— По очереди, по очереди, господа! — рассмеялся пилот. — Обещаю, что не улечу, пока не отвечу на все ваши вопросы. Все-таки сегодня исторический момент — первое обсуждение совместных боевых действий авиационных и сухопутных частей. Итак, с чего начнем?…
Улетал он уже чуть ли не в сумерках, но поскольку до аэродрома по прямой было чуть больше тридцати километров, успел приземлиться и даже передать самолет в заботливые руки механиков задолго до того, как на землю опустилась тьма.
— Господа, летчики! — все пилоты собрались в штабной палатке уже через пять минут после его возвращения, — Завтра идем в первый и решительный бой! Поскольку бой первый, идем все вместе и как на параде. То есть, чтобы никаких выкрутасов! Идем колонной звеньев. Мое звено — ведущим. Идем тремя эскадрильями по четыре звена в каждой. Дистанция между эскадрильями — пятьсот метров. Дистанция между звеньями в эскадрилье — сто метров. Дистанция между машинами звена — тридцать метров. Высота — триста метров. — Достав небольшую доску, он принялся чертить на ней схему, указывая, кто и где на ней находится. — На бомбардировку будем заходить разом всей эскадрильей, предварительно сократив расстояние между машинами до десяти метров. Как вы сами уже должны понять, работать будем по площадям и с первого захода. Ведомая мною эскадрилья атакует первой. Остальные две по моему сигналу отходят в сторону и очень осторожно перестраиваются в две колонны, после чего ложатся в круги. Приоритетная цель — артиллерия противника. Если я решу, что атаку надо повторить — махну крылом три раза. В этом случае вторая эскадрилья выходит колонной в атаку и, отбомбившись, отходит в сторону, где вновь встает в круг. В случае надобности еще одной атаки, я опять качну трижды крылом, и тогда в бой пойдет третья эскадрилья. Если атаковать более нечего, я поведу всех оставшихся за собой, а первую эскадрилью примет в хвост спасательный борт номер два и отведет к аэродрому на перезарядку и подготовку к новому вылету. Остальные вспомогательные и охранные борта идут следом за мной. — Сделав паузу и хлебнув чая из кружки, он продолжил, — поскольку идем сравнительно недалеко, пятьдесят километров туда и пятьдесят обратно, в баки заливаем только семьдесят литров. И пулеметы снимаем тоже. Соответственно, не берем и стрелков. Уж лучше по паре лишних бомб каждому подвесим. И возражения не принимаются! — тут же подавил он начавшееся шушуканье. — Все еще успеют навоеваться! Все вернувшиеся после первого вылета машины, тут же должны быть подготовлены для нового вылета. Поскольку во второй раз мы пойдем на поддержку войск непосредственно над полем боя, монтируем обратно пулемет и, соответственно, сажаем стрелка. Естественно, уменьшая бомбовую нагрузку до 6 пудов. Баки заливаем под завязку. И ждем меня. Пойдем так же тремя эскадрильями. Встанем над полем боя тремя кругами, и по моей команде будем атаковать цели, указываемые с помощью сигнальных ракет. Указание будет производиться, как с моего борта, так и с земли. Атаковать только парами, после чего тут же возвращаться в круг. Как только все звено отбомбится, командиры уводят их из круга для штурмовки вражеских позиций. Каждому борту разрешаю расстрелять по три диска. Не больше! Если кто-нибудь получает повреждение — все его звено тут же уходит на аэродром! Если кто ослушается приказа… — Михаил многозначительно посмотрел на притихших пилотов, — Ну, вы меня знаете. Накажу. — Разглядев понимание на лице всех и каждого, он вновь продолжил, — вылет завтра в семь ноль-ноль, идем в квадрат пять, по улитке восемь. Боеприпасы — трехпудовые осколочно-фугасные бомбы. Второй вылет предположительно пойдет в квадрат пять по улитке пять. Боеприпасы — переделанные 107-мм снаряды. А теперь всем спать. Завтра вы должны быть как огурчики — то есть свежие! А не зеленые и в пупырышку, как кто-либо мог подумать, — под дружный смех закончил Михаил. — Все бомбардировщики свободны. Штурмовикам, медикам и спасателям остаться.
