и посадили. Не стал же товарищ Сталин разбираться. Что прямо у маршала жена была злейшим врагом народа?!
— А что мне в той Америке делать? Я английского почти не знаю, нас учили, конечно, но одно дело учить, а другое разговаривать. Жить в чужой стране. — Васька смотрелся таким маленьким и несчастным, что Брехт его поневоле обнял и прижал к груди. Похлопал по спине.
— Я твои и часть моих денег и слитков с собой взял, и ещё несколько больших сапфиров. Хватит на безбедную жизнь … Стоять. Бояться. А давай, Василий Васильевич. Ты советским разведчиком станешь.
— Разведчиком? Как это? — о, воспрял. Не гоголь, но тоже грач. Вон, носик плоский задрал. И смотрит гордо.
— Есть в Америке один русский изобретатель. Офицер бывший. Фамилия у него — Сикорский. Он сейчас в Нью-Йорке, у него фирма по производству самолётов, но она еле-еле концы с концами сводит. Сейчас он занимается постройкой вертолётов — геликоптеров. Найди его в Нью-Йорке и, или, устройся на фирму, как лётчик испытатель, но лучше предложи денег на расширение фирмы и стань его деловым партнёром. А мне сюда чертежи вертолётов и самолётов пошлёшь, через тот канал, которым я тебя и собираюсь вывезти из Владивостока, через товарища Лао Цыня. Помнишь у него ещё мастерская швейная. Вывеска классная на входе. Нарисована довольно схематично ручная швейная машинка и сверху надпись «Шитя брюков и масинок».
Так-то он контрабандист. Он много что мне из Америки привозил. Значит, у него цепочка логистическая налажена…
— Что цепочка? — Васька ухо почесал.
— Канал связи с Нью-Йорком есть, ну, или с Калифорнией, скорее всего. Ничего приплывёшь в Калифорнию, оттуда переберёшься в Нью-Йорк. Ну, что разведчик Веймин Сюнь, согласен поработать на нашу Родину?
— Ох, Вань, я согласен, а Василий Константинович? А его жена Глаша?
— Я не волшебник, но Глафиру с ребёнком, если их ещё не арестуют, и если меня самого не арестуют, я попытаюсь спрятать. Как только тебя отправлю, так сразу отсюда поеду в Хабаровск. Куча дел в штабе. Если в доме у Блюхера пока тихо, то попытаюсь родственников твоих спасти. Но пока ничего обещать не буду. Пойдём, не будем пугать твою жену и детей, спокойно посидим у вас в купе и чаёк попьём. Мне Катя, с собой печенек целую сумку передала и пирожков с вареньем.
Событие тридцать третье
Как выучить английский.
Едем в англоязычную страну, совершаем правонарушение, например, бьём морду первому встречному прохожему, попадаем в тюрьму — около года общения с носителями языка, бесплатное питание и проживание. Через год можно повторить, чтобы избавиться от акцента.
Миллионки во Владивостоке больше не было. Все эти трущобы либо снесли, либо отремонтировали и привели … нет, не в человеческий вид, не те времена, но хоть ходить по этому району Владивостока стало не страшно. Китайцев в городе почти не осталось. Чекисты всех либо в Китай наладили, либо переселили, как и корейцев в Казахстан, но таких было мало. В основном всё же, все они подались в Маньчжоу-го. Брехту повезло, именно тот единственный китаец, который и был ему нужен, а именно Лао Цынь был в городе, ни в какие Маньчжурии не подался, сидел в швейной лавке с прикольным названием и изображал из себя честного-пречестного руководителя небольшой артели.
— Господин Лао, рад снова видеть вас, — попытался поздороваться Брехт на китайском. Потому, как сморщился Цынь, было понятно, что китайский не тот язык, который можно учить изредка наскоками.
— Твой мандалинский всё луцсе, — поклонился главный мафиози бывшей Миллионки.
— Не коснулись тебя все эти великие переселения народов? — поклонился в ответ и Иван Яковлевич.
— Всем нусны товалы ис-са гланицы.
— Есть.
— Ты, Блехт хосис автомат?
— Автомат? А чего? Есть Томми-Ган? Возьму парочку. И Кольт М1911, тоже парочку, ну и пару тысяч патронов к ним.
— Холосо. Я посситаю. Стало долосе.
— Понятно. Господин, а нет, товарищ Лао, мне нужно одну семью из пяти человек переправить в САСШ. С нормальными документами либо китайскими, либо Маньчжоу-го. Гонконг и Сингапур тоже подойдёт.
— Холосо. Долого. Холосо. Золота, — и даже никаких эмоций на круглой моське.
Брехт достал самый маленький из доставшихся ему сапфиров и положил его перед контрабандистом. Китаец взял камень положил на ладонь, покивал и вышел за тканевую занавеску, красивую. Дракон такой цветной. Брехту даже себе на окна такую захотелось. Вернулся господин Лао через пять минут с сияющей физиономией.
— Это хватит. Всё будет. Савтла будет. Где люди. Их нусно плятать.
— Желательно. Да, Лао. Он будет мне письма писать. Расскажешь ему, как это сделать.
Китаец, помял подбородок, оглянулся на занавеску. И что бы это значило? Не он тут главный и не может принимать решение? Или он хотел Блюхеров замочить, а сапфир присвоить и письма в эту схему не вписываются.
— Как сясто писать будет твой селовек?
— Когда нужно. — И Брехт положил перед китайцем камешек почти такой же. Чуть побольше.
— Халосо. Когда надо, тогда писать будет. Я дам ему все инстлукции, как это делать. Веди семью Блехта. Влемя долого.
Когда Блюхеры скрылись за этой драконистой занавеской, Иван Яковлевич прямо такое облегчение почувствовал, что даже пойти в какой-нибудь ресторан и выпить там грамм сто захотелось. Он глянул на часы. Поезд на Хабаровск вечером. Почему бы и нет. Помнится в гостинице « Золотой Рог», был ресторан, а да, там и кинотеатр есть. Купить билеты нужно на все сеансы и сидеть там, в темноте, не высовываясь, а то ни дай бог кто из знакомых увидит. Спать под «Волгу-Волгу». Давно нормально не высыпался.
Глава 13
Событие тридцать четвёртое
Однажды прапорщик Ротов ехал в поезде и увидел, что проводник что-то разносит. Он решил ему помочь, и вместе они разнесли купе и туалет.
Брехт подъезжал к Хабаровску в полдень. Проснулся ни свет, ни заря, потянулся, Прислушался к посвистыванию соседа по купе. В купе кроме него был товарищ непонятный. Иван Яковлевич сначала даже предположил, что это к нему соглядатая приставили от НКВД. Типчик такой вёрткий с незапоминающейся физиономией и гнусной улыбкой на лице, ну, это когда он гнусно улыбался. Не часто улыбался. Вот мимо купе девушки шли, а дверь у них была открыта. Жара в вагоне. Почему-то забыли в Нижнем Тагиле кондиционеры в вагон поставить. Спешили, должно быть или в танк по ошибке запихнули. Так вот, идут себе девушки мимо чирикают, и сквознячок в вагоне платьица ситцевые им развивает, трепещет. Нет, Брехт тоже залюбовался, но при этом улыбался открыто и честно, а не гнусно, как уважаемый семейный человек может улыбаться на
