Первыми еще по темноте в степь выехали загонщики, стрелки же спокойно дождались утреннего света, еще и горячего успели поесть, и, только когда солнце проникло уже через стену на двор городища, двадцать стрелков во главе с князем и Сигибердом пешком двинулись к своей засаде. Там, выстроенные с одной стороны прохода друг за другом, стояли восемь телег, наполненные хомутами и жердями для волокуш. За этими телегами и предстояло прятаться стрелкам.
Сигиберд поставил князя вместе с варагесскими лучниками у самого устья прохода, сам же вместе с хазарами и смольцами разместился у самой последней телеги. Сначала Дарник подумал, что это для того, чтобы как следует оценить ловкость и меткость гостей, но чуть позже он понял, что дело в другом: под надзором князя и хозяева, и гости будут изо всех сил стараться показать себя в наилучшем виде. И воевода хочет проследить за всем этим. Ну что ж, вполне верное решение.
Пока заняли места, приладили себе по росту тележную поклажу и разложили на ней поудобней свои стрелы, настало и время стрельбы. Первым на безжизненной снежной равнине появилось стадо пугливых сайгаков голов в двадцать. Чуть приостановилось, всматриваясь в рогатки с развевающимися лентами, пробежало еще сотню саженей, снова остановилось, чуя присутствие за телегами людей. И наконец решившись, вслед за своим вожаком бросилось в проход. Сигиберд загодя предупредил, чтобы первую дичь пропускали беспрепятственно, поэтому выстрелил из лука только сам уже вдогонку стаду и попал, одна из самок кувыркнулась, потом встала и с трудом с торчащей в боку стрелой двинулась, шатаясь, за своим стадом. Ее не стали догонять – этим полагалось заниматься позже.
Не успели проводить сайгаков взглядами, как вся степь впереди наполнилась всевозможной живностью: косяками тарпанов, стадами джейранов, оленей, кабанов, снова сайгаков, промчалась даже стая волков, и появилась главная степная дичь – зубры. Стрелки работали не покладая рук, в некоторых животных впивалось сразу по две-три стрелы. Сподобился выпустить из лука тестя две стрелы и Дарник: одна прошла мимо, вторая поразила в шею какую-то мелкую антилопу. Вместо охоты мысли князя были заняты прежней головоломкой: что делать со смольцами? И когда он выпустил вторую стрелу, его вдруг осенило: можно же просто перевести их назад в Смоль. Даже было странно, что такая мысль до сих пор не приходила в голову ни ему, ни самим смольцам. Конечно, без тех припасов, что они привезли в Утес, там зимовать будет совсем не сладко, но ведь то же зерно и крупы можно взять и в Варагесе, обменяв на оружие, взятое у гридей. Единственное, что препятствовало, так это расстояние до вежи: смольцы до Утеса добирались два дня, а Варагес как бы не был еще дальше.
Окружающая бойня между тем заканчивалась. Один огромный зубр, раненый, но еще полный сил, неожиданно развернулся и атаковал трех стрелков, стоявших за последней телегой. Те, спасаясь, вскочили на телегу. Резкий взмах косматой головы – и телега вместе со стрелками отлетела на добрую сажень. Один Сигиберд не растерялся, и подскочив сбоку к могучему животному, нанес ему удар по темени обухом секиры. Передние ноги зубра подломились, еще один удар секиры – и мертвый исполин опрокинулся на бок. Это было как завершение всей охоты. К проходу скакали уже загонщики, часть из них, не останавливаясь, помчались по кровавым следам дальше добивать раненых животных. Возле князя остановилась группа всадников – это Янар со знаменосцем Беляем привезли опекаемых ими княжат и Милиду с Квино. Жестом указав всей пятерке оставаться на месте, сам Янар поскакал, размахивая словенским клевцом, за остальными преследователями дичи.
– Ух ты! Как! Ого! Вот! – Княжичам не хватало трех с половиной языков, включая уже и готский, чтобы рассказать о своих охотничьих достижениях.
Но Дарнику, как и всем окружающим, слушать их было недосуг. Стрелки и часть загонщиков уже вовсю занимались свежеванием убитых животных, прямо на месте отрубали головы, сливали кровь, вынимали внутренности. Подходили загонщики-пешцы, тотчас присоединяясь к этой работе. Добычи было столько, что приходилось опасаться хватит ли для нее всех телег и волокуш.
– Хороший удар! – похвалил Рыбья Кровь разделывающего своего зубра Сигиберда. – Не каждому такое по силам.
Варагесский воевода не ответил, только по чуть дрогнувшим в улыбке губам можно было заметить, как ему приятны слова князя.
Те, кто не был занят на разделке туш и снаряжением телег и волокуш, подбирали расстрелянные по полю стрелы. У каждого из лучников на стрелах имелись свои хозяйские отметины, и теперь все они возвращались в колчаны своих владельцев. Тот, кто совершил много промахов, тут же подвергался самым язвительным насмешкам.
– Смейтесь и надо мной, я сегодня тоже один раз промахнулся, – предложил шутникам Дарник. Никто, разумеется, не смеялся.
Сам князь руками поработать не очень рвался, да от него этого никто и не ждал. Три-четыре приказания смольцам, два-три – хазарам, одна-две шутки сыновьям и Милиде, разрешение использовать для волокуши княжеского коня – таким был его вклад в общее дело. Еще он нашел варагесского проводника, что вывел их на Утес, и спросил: не знает ли он, где находится Смоль?
– Полдня пути летом и день пути зимой, – ответил варагесец. Такая разница была, видимо, не из-за трудной дороги по снегу, а из-за короткого времени зимнего дня.
Наконец, все добытое кое-как погрузили и тронулись в городище.
Дарник продолжал обдумывать поездку в Смоль: сколько человек, кого именно, какие с собой припасы? Ведь вполне могло случиться, что брошенная крепостица разорена или даже сожжена, где тогда заночевать и как возвращаться обратно? Люди, конечно, могут и поголодать, а лошадям какой-то фураж обязательно нужен.
В Варагесе уже дымили все печи, семьи готовились к дальнейшей переработке мяса и к вечернему пиршеству. Князь был приятно удивлен, что никто из городища на особо лакомую добычу не претендовал, все главы семей вместе со своими хозяйками и детьми просто по очереди подходили к телегам и волокушам и брали столько туш, сколько могли унести. Из домов на площадь были вынесены столы, на которых тут же производилось сдирание шкур, разделка мяса, мытье кишок для колбас, лучшие куски тут же закладывались в коптильни. Смольцы и хазары работали наравне со своими хозяевами. Рыбья Кровь теперь уже вместе с Агиливом снова оказались не у дел и, чтобы придать себе вид занятости, уединились для якобы важных переговоров.
Сначала разговор не слишком клеился, но потом Агилив набрел на легенду заморского похода Дарника, и князь, не ломаясь и не рисуясь, принялся рассказывать про это свое самое дальнее путешествие. Исчерпав военные действия, остановились на Константинополе. Вождя интересовало:
