Игорь Забелин - Записки хроноскописта

— Как видите, все очень просто, — сказал он,

Я кивнул, но подумал, что если просто мне, то каково пришлось первому проникшему сюда?

Потом я весьма некстати чихнул, и как бы в ответ на это до слуха нашего донесся странный звук — словно кто-то огромный и очень недовольный нашим визитом тяжко вздохнул в глубине пещеры.

«Обвал!» — мелькнула мысль.

Я невольно сделал движение в сторону сифона, но вовремя взял себя в руки.

Сахаров напряженно прислушивался, но в пещере все стихло.

— Уж не почудилось ли? — спросил он. Мокрая голова Березкина появилась рядом со мной, и раскрытый рот его жадно глотнул воздух.

— Бр-р, — сказал Березкин. — Ну и ну!

Почти тотчас вынырнул и Петя. Он выглядел значительно бодрее моего друга.

И опять послышался тяжкий вздох в глубине пещеры.

Петя легонько подпрыгнул и замер на месте, а я именно в этот момент подумал, что мы совершенно напрасно забрались сюда, потому что затащить «электронный глаз» так далеко в пещеру все равно не удастся. Следовательно, хроноскопия отпечатков босых ног исключалась.

— Н-не понимаю, — признался Петя. — Н-ничего не понимаю. Прошлый раз никто не вздыхал.

— Обвал, — сказал я. — Не завалило бы обратный путь.

— Тьфу ты, нечистая сила! — тихонько выругался Сахаров. — Чего только не встретишь под землей. И вновь послышался вздох.

Сахаров двинулся вперед, и мы гуськом поплелись следом, стараясь держаться поближе друг к другу.

Чем дальше мы шли, тем громче становились вздохи, и каждый раз я невольно пригибался, будто это могло спасти меня при обвале.

— П-перестань чихать, — весьма категорически предложил мне Березкин, и я понял, что в его представлении мое чихание и пещерные вздохи — нечто взаимосвязанное, и Березкина не устраивает мое поведение.

Наконец под лучами наших фонарей заиграл, засеребрился подземный зал. Белые, под мрамор, колонны, разбросанные беспорядочно, как деревья в лесу, держали на себе высокий, со своеобразными лепными украшениями потолок-это свешивались, подобно сосулькам, сталактиты: и едва начавшие расти, и уже длинные и острые, как иглы. Пол пещерного зала, к сожалению, даже отдаленно не напоминал паркетный: твердые бугры сталагмитов чрезвычайно затрудняли продвижение, а громкие близкие вздохи, мягко выражаясь, мешали нам сосредоточиться, чтобы в полной мере оценить почти фантастическую, совершенную красоту подземного мира.

в которой мы выясняем причину странных звуков в подземелье, а также изучаем следы нашего далекого босоногого предка

Сахаров все-таки заставил нас пройтись по всем закоулкам зала, а потом решительно направился к галерее, ведущей в зал со следами.

Он заметно отличался от предыдущего-ни гирлянд сталактитов, ни поросли сталагмитов, ни колонн. Не сговариваясь, мы направили лучи фонарей в ту сторону, откуда доносились вздохи. Некоторое время стояла полная тишина, а потом снова протяжно загудело, и по залу пронесся легкий ветерок. Я совершенно отчетливо почувствовал, как зашевелились на голове мокрые волосы.

— Следы — вдоль противоположной стены, — сказал. Сахаров. — Надо обойти их так, чтобы не попортить.

С этими словами он двинулся по направлению к тому, что вздыхало, обдавая нас холодным ветром.

Фонари наши энергично шарили по стене, потолку, полу, но обнаружили мы лишь узкую щель. Из нее-то и вырвался сначала холодный ветерок, а потом тяжкий вздох.

Сахаров просунул голову в щель и надолго застыл в неподвижной позе. Лишь после следующего вздоха он вылез обратно.

— Так и знал, — объявил Сахаров. — Пульсирующий источник. Вода врывается в небольшую полость, сжимает воздух, а он с шумом выходит через щель.

— Да, но прошлый раз… — начал Петя.

— Прошлый раз был ниже уровень воды. Вспомни-ка про дождь — он поднял грунтовые воды.

В конце концов ко всякому холоду можно привыкнуть, и в этом зале я перестал дрожать. После Сахарова мы все по очереди полюбовались пульсирующим источником и вспомнили о следах.

— Да вот они! — воскликнул Петя, направивший луч фонаря себе под ноги. Чудом их не затоптали.

У самой щели на глинистом полу пещеры виднелись два четких глубоких отпечатка босых ног-больших, широких, расплющенных от постоянного хождения босиком.

