class="p1">Толстяк резко переключился на Ряскина, который вошел в спальню после всех помывочных процедур.
— Иди сюда. Тебя это тоже касается. — Мишин так активно начал махать руками, что моментально вспотел.
Ряскин бросил на тумбочку полотенце, зубную пасту и щетку, а потом подошел сразу к нам. Забрался третьим на мою несчастную кровать, которая, жалобно скрипнув, прогнулась чуть ли не до пола.
Остальные подростки были заняты своими тупыми делами. Тупыми, потому что никакой пользы их дела не несли. Ржали, как дураки, прыгали по постелям, вспоминали прошедший концерт и дискотеку, на которую отряд не попал. Эта тема волновала всех особенно. Соответственно, в нашу сторону народ косился каждый раз, стоило им заговорить о просранном мероприятии. Естественно, винили они во всем определенных лиц, и этого не скрывали.
— Что вылупился⁈ — Мишин прикрикнул на очередного «пострадавшего», который только что жаловался кому-то из парней, будто очень сильно хотел на открытии замутить с девочкой из старшего отряда. Но благодаря некоторым личностям… Дальше шла пауза и выразительный взгляд на нас троих.
Если честно, умереть и не встать… Не дай бог, конечно… Просто он себя в зеркало видел? Рожа в прыщах, зубы лошадиные. Ржет так, будто степные гиены в ночи хохочут. На хрен он нужен девочке из старшего отряда? Эти девочки все поголовно в сторону нашего Константина смотрят. И Никиты, который худрук. Пусть скажет спасибо, что мы уберегли его от позора.
— Надо было самим выступать, раз такие умные! Смотрят тут. Глаза свои по пять копеек вытаращили!– Рявкнул снова Мишин.
Пацан обозвал Васю придурком и отвернулся. Все-таки идти с нами на открытый конфликт никто не решился. Толстяк и Ряскин имели определенную репутацию среди подростков. Я так понимаю, из-за того, что бывали в этом лагере каждый год и считались кем-то типа старожил. Но это совсем не значит, что нам удасться избежать мести со стороны отряда. Надо в любом случае быть настороже. Меня не пугает перспектива быть намазанным зубной пастой. Однако, как показали эти два дня пребывания в лагере «Дружба», пионеры отличаются богатой фантазией и полным отсутствием сдерживающих факторов. У них принципы морали немного странные в моем понимании. Вполне возможно, ночные походы с пастой — самое безобидное, что они могут придумать.
— Повторяю для новоприбывших, — Вася пододвинулся еще ближе.
Мы выглядели теперь втроем, как профессиональные заговорщики. Устроились кружком, наклонив головы друг к другу. Чертова кровать при каждом движении проседала еще ниже, а соответственно мы съезжали в ее центр. В итоге сидели уже практически соприкасаясь лбами
— Старший отряд пойдет ночью искать тайный лаз с территории лагеря. Или делать его. Неважно. В общем, старший отряд сегодня при деле.
— Всеми пойдут? — Ужаснулся Антон.
Я тоже машинально представил, как под покровом темноты толпа оголтелых подростков разбирает забор по досточкам.
— Зачем всеми?– Искренне удивился Мишин.
— Так ты сам говоришь, старший отряд…– Ряскин подтолкнул меня плечом. — Скажи ж, Ванечкин.
— Вот ты клоун, конечно. — Вася покрутил пальцем у виска. — Нет, не всеми. Лапин будет и его компания. Понимаешь, видимо, Федьке покоя нет, что не он звезда этой смены. Уже два дня прошло, а их всем коллективом кто-то намазал пастой, выступление Лапину сорвали. Вот он решил перехватить инициативу. Договорился со своей командой.
— Так…Ладно. А мы причем? — Спросил я, потому что пока не улавливал логики в словах Мишина.
Хотя, конечно, фамилия Лапина решала многое. Если Толстяк придумал, как сделать гадость этому придурку, я только «за». Прямо бесит меня Федька. Рожей своей лощеной и наглостью. Не привык я, чтоб всякая шваль на меня смотрела косо. Обычно, выходило наоборот. Вообще старались не попадаться на глаза. Правда, не в этом месте и не в этом времени, но натуру не переделаешь.
