потому последующая реакция не стала для меня неожиданностью. Лишь неприятным подтверждением без того известных вещей.
— Зачем он тебе? — скука в голосе Алексея заставила передернуть плечами. — Ты сыта, одета, обута. Твои безмозглые падчерицы ни в чем не нуждаются. Вон, — он кивнул на те самые листки. — Глянь отчеты. Сотни тысяч рублей на платья и салоны красоты. Я, право, шокирован. Моя официальная любовница тратит в месяц меньше, чем ее драгоценные дочурки.
Смешно, обхохочешься просто.
Я взглянула на ноготки, которыми мечтала выцарапать серые глаза его ядовитого высочества.
— Значит, моя Софочка совершенно зря бегает к Орловым на чай каждую неделю, и подозрения в измене уже сняты? — я невинно похлопала ресницами. — И Наталья, какова глупышка, сегодня не поедет на прогулку с сыном Гучкова.
Щелкнув языком, я растянула губы в язвительной улыбке. В ответ, как ни странно, получила точно такую же. Но я не собиралась давать ему спуску и терять последние крохи свободы в обмен на веревку.
— Поразительно, как беспечны порой мужчины, — усмехнулся Алексей. — Они недооценивают интеллект женщины, на которой женятся.
Оу. Намек на моего покойного мужа.
— Князь был благородным человеком, — осторожно заметила я и вжалась в спинку стула, когда цесаревич обошел стол.
Холеные руки обхватили подлокотники, перстень с гербом блеснул на указательном пальце. От Алексея тянуло сухостью удового дерева, сладостью ванили и пряностью корицы с легкой ноткой кардамона. Очень благородное звучание. Оно с первого вдоха покоряло собой.
Если, конечно, не знать, кто хозяин.
— Скоро состоится премьера «Щелкунчика» в Большом театре, — низкие ноты хлестнули по натянутым нервам, а горячее дыхание колыхнуло сережку на правом ухе. — Надень изумрудное платье из бархата. Оно подчеркивает глубину твоих карих глаз.
Я затаилась, когда Алексей осторожно провел костяшками по щеке, затем заправил за ухо выбившуюся из французской косы прядь. Удивительно нежно, не задев кожу острыми гранями перстня.
— И кто там будет?
О простой поездке речи не шло. Кто-то из приглашенных на премьеру очень интересовал цесаревича. Маловероятно, что Алексей рвался туда ради самого представления. Все свободное время он проводил или в библиотеке, или пропадал в Отдельном корпусе жандармов с личным цепным псом, генерал-майором Владиславом Ящинским.
Какие театры, господи.
— Создатель литературно-развлекательной площадки «Вестник», — спокойно сказал Алексей после паузы и посмотрел мне в глаза.
— В чем он провинился? — я незаметно сползла по стулу так, чтобы декольте попало прямо в обзор цесаревича. Подушечки пальцев очертили полумесяц на его руке.
Дар отозвался мгновенно. Тут же случился отклик, и лед Невы «тронулся». В глубине зрачков Алексея зажглось любопытство, которое сменилось откровенным интересом. Он задышал чаще, не понимая, что происходит.
— Финансирует нелегальные группировки, действующие против короны, — с придыханием ответил Алексей.
— А еще?
Губы ужалил поцелуй. Легкий, как касание крыльев бабочки. После чего случился такой откат, что у меня в голове потемнело.
Проклятые защитные амулеты Романовых!
— Не смей применять ко мне хаос, Ольга, — промурлыкал Алексея, пока я судорожно хватала ртом воздух и захлебывалась кашлем до брызнувших слез.
Он отошел к столику, налил в стакан воды из графина и протянул мне.
— Наш контракт. Помнишь его? — я вздрогнула, когда Алексей дождался глотка. — Мои приказы не подлежат возражению и обсуждению, кроме отдельных моментов. Если я беру тебя на встречу, ты утверждаешь только высоту каблука и длину юбки. Если говорю об ужине, тогда ты уточняешь: речь о тебе или о еде.
Шумно вдохнув, я сцепила зубы и кивнула. Стакан в руке дрогнул, несколько капель попало на блузку.
— Умница, — Алексей махнул в сторону выхода, затем выпрямился и заложил руки за спину. — Аудиенция окончена, княгиня. Мой секретарь передаст вам необходимые инструкции.
Ноги сами понесли из кабинета. Лишь схватившись за позолоченную ручку, я притормозила. Потому что цесаревич окликнул меня на ходу:
— Еще раз сунешь нос в мои бумаги, отправлю в Петропавловскую крепость на дознание. Ум иногда надо прятать, княгиня. Дверью не хлопайте.
Последний приказ я пропустила мимо ушей.
Злость толкала в спину мимо десятка ошарашенных лиц.
Придворные косились вслед, а охранники вставали по стойке смирно, едва слышали мои шаги.
Я была на сто процентов уверена, что новость о ссоре с его императорским высочеством разлетится по этажам уже через час. Если не меньше.
Первым докладывать о произошедшем в зону отдыха прислуги поскачет секретарь Алексея, Илюшенька. Вот уж кто главный сплетник на весь дворец. Ни одно событие не проходило мимо его глазок и ушек.
Потому-то императорская семья ценила Илью Корфа: он служил и нашим, и вашим. Доносил на сына отцу и сыну на отца, чтобы стрясти побольше привилегий. Император и Алексей об этом, конечно, знали, но использовали сведения каждый в своих целях.
Потрясающие отношения. А с виду счастье и благополучие на фотографиях в журналах.
— Ваше Сиятельство! Ваше Сиятельство! — окликнул меня кто-то.
Резко притормозив, я развернулась на каблуках и нос к носу столкнулась со знакомой рыжей девицей. Она тяжело дышала и протягивала мне сумочку. Ее глаза блестели от чрезмерной физической активности, грудь судорожно вздымалась под черным платьем с кипенно-белым передничком.
— Как зовут? Давно работаешь? — сухо поинтересовалась я.
Рыжая точно не из постоянных работников. Я бы запомнила такой яркий медный цвет волос и оленьи глазки с ореховым оттенком радужки. Сейчас ее кожа почти сливалась с тканью кружевного передника, а на личике в форме сердечка застыл испуг.
Служанка с опаской отодвинулась от меня, будто я могла причинить ей вред.
— О-оксана, Ваше Сиятельство, — она
