В гробовом молчании Путята переглянулся с Воиславом, тот еле заметно кивнул.
– Ты ответишь, нурман, за поносные слова, сказанные на глазах честного народа, – торжественно объявил купец. – И за ложь свою тоже ответишь перед богами. Ты лжец, Гуннар, и рот твой поганый, им только под хвост свиней целовать.
– Ха-ха, – развеселился нурман, – у тебя, словенин, хватило смелости обвинить меня во лжи. Ну что ж, пусть боги решат, кто прав. Я буду биться здесь и сейчас с тобой или с тем, кого ты выставишь вместо себя. И, клянусь мечом отца, я выпотрошу его, как осетра. Один видит меня! – проорал напоследок Гуннар.
Путята, как и ожидалось, выставил вместо себя на поединок Воислава.
– Бирюк жадный, пропастина ненасытная, ничего не боится, – сплюнул на землю Скорохват и пояснил остальным: Гуннар приходится двоюродным братом племяннице второй жены Асбьёрна, здешнего посадника. Асбьёрн и его отец Фарлаф поддержали Владимира в его войне с Ярополком, за что получили от нового Киевского князя почёт и уважение. Однако теперь Асбьёрн считался в Смоленске посадником, а не вольным князем, но всё равно родство с ним было сильным козырем Гуннара.
– Но батька наш с ним справится? – спросил Жаворонок.
– С этим кочетом горластым? Да запросто.
– Тогда в чём проблема? – спросил Данила.
И сам понял: в окружении Гуннара, которое помогало ему облачаться, находились ещё семеро таких же, как он, матёрых головорезов и в его охране числились ещё полтора десятка человек. Тиун, правда, объявил будущий поединок чистым: если родственники или друзья Гуннара в случае его проигрыша захотят отомстить Путяте и его людям, то они будут не в своём праве кровной мести. Они обязаны будут заплатить виру родне убитого и головное князю за нарушение закона. А вира за убитого купца, свободного человека, ох, немаленькая.
Но это в городе, а за его стенами – тайга, где медведь-прокурор и действует только право сильного. Правда, и в этом случае виновных может постичь наказание, если потерпевшие смогут доказать, кто на них напал. То есть родичам Гуннара нужно будет вырезать весь караван Путяты, чтобы избежать последствий.
То, что у этих ублюдков не дрогнет рука сделать это, Данила не сомневался.
Народ на площади расступился, освободив место для поединка.
– Бой до трёх щитов. Поединок будет идти до тех пор, пока кто-нибудь из вас не сможет биться, – торжественно прокричал тиун.
– Конечно, этот варяг не сможет биться, когда я ему обрублю ноги под самый его гнилой уд, – с мерзкой усмешкой объявил викинг.
Вооружился он мечом и щитом, на голову надел круглый шлем с «очками», грудь прикрывал добротный панцирь.
– Нурманская собака громко лает, у нурманской собаки хороший язык, чтобы лизать чужие сапоги, – процедил Воислав с презрительной усмешкой.
На нём были пластинчатый доспех и шлем со стрелкой. Руки свободно лежали на оголовьях мечей. Воислав непринуждённо стоял на площади, казалось, не обращая никакого внимания на противника.
Гуннар закрыл рот и стал обходить варяга аккуратными шажками слева, а потом вдруг заревел:
– Один!
И бросился.
Воислав не вынимал мечи из ножен до последнего. Оба клинка серебристыми росчерками вылетели на свободу: один с добрым треском долбанул в щит, второй змеёй нырнул в просвет между щитом и мечом, целя в живот.
Одновременно Воислав сместился вправо, чтобы оказаться вне досягаемости вражьего меча. Гуннар мечом отразил атаку, нацеленную в брюхо, и тут же правый меч Воислава описал дугу в направлении ноги викинга. Викинг убрал её, успел отшатнуться от левого меча, летевшего точно в лицо, попытался ударить щитом и опять едва не пропустил мах по ногам.
Воислав атаковал стремительно и быстро – нурман только успевал защищаться. Данила воочию увидел преимущества второго меча. Щит был тяжелее и загораживал Гуннару обзор, а ещё не годился для быстрых контратак. Нет, и щитом можно ударить будь здоров – Молодцов это на себе прочувствовал, – но только в том случае, если противник проигрывает в скорости и дистанции, а ещё лучше – стоит в строю.
У того же, кто вооружён двумя мечами, скорость по определению будет выше, но оттачивается навык такого боя время немалое, да и цена ошибки велика – в случае чего защититься будет нечем.
А нурман тем временем отступал, отбиваясь от града ударов, сыпавшихся по разным уровням с разных сторон, и отступал он в толпу, что глазела на поединок. Народ начал разбегаться в стороны.
– Удавили! – истошно завопила какая-то баба.
– Нурман-то хитёр, – покачал головой Ходинец.
Спустя некоторое время Данила понял, о чём он: середина площади была посыпана песком и мелким камнем, чтобы могли проезжать повозки, – там и начался поединок. А по обочинам чернела обычная земля, которую ноги горожан превратили в сплошное грязевое месиво.
В нём Воислав не мог передвигаться так же быстро, как по утоптанной дороге посреди площади. Гуннар тоже потерял в скорости, но у него был щит! Который по правилам можно было дважды заменить.
Оба поединщика сбавили темп до минимума – в непролазной грязи любая ошибка могла стать роковой.
Гуннар всё же рискнул атаковать: выставил щит, перекрывая обзор Воиславу, сам попёр вперёд, желая то ли ударить, то ли толкнуть.
Батька Молодцова опять уколол левым мечом сверху вниз, целя в ноги, а правым бесхитростно ударил по изрядно порубленному щиту. Ударил так, что рука его врага не выдержала и чуть опустилась, совсем немного, но так, чтобы стал виден шлем нурмана. И Воислав не упустил момент: послал свой меч вниз по диагонали, примерно туда, где должно было находиться лицо нурмана.
Гуннар заорал, отпрыгнул на два метра, да так, что его сапоги остались в грязи. Рожу его заливало красным, но судя по тому, как он ругался, мешая словенский со скандинавским, рана была не смертельной.
– Я же говорил, что у тебя длинный язык, нурман, самое то ноги лизать, а может, и причинное место, – сказал Воислав.
Народ поддержал его дружным смехом. Симпатии населения были явно на стороне Путяты.
– Щит мне, щит! Я убью тебя, варяг, слышишь, я выпущу твою требуху и скормлю псам, – грозился Гуннар.
Щит ему подали. Вытаскивать сапоги из грязи он не стал. Как только они с Воиславом вышли на утрамбованный центр площади, нурман атаковал. С рёвом и призывом Одина.
Воислав рубанул навстречу левым мечом, да так, что меч увяз в щите… Гуннар даже не понял, что произошло, и не успел ощутить вкус победы.
Варяг дёрнул увязший меч на себя, добавляя нурману скорости, и, уходя с линии атаки, чиркнул мечом по бедру Гуннара.
