(о господи!) с простонародьем?
А дальше куда, как отец, служить бедным задрипанным чиновником? А затем, что еще остается, женится на богатой купчихе, чтобы она помыкала тебя своими деньгами и пожитками? Настругать детишек полудворян с сальными мордашками и манерами подлога народа? Мы же Долгорукие!
Вот если бы он родился и жил раньше! Эта крамольная мысль так, видимо, часто и прочно приходила к нему, так плотно засела молодому князю в буйную голову, что в один прекрасный день, когда до окончания университета оставалось почти ничего, его забубенное сознание незаметно так исчезло, отдыхая после утомительных университетских занятий и хорошего обеда. Куда оно улетело, в какой забралось век, так и осталось незамеченным. Наука, как говорится, такими мелочами не интересуется. А ненаучными методами мы не занимаемся. Не наш метод!
Тело Константина Николаевича, оставшись без разума, какое-то время бессмысленно смотрело на обстановку комнаты. Окружающие могли бы привести модных в XIX веке эскулапов, которые быстро бы выявили, что лечить Константина Николаевича не имеет смысла по причине отсутствия в теле самого князя. Души не было и, значит, тело нужно поскорее похоронить, пока оно не сгнило, портя свежий воздух. А если боитесь нечистой силы, то совсем сжечь, а пепел развеять!
В общем, полный кошмар! К счастью, ни благородные родители, проживающие в своих комнатах, ни чуткие домашние слуги на это не обратили внимания. Ведь в таком состоянии он был недолго — буквально несколько минут.
А затем взор тела (чье теперь — совершенно неважно) прояснился, но уже с другим хозяином. Природа (или Бог) не терпит космической пустоты. Раз одна человеческая душа добровольно ушла из здорового тела, значит, надо поместить туда другую, не имеющую своей природной емкости по причине общей дряхлости.
Так Георгий Васильевич неожиданно для себя получил вторую жизнь, не менее интересную, хотя и в пошлом патриархальном XIX веке. Это несколько выпадало из общего течения времени человеческой цивилизации. Ведь житель ХХI века никак не может оказаться в XIX столетии. Если повезет, только в XXII веке, если не умрет от старости и изношенности тела.
Впрочем, в качестве исключения можно рассмотреть и такой вариант. Всегда есть особый путь развития отдельных индивидуумов. Это частности и они лишь подчеркивают магистральное развитие человечества.
Он никогда по-настоящему не страдал сердцем, а тут вдруг взял и умер от острого сердечного приступа, — несколько смущенно подумал Георгий Васильевич о себе в третьем лице, — даже не успел вызвать скорую помощь (не захотел!). Хотя с мобильного телефона это сделать очень просто, как взять и сплюнуть. Даже ведь не вставая с дивана. увы, видимо, не судьба!
Он нехотя вспомнил последние минуты жизни. Того уже ушедшего бытия из «прекрасного далека» — XXI века. Ибо здесь-то он где-то как-то существует, а, значит, находится в новой жизни, но уже в XIX столетии.
Да уж. Умирать некогда не интересно, а тем более, вспоминать, как это было. И пусть тебя не жгли на костре, не сажали на кол, но все равно, хреноватенько, больно и как-то муторно.
В тот незабвенный теперь день он, как всегда, скучал. Медленно подходил серый осенний вечер. Он лежал на стареньком диване с недавно купленной книжкой о попаданце его лет в XIX век (так себе, хотя временами и интересно) и ни о чем таком не задумывался. Просто лежал, переживая остаток бесполезного дня. Сколько еще ему осталось? Оказалось, ни дня, ни даже лишнего часа. Ибо Господь вдруг приказал — умирать надо сегодня, прямо сейчас.
Он бы послал его к черту (интеллигентно, без матерщины), но ведь его даже не спросили!
Сердце вдруг больно остановилось, словно замерло, оказавшись под тяжелой гранитной стеной. И не острой болью, а тупой, когда заодно все кишки начинают вылазить из тебя. И все вокруг замерло, как в сломанном мире. Боль быстро превратилась в неимоверную, а сознание (душа) вдруг отделилось от тела. Аут, аллес капут!
Он даже увидел свое прежнее тело — старенького мужчину с остекленевшим взглядом и навечно открытым ртом. Таким, наверное, через пару дней и зароют. Смотреть никто не придет, а там земля все уровняет. Кому какая забота, как он будет гнить а глубине два метра?
Поплыл в серой мгле. Непонятно когда, как и почему он так решил, но медленно шел в неведомой могильной мгле.
А потом в непонятном времени взгляд как бы моргнул в земной реальности иного бытия. Георгий Васильевич снова видел, но уже в непостижимо где, пытаясь решить сразу несколько вопросов. Он умер или просто без сознания? А где он? А кто он? Нет, он явно не в гробу в могиле. Это, безусловно, точно.
Бредит? — покрылся он испариной в догадке, — у него предсмертная галлюцинация? Возможно, он так и лежит на диване, а ему все мерещится. У умирающих так бывает, ему безнадежно больные говорили.
Засунул палец в рот, что было сил куснул. Естественно, конечность его пронзила острая боль. Прикус ведь у него был, как у гиены. Сырые ости бы дробил, если бы в столовой давали их на обед.
Но от боли сознание заметно протрезвело (поумнело). Нет, он пока жив и как бы совсем не в могиле. И это совсем не безбашеная дурка!
Тогда, хотя бы, в каком он веке? Затем, в какой стране, или вообще а Земле. В какой параллели развития он находится? Квартира-то не бедная, хотя бы комната, в которой он находился. На стенах не бумажные общепринятые обои, а дорогие шелковые портьеры, стол, стулья, все изящные, явно дорогие. Ох!
Затем, переварив эти вопросы, он вдруг осознал, что жив. И даже какой-то попаданец! Смешно. А он еще боялся умирать. Вон оно как. Умер в одном теле. Переродился и снова живи, пока окончательно не согрешишь или осветишься. И все-таки, где он?
Послышались легкие мужские шаги, вспугнувшие несуразные мысли. Бархатный молодой голос негромко произнес:
— Ваше сиятельство! Константин Николаевич! Что с вами? Все хорошо-с?
Эти слова оказали на него волшебное влияние. Словно вдруг в каком-то информационном канале открылась заглушка и в мозг потекли текущие данные.
Как много информации! Он знает, как его зовут, свое социальное и, возможно, материальное положение. И, понятно, что оказался в XIX веке в тогдашней России в том же мире. Или в очень похожей параллели. Зовут теперь тебя, дружище, Константин Николаевич князь Долгорукий. Вот как! Сбылась мечта идиота!
Георгий Васильевич был несколько не в себе, как в прямом, так и в косвенном отношении и
