приняли на себя удар лучшей в мире тяжелой конницы. Затрещали. Закряхтели. Кое-где даже посыпались. Но в целом — устояли.
Первая линия устояла. А тут и вторая двинулась вперед. Аркебузиры же, прятались за пикинеров и поддерживали их как могли.
Бежать назад было страшно. Там своя конница. А то, как лют Карл к беглецам и дезертирам, они прекрасно знали. Поэтому предпочитали прятаться за «широкую спину» вчерашних крестьян-пикинеров, а не соваться под копыта жандармов — своих ли, чужих ли.
Так что, волей-неволей ударный кулак французской конницы завяз в бургундской пехоте. Великий же герцог Запада повел своих жандармов на артиллерию противника. То есть, в обход основной баталии.
Луи и его командиры заметили этот маневр не сразу. Они подумали поначалу, что он хочет ударить во фланг жандармам. И готовили швейцарцев для нанесения фатального удара по бургундской армии. Но… Карл выйдя во фланг французской конницы, отвернул и пошел на кулеврины.
Пока командование противника успело отреагировать.
Пока швейцарцы перестроились и двинулись спасать орудия.
Пока суть да дело… от прислуги артиллерийской мало кто остался.
Да, Карл отвернул, не желая сталкиваться своей конницей с швейцарской колонной. А жандармы короля, наконец вырвавшись из навязчиво-гостеприимных объятий бургундской пехоты, отошли. С потерями. С заметными потерями. Потому что аркебузиры стреляли почти в упор из-за спин пикинеров. И латы далеко не всегда помогали… Очень далеко не всегда.
Впрочем, пехота Бургундии после этой драки пребывала в расстройстве, если не сказать больше. Ощутимые потери и полное смешение боевых порядков превратило все эти роты с одну большую толпу.
Ударь Луи по ним сейчас этой швейцарской баталией — и все. Победа у него в кармане. Однако он не решился. Он испугался, что если потеряет швисов, то окажется наголову разбит.
Поэтому он занялся эвакуацией орудий под прикрытием швейцарцев и изрядно потрепанных жандармов. Карл же рвал и метал волосы на всех известных местах, пытаясь навести порядок в своей пехоте. Ведь решительная победа ускользала у него из рук. Жандармом короля все еще было больше, из-за чего завершить дело натиском конницы не представлялось возможным. Да и швейцарцы пугали. А вот удар он всей массой его новой пехоты — это да, это было бы успехом. Перед ней, как он думал, даже и швейцарцы не устоят, ибо не имеют такого количества огнестрельного оружия.
Но время утекало. И Луи организованно отходил.
Победа? Победа. Но какая это победа? По очкам. Случайная скорее. И опять — хитростью, а не доблестью…
— Что ты хочешь? — устало спросил Людовик, когда они вечером вновь съехались на поговорить.
— Я хочу, чтобы ты провозгласил моего брата, герцогом Шампани.
— Но Шампань графство.
— В твоей власти провозгласить ее герцогством и передать в наследное владение Антуану.
— То есть, тебе?
Карл молча пожал плечами. Мол, какая разница? Брать себе этот титул он не хотел, а укрепить положение самого своего верного и надежного союзника желал. Не говоря уже о том, что Шампань позволила бы Бургундии объединить свои владения, расположенные в собственно Бургундии с теми, что лежали в Нидерландах.
— Это все?
— Нет. Не все. Второе мое требование сущая мелочь. Ты должен признать меня Милостью Божьей руа де Бургонь.
— Что, прости?
— Полагаю, что глухотой ты не страдаешь.
— Я не могу тебя признать руа. Это в праве сделать только Святой Престол.
— Святой Престол в праве провозгласить создание нового королевства. Тут же это не требуется. Титул этот существует. И он узурпирован Фридрихом Габсбургом, не имеющим к Бургундии никакого отношения. Поэтому я требую, чтобы ты признал мои права на этот титул.
— Ты с ума спятил? — с некоторой жалостью в голосе спросил Людовик.
— Не больше, чем ты.
— Слава Иоанна глаза застит?
— Он поступил по закону и праву. Он показал нам, что с несправедливостью можно бороться силой. И Бог сегодня явно нам продемонстрировал его правоту.
— Ты считаешь?
— Ты не знал наши с Иоанном договоренности. И на основании своих домыслов навыдумывал про меня всяких гадостей. Да людям о том стал болтать, пороча мое честное имя. И вот — Всевышний сказал свое слово. Твою армию разбили мои крестьяне.
Людовик промолчал, задумавшись.
Многие задумались.
— Я не могу отдать тебе Шампань.
— Тогда я заберу больше, — пожав плечами, произнес Карл.
— Ты в этом уверен?
— Из Бургундии уже идет подкрепление, — криво усмехнулся Великий герцог Запада. — Да, я уверен в своих силах.
— Подкрепление? — удивленно стали перешептываться в свите короля.
— Ты удивлен?
— Да, брат мой, — кисло произнес Людовик. Он не знал, что Карл блефует. И если текущий расклад сил еще оставлял ему возможность для маневра и даже надежду на успех, то подход свежих подкреплений — был финалом. Мрачным финалом.
Кто оттуда мог идти?
Да кто угодно. Самым безобидным выглядел подход еще нескольких тысяч пикинеров и аркебузиров. Но ведь могли выступить и противники короля. Союзники Карла, которых он не привлек к этой войне. Пока не привлек. И что тогда? Если поражение в битве при Париже выглядело достаточно условным, то подход свежих сил, особенно если это ополчение союзных герцогу феодалов, угрожало полным разгромом в полевой битве.
В обычных условиях это не страшно. Людовик бы отступил. Собрал силы. И вновь отправился в поход в надежде вернуть свое. Ведь Карлу пришлось бы завоевывать Шампань. Всю. А это долго. Очень долго.
Но сейчас такое поражение было для него недопустимой роскошью. И так его власть висела на волоске. А тут новая — беда. Он мог держать пари — в случае полного разгрома в полевой битве в войну включатся многие на стороне Бургундии, начав разрывать Францию на куски. И отбиться от них он бы не имел никакой возможности…
***
Кирьян сын Зайцев стоял на носу струга и наблюдал за тем, как он медленно приближается к Рязани. Этот славный город он помнил. Смутно, правда. Он был здесь с Государем тогда, во время похода, много лет назад.
С тех пор многое переменилось…
И он сам, и город.
Он прошел три общих класса школы, организованной королем. Офицерский класс, артиллерийский, механический, химический и особый класс естествознания. Из-за чего выглядел в глазах окружающих, наверное, одним из самых образованных людей на всю округу.
И не только на Руси.
Тем объемом конкретных прикладных знаний, которые он получил, мало кто мог похвастаться в этом мире. Во всяком случае, так думал сам Кирьян. И был недалек от правды. Таких как он действительно имелось всего несколько человек на весь мир.
Чтение, письмо, счет — это понятно. Обыденно.
Основы алгебры и