Сахаров решительно отстранил нас.

— Сначала сфотографируем их, а потом уж будем осматривать, — категорически заявил он.

Никто не возразил против разумного предложения, и фотовспышки впервые озарили своды мрачного подземелья.

Петя проявил себя чрезвычайно старательным и терпеливым фотографом, и магний вспыхивал не менее двадцати раз. Но всему есть предел, и Петя наконец предоставил нам свободу действий.

Собственно, претендовать на роль следопыта ни я, ни Березкин не имели никаких серьезных оснований: читать следы нам пришлось впервые в жизни. И если бы роспись, оставленная на глиняном полу несколько тысячелетий назад нашим неведомым предком, не оказалась предельно ясной, мы, безусловно, потерпели бы поражение. Но о событиях, происшедших в пещере, просто не могло быть двух разных мнений.

Прежде всего необходимо сказать, что, судя по величине отпечатков и размаху шагов, в пещере, бесспорно, побывал взрослый мужчина. Следы начинались у стены, в которой мы сперва не заметили никаких проходов или щелей. Но Сахаров повел фонарем вверх, и там, на высоте около двух с половиной метров, обнаружилось отверстие.

— Он спрыгнул оттуда, — сказал Сахаров. Отпечатки ног под отверстием убедительно свидетельствовали об этом: человек ловко спрыгнул с большой высоты на носки и лишь слегка коснулся пола руками…

По следам мы установили, что он побывал в пещере дважды. В первый раз прошел примерно половину пути от стены к щели с пульсирующим источником, а во второй — дошел до нее.

Сравнение следов и приоткрыло нам смысл происходившего.

Впервые проникнув в пещеру, человек осторожно, на цыпочках двинулся вперед, освещая себе дорогу факелом (на полу сохранились черные крошки угля). Шел он медленно, с остановками-очевидно, вслушивался, вглядывался в полумрак. И вдруг, чем-то испуганный, резко повернулся, сделал огромный скачок в обратном направлении и убежал из пещеры.

Много ли, мало ли времени минуло после закончившегося паническим бегством посещения-мы определить не могли, но все-таки человек вернулся в пещеру. Теперь он ступал смелее и тверже, на всю ступню и, подойдя к щели, долго стоял перед ней. Потом ушел-ушел спокойно и уже больше не возвращался в пещеру.

Изучая следы, мы провели в почти неподвижном состоянии, наверное, около получаса и замерзли зверски.

Пока я не без грусти рисовал себе долгий обратный путь к теплу, Сахаров и Петя изучали ход, по которому проникал в пещеру наш босоногий предок.

— Здорово из него ветерком тянет, — сказал Петя. Сахаров согласился с Петей и предложил невероятное:

— Давайте осмотрим ход. Не откладывать же вторично? Увы, спелеологи сразу же забыли о нас, туристах. И о своей миссии проводников.

Петя первым ловко вскарабкался по стене и исчез в проходе.

— Давайте-ка быстрее, — мрачно сказал нам Сахаров. — Не задерживайте.

Вероятно, Березкин вполне сознавал безвыходность положения, и это придало ему ловкости. Не так легко, как Петя, но все-таки он тоже вскарабкался по стене и скрылся. Луч света беспощадно приказывал сделать то же и мне.

К великому моему удовольствию, проход, в который мы попали, оказался коротким, следующие два зала-совсем небольшими, а когда, миновав галерею, мы вышли в третий, то увидели слабый дневной свет. Петя и Березкин уже трудились возле неширокой щели, стараясь расчистить ее. Это им удалось, и Березкин, издав победный клич, выскочил наружу. Петя замешкался, и я, весьма решительно отстранив его, вылез следом.

Погода разгулялась. Все четверо мы прыгали от радости, что вновь очутились под голубым небом и жарким солнцем.

Способность к самокритике первым обрел Березкин. Он посмотрел сначала на себя, потом на нас и захохотал- безудержно, громко. Полуголые, грязные, замерзшие, мы действительно были похожи на сказочных выходцев из подземного царства.

содержащая рассуждения о первоисследователе пещеры, а также некоторые подробности о последнем зале и о нашем последнем открытии-серии малопонятных настенных рисунков

Одежда наша осталась на берегу подземного озера (ведь мы собирались возвращаться прежней дорогой), но Сахаров и Петя признались, что замерзли и устали и не испытывают ни малейшего желания снова спускаться под землю. Я выслушал это признание с откровенным удовольствием: значит, и отчаянным спелеологам нетак уж весело было в пещере!