местные хорошо растут, а я привез сортовые деревья, уже на следующий год они должны зацвести и обитателям отеля будет причтен их нежный аромат. Еще был высажен обширный розарий непрерывного цветения. Введу моду на свежевыжатые соки, которые здесь как-то не особо в чести. Первые годы буду закупать апельсины у местных крестьян, они ими все равно свиней откармливают, а потом подоспеют и свои, более крупные и сладкие, надеюсь. Для отжима сока запатентовал в Испании и Франции три типа машин для отжима: две с ручным и ножным приводом, а также третий тип с вращающимся ротором на электродвигателе, но, производить его последний пока не буду, сначала запатентую в САСШ вместе с одновременной широкой маркетинговой программой.
* * *
Глава 6
Смерть Императора
4 сентября
Через неделю Савва Мамонтов объявит о своем банкротстве. Его акции уже упали до 30 франков за 250 рублевую акцию, которые еще недавно торговались по цене около тысячи трехсот франков. Сделал предложение обоим брокерам о возврате денег по этому курсу — 30 франков за 250 рублевую акцию. Трюшо — Буденный гордо отказался, ну что же, я ему потом с пола бумажек насобираю: найму мальчишек по 10 сантимов за бумажку. Второй брокер, мсье Девуазье, принял предложение и я рассчитался с ним, оформив сделку актом торговой палаты. Что интересно, еще находились сумасшедшие, скупавшие мамонтовские бумаги, надеясь на их последующий рост (ну не может так просто рухнуть русский финансовый гений).
Гурфинкель уже потратил половину моих активов, скупая бумаги из моего списка. Кроме того, я съездил в Марсель, где выкупил текстильный завод — старик Гурфинкель не соврал, что только стоимость новых ткацких машин превышает два миллиона франков, что я отдал за завод-банкрот. Хозяин обанкротился из-за того, что взял кредит на покупку сырья и не смог его отдать, а также рассчитаться с рабочими — пришлось сделать это самому. Поговорив с главным технологом, объяснил ему, что я хочу выпускать стерильные бинты и марлевые салфетки. В нестерильном варианте их можно выпускать уже через две-три недели — надо только перенастроить машины и купить резаки для разрезания рулона. Стерилизационная камера типа автоклава сложнее — ее еще изготовить надо, а потом как-то автоматизировать упаковку стерильных бинтов в пергаментной бумаге. Но, в принципе, дело решаемое, внес деньги на расчетный счет и работа завертелась.
Заодно присмотрел в Марселе банк из числа объявивших о банкротстве. Поговорил с управляющим, посмотрел финансовые бумаги и понял, что банк перспективный и его финансовые трудности — временные и связаны с недостатком оборотных средств. Так что, если даже это будут лишь одни мои средства, а «гонять» финансы туда-сюда мне понадобится и скоро, надеюсь, мои операции на бирже принесут удвоение капитала, то банк будет прибыльным делом, а собственный банк — вдвойне прибыльный. Управляющий заверил меня, что у них были намечены перспективы сотрудничества с американскими банками, в том числе и с нью-йоркским, где у меня без дела хранятся уже почти шесть миллионов долларов, моя доля в клондайкском золоте Толстопятова. Пора их пристраивать к делу — у меня были планы стать одним из спонсоров заводов Форда, то до этого еще почти два года, а деньги должны делать деньги. В общем, банк в Марселе стал называться «Международным банком Стефани».
Мы переехали в дом нв бульваре Монпарнас. Папаша Мак уже продал к этому времени пару работ своего приятеля — Сезанна и одну свою картину из рабочей жизни, заработав около трехсот франков прибыли. Мы сменили имидж Мака, теперь посетителей встречал не буржуа в костюме-тройке, каких полно среди артдилеров, а художник в испачканной краской блузе, которого только что оторвали от работы над очередным шедевром. Трюк имел успех и количество посетителей увеличилось вдвое.
На Гаагской конференции дело шло к ее завершению, нобелевскую премию мира вручили швейцарскому Красному Кресту, а не императору Николаю. Тем не менее, все продолжали славословить в его адрес и продолжали петь дифирамбы как Великому Пацифисту. Николай не показал виду, что удручен пролетевшей мимо нобелевкой — еще неизвестно, достойно ли Императору и ССамодержцу Всероссийскому принимать награду от какого-то промышленника Нобеля, пусть даже ее вручает шведский король. Газетчики трещали наперебой о кротости и миролюбии государя, что, мол, в сознании европейцев произошла смена образа кровожадного русского царя-агрессора на образ ангельского существа, пронизанного идеями человеколюбия.
Вот на этом фоне к Николаю и «подкатил» министр иностранных дел Японии с предложением заключить вечный договор о мире и сотрудничестве между Российской и Японской империями.
В Российских газетах сущность договора не освещалась, только общие слова о том, что руководствуясь стремлением к всеобщему благу и миру, враждующие стороны обещали забыть былые обиды и разойтись миром. Однако французские газеты где-то раздобыли предварительный вариант Договора, представленный японцами русскому Императору и, якобы, одобренный им, о чем было устно сказано японскому министру. Газеты опубликовали основные положения Договора, от чтения которых у меня волосы встали дыбом. Согласно этим положениям, высокие договаривающиеся стороны отказывались от каких-либо выплат, имущественных и территориальных претензий друг к другу. Русские войска должны были оставить остров Хоккайдо, Корея объявлялась страной под двойным протекторатом. Сеул делился на северную и южную части. Все, что было на Севере от демаркационной линии в Сеуле, отходило к Японии, все, что на Юге — к России. На Севере Кореи 200 — километровая полоса вдоль восточного побережья корейского полуострова отходила России. В Манчжурии нейтральный статус должен был остаться за Мукденом и в 50-километровой зоне вокруг него
Таким образом, Япония заняла большую часть Кореи вплоть до реки Ялу. Бухта Чемульпо объявлялась «порто-франко», зоной, свободной от налогов и имеющей нейтральный статус, не предполагающей постоянного нахождения войск и военных кораблей какой-либо из держав. Китай объявлялся зоной интересов Японии, вплоть до границы с Манчжурией, которая становилась зоной интересов России. Южные провинции с британским и французским присутствием не меняли свой статус, а Вэйхайвэй становился военно-морской базой Великобритании. Циндао или Киао-Чао, становился военно-морской базой Японии. Порт Далянь (Дальний в нашей истории) объявлялся «порто-франко».
Французские газеты вышли с едкими карикатурами на Николая, как он на коленях ползет к трону микадо и сразу же перестали восхвалять его пацифизм, приняв последний за признак слабости и отсутствия воли. Немецкие газеты также публиковали карикатуры и стишки, но в гораздо меньшей степени, все же одно — республиканская Франция, а другое — венценосные кузены Ники и Вилли. Мне же вспомнилась агитационная японская листовка времен русско-японской войны, случившейся в базовой