Кроме того, на ночь у меня имелись определенные планы. Теперь получается, если всякие малолетние дебилы будут по лагерю в темноте шляться, они мне эти планы сильно подпортят. Хорошо. Я готов потерпеть одну ночь. Но ведь нет гарантий, что и завтра их не понесет куда-нибудь. Тем более, если сообразят, как сломать забор и сделать это незаметно для вожатых или воспитателей. Будут потом каждую ночь таскаться, то на море, то еще куда-то. А мне нужно, чтоб хотя бы когда все спят, я мог заняться своими делами. Слова Селедки дали определенную надежду. Значит, все реально должны спать, а никак не устраивать себе ночные выгулы. Да и лишние свидетели вообще ни к чему.
— Как при чем? — Вася так на меня посмотрел, что стало сразу понятно, лично он имеет огромное желание быть причастным вообще ко всему. — Мы устроим им ночь кошмаров.
После этих слов Толстяк приподнял мою подушку. Мы с Ряскиным уставились на предмет, который там лежал, с изрядным удивлением.
Ряскин был удивлен, видимо, неожиданным коварством Толстяка. Я был удивлен, как это вообще оказалось в моей постели. Под подушкой лежала часть ноги скелета. Просто — берцовая кость со стопой. А самое главное, я даже представления не имею, почему вдруг здесь? Не у Ряскина, не у Васи. Почему у меня? Произошдо это точно не по моей инициативе.
Нет, по довольной роже Мишина сразу понятно, кто ее вынес из кинотеатра. Но кто принес в комнату? Вася все время был рядом с нами. Руку скелета он уже показывал. Прятал ее под футболкой. Сейчас, насколько понимаю, рука тоже находится в постели, но уже Мишина. В тумбочку вряд ли влезла бы.
— Ты что, весь реквизит сюда перетащил? — Спросил, наконец, Ряскин после минуты нашего с ним ошалевшего молчания.
— Почти… Айболит помог… — Вася многозначительно скосил глаза в сторону соседней кровати, на которой со счастливой улыбкой на устах сидел наш товарищ по выступлению.
— Богомол? — Я так искренне удивился, что даже немного повысил голос. Сразу несколько пацанов обернулись в нашу сторону.
— Чего вас, как крабов, выворачивает все время⁈ Спать идите. — Рявкнул на них Мишин.
Я же разглядывал Богомола, пытаясь, сообразить, а как они вообще с Толстяком о чем-то договорились. Просто это пацан все время молчит и улыбается, будто форменный псих. Кроме нескольких фраз, сказанных на сцене, я больше от него ничего не слышал. А еще, он напрягает меня своей необоснованной радостью. Даже когда Элеонора в кабинете директора устроила разнос, было стопроцентное ощущение, это чудо еле сдерживается, чтоб снова не разулыбаться. По мне, так какой-то неадекват, если честно.
— Богомол…– Толстяк тихо хохотнул. — Ну, Ванечкин, горазд ты прозвища придумывать. Прямо не в бровь, а в глаз. Точно — Богомол. Похож. Один в один.
Мы втроем, одновременно, снова уставились на предмет нашей беседы. Он сидел на кровати, сложив ноги по-турецки, и пялился куда-то в угол. Естественно, при этом улыбался. Представить страшно, что у него в голове творится.
— Короче, не это главное. — Снова продолжил Мишин. — Просто с Лапиным никто никогда не связывался. Все боялись. До тебя, Ванечкин. Мы с Тохой видели, что произошло около автобусов. И про ваш спор тоже слышали. Ходят разговоры. Ну, что вы договорились на выживание, до конца идти. Вернее, он тебя пообещал довести до ручки. А выходит пока наоборот. Ты здорово возле автобуса их… Не стали никому ничего говорить из солидарности. Ты отлично их на место поставил. Нос чуть не оторвал Сереге этому. Козлу… И Лапина осадил. Потом вообще мы испортили ему звездный час. Выступление, можно сказать, сорвали. А ведь Федька последний год в лагере. Ему принципиально важно показать себя во всей красе. Предлагаю поэтому продолжить начатое и превратить эту смену для Лапина в адский ад.
— Он тебя обидел чем-то? — Спросил я Толстяка.
В голосе Мишина просто отчетливо ощущалось нечто личное. Да и в само́м энтузиазме тоже.
— Обидел? — Антон, усмехнувшись, ответил вместо Васи. — Да он нас прошлым летом чмырил при каждой возможности. Особенно после случая с экспедицией, которую мы приняли за шпионов. Вообще проходу не давал. А потом еще на Королевскую ночь устроил нам засаду со своей компанией. Так что, да. Личное. Только и у тебя ведь личное. А сейчас есть возможность объединиться и наказать Федьку. Поверь, нам многие будут благодарны. Да и к тому же, спор выиграешь. Разве это не то, чего ты хочешь?
