минусовая температура. Снег на улицах уже не таял. «И не скоро растает, - подумал я. – Не раньше начала марта». Мысленно напомнил себе, что к первому января на улице ещё похолодает. Я чётко вспомнил этот факт после того сна, в котором Лариса Широва рассказала мне о девочке, замёрзшей в Новогоднюю ночь рядом проходившей между колхозными полями дорогой.
***
Котова вернулась на кухню четвёртого этажа за полчаса часа до полуночи. Румяная, серьёзная. Как ни в чём ни бывало сообщила мне о том, что пекари со второго и с третьего этажей выдали очередные партии бисквитов.
- А ты как здесь оказалась? – спросил Красильников.
Он почесал затылок.
- По верёвке на второй этаж забралась, - ответила Лена. – Руки разодрала, пока лезла.
Котова показала нам раны на своих ладонях.
- Сама залезла? – удивился Вова.
- Мальчишки помогли, - сказала Котова.
Она скомандовала:
- Паша, Вова, помешивайте крем! Не отвлекайтесь.
Посмотрела на Кирилла и Артурчика.
- Мальчики, глазурь готова? – спросила она. – Несите её в комнату. Шустрее! Такими темпами мы с вами до конца января с этими тортами провозимся.
Я ещё вчера вечером договорился с жильцами комнаты на втором этаже о том, чтобы они впустили ночью в общежитие Котову. А ещё я пообещал им по бутылке портвейна за то, что они покараулят до утра в коридоре – на случай, если баба Люба покинет свой пост и вновь отправится на прогулку по кухням. Парни пообещали, что задержат вахтёршу и предупредят о её визите меня и Лену.
Но баба Люба ночью нас больше не побеспокоила.
***
В воскресенье ровно в шесть утра в общежитие явился водитель директора швейной фабрики Дмитрий. Он вошёл вслед за мной в четыреста тринадцатую комнату, превращённую в склад для скоропортящихся продуктов. Окинул взглядом разложенные на столах поверх слоёв упаковочной бумаги ещё не покрытые глазурью, но смазанные кремом торты; с любопытством посмотрел на остывающие коржи, лежавшие на кроватях. Я подвёл его к подоконнику, где в картонных коробках уже ждали отправки к покупателям первые десять тортов, украшенных цветами из разноцветного крема. Одну за другой я приподнял все десять крышек – чтобы Дмитрий убедился в целостности отпускаемой нами продукции. Как только курьер одобрил товар, Котова обвязала коробки атласными лентами.
***
Дмитрий приезжал в общежитие с периодичностью в три часа. Каждый раз он увозил по девять-одиннадцать коробок с тортами. Первыми освободились от работы уроженцы Старого Оскола и шахматист: выпекли все запланированные бисквиты. Вслед за ними завершили работу варщики крема (Красильников и Мраморов). Последние на сегодня порции глазури я готовил сам: отправил на отдых Кирилла и Артурчика. Компанию мне на кухне составила лишь уставшая, но не унывавшая Котова. Она то и дело ходила в комнату – проверяла, не пора ли залить глазурью финальную партию тортов. Украшение тортов я завершил в семь часов вечера. А в восемь явился Дмитрий – Котова украсила лентами последний десяток отпускаемой нашим кондитерским цехом продукции.
Я отправил Кирилла и Артурчика грузить в машину Дмитрия коробки.
Вернулся на кухню, где Котова мыла посуду.
- Заканчивай это дело, - сказал я.
Махнул рукой.
- Сейчас найду добровольцев – перемоют всё это добро… за пару бутылок пива.
- Здесь немного осталось, - сказала Лена.
- Хватит, - сказал я. – Прекращай.
Котова послушно перекрыла кран, вытерла о фартук руки. Устало опустила плечи.
- В холодильнике на дверке две бутылки пива стоят, - сообщил я. – Одна твоя. Не отказывайся.
Лена кивнула.
- Не откажусь.
Мы вышли из кухни. Котова поплелась к моей комнате. А я отыскал Вову Красильникова – велел, чтобы он нашёл любителей пива для мытья скопившейся после кулинарного марафона посуды.
На удивление, Вова не ответил мне язвительной шуткой. Он сунул в рот сигарету, пригладил ладонью взъерошенные рыжие волосы. Вздохнул и покорно сообщил, что выполнит мою просьбу.
Я подошёл к своей комнате – предо мной резко распахнулась дверь. На порог, мне навстречу, шагнула Лена Котова. Её лицо замерло в десятке сантиметров от моего – я почувствовал тепло её дыхания.
- А… Дмитрий уже уехал? – спросила Лена.
- Скорее всего, - ответил я. – Зачем он тебе понадобился?
Котова взмахнула ресницами и сообщила:
- Серёжа, мы не отдали ему два торта!
Лена посторонилась – я шагнул через порог. Словно совершил перелёт из Египта в зимнюю Москву. Сразу ощутил, что окно в комнате было приоткрыто почти сутки. И что здесь не горел безостановочно со вчерашнего вечера газ на плитах, как в кухне. Поправил ворот тельняшки, огляделся. На подоконнике блестела влага (я решил, что это растаял падавший туда с улицы снег). На столах стопками лежала нарезанная прямоугольниками обёрточная бумага, на которой недавно остывали и пропитывались кремом торты. Покрывала на кроватях смяты, точно по ним пробежала рота солдат в сапогах. Посреди комнаты одиноко лежал сплюснутый окурок (кто-то на подошве обуви принёс его сюда из коридора).
- Не вижу, - сказал я.
- Чего не видишь? – спросила Лена.
Она замерла у меня за спиной.
- Тортов не вижу, - уточнил я. – Которые мы не отгрузили Дмитрию.
- Смотри.
Котова подошла к холодильнику, приоткрыла в нём дверцу.
Я увидел на полках две картонные коробки.
- Вот они, - сказала Лена. – Оба – «Розы под снегом». Я проверила.
- Понятно.
Я подошёл к своей кровати. Поправил покрывало, уселся поверх него. Расправил плечи – хрустнул позвоночником.
- Что будем делать, Серёжа? – спросила Котова.
Она замерла, вытянувшись по струнке.
- Ничего.
Я зевнул.
- Как это… ничего?
Я пожал плечами и сказал:
- А вот так. Мы свою работу выполнили. Отгрузили все шестьдесят тортов.
Котова чуть