— Летят, ваше превосходительство, летят! — заглянув в палатку Келлера, выпалил со смесью страха и благоговения казак из охраны штаба.
— Летят, говоришь?- усмехнулся генерал-лейтенант. — Ну, пойдем, посмотрим, как они летят. — Надев папаху, граф разгладил затесавшуюся на кителе складку и вышел вслед за казаком, поставленным наблюдать за небом.
А зрелище действительно впечатляло. Три отряда аэропланов растянувшиеся по фронту на четверть версты, а в длину на все полторы, довольно ровным строем прошли над расположением штаба, позволяя разглядеть подвешенные под брюхом и крыльями бомбы, отчетливо выделяющиеся черными каплями на небесного цвета поверхности фюзеляжа. Вслед за ними прошла еще одна тройка машин, а где-то на километровой высоте угадывались очертания еще двух.
— Что же, поглядим, чего вы стоите, господа авиаторы. Бог вам в помощь, — тихо произнес Келлер и, дождавшись, когда над ним пройдет последний аэроплан, вернулся в свою палатку. Пора было готовиться к выходу и неизбежному бою.
Атака с воздуха стала настоящим бичом советской армии в начале Великой Отечественно Войны. Сколько бойцов и техники было уничтожено еще на подходе к фронту или непосредственно на поле боя, не успев сделать по противнику ни одного выстрела? Десятки, сотни тысяч? Михаил не знал точных данных. Но знал он одно. Сегодня, 21-го августа 1914 года, нечто подобное, но в более скромных масштабах, его отряду предстояло устроить кавалерийской дивизии противника. То, что они не станут пионерами в бомбардировке вражеских сил, его ничуть не волновало. Судя по телеграммам, присланным Егором из Варшавы, его отряд уже успел изрядно отметиться на данном поприще. Впрочем, ни он, ни Михаил, не были первыми в этом деле. Но они, несомненно, станут первыми, кто подобными действиями нанесет противнику существенный урон. А иного, по его мнению, быть не могло. Более сотни бомб общим весом чуть менее двух тонн должны были через несколько минут обрушиться на ничего не подозревающего врага. Вторая и третья эскадрильи уже перестроившиеся в колонны одна за другой отвернули в сторону, оставив его дюжину машин в одиночестве, и наблюдая со стороны, как отбомбятся их друзья и товарищи.
Австрийская дивизия только начала сниматься с места ночевки и сотни кавалеристов выстраивались в отряды, представляя собой идеальную мишень. Естественно, появление такого количества аэропланов не осталось незамеченным, и бойцы противника с интересом принялись наблюдать за десятками приближающихся крылатых машин. Для многих из них это были вообще первые увиденные в жизни аэропланы.
Прекрасно рассмотрев стоящие особняком орудия с зарядными ящиками, Михаил изменил свое первоначальное решение и вывел первую эскадрилью в атаку на едва выступивший из лагеря авангард. Прибрав газ почти до нуля — набегающий поток воздуха и так раскручивал двигатель практически до максимальных оборотов, и, немного опустив нос самолета вниз, он, изредка поглядывая на приборы, сосредоточил все внимание на расположенном под ногами бомбовом прицеле, и как только в перекрестье начали мелькать всадники, нажал на спуск. Мгновенно полегчавший аэроплан тут же подбросило вверх и, вновь заревев двигателем, он начал забираться на высоту. К тому моменту как последний из его эскадрильи аэроплан сбросил свой смертоносный груз, внизу уже творилась настоящая неразбериха. В разные стороны от лагеря разбегались, как обезумившие кони, так и не менее обезумевшие люди, оставляя за спиной десятки погибших, раненых или просто оглушенных товарищей.
Убедившись, что столь же лакомых целей не осталось — уж больно шустро кавалеристы растеклись по окрестностям, вторую эскадрилью он направил на скученные артиллерийские орудия, брошенные вместе со всем остальным имуществом на произвол судьбы. К сожалению, выучка пилотов в плане бомбардировки все еще оставляла желать лучшего, даже не смотря на тот факт, что конкретно эти люди являлись на сегодняшний день наиболее опытными в данном деле. Потому вслед за второй эскадрильей громить австрийскую артиллерию была направлена и третья.
