Ознакомительная версия.
— Все-равно попахивает предательством нашей страны. Гайдзины, окинавцы, а где окинавцы — там китайцы или ко-рё. Откуда возят опиум!?
— Не наше с вами дело. Вы участвуете?
— Пожалуй. Хотя я никак не возьму в толк, зачем мы Такахисе, если у него двести тысяч самураев, пушки, ружья, да еще какое-то секретное оружие? Что может против него сделать Сатоми с его ста двадцатью тысячами?
— Уж больно эта отрыжка кашалота удачливый, как вы изволили заметить.
— Последний вопрос: когда?
— Такахиса ждет окончания эпидемии черной смерти. Как только я ему сообщу, что болезнь закончилась, он двинет войска из провинции Бидзен прямиком на Киото. На праздник Обон[48] сацумец уже будет греть свой зад на сандаловом троне.
— Ну что ж. Давайте тогда скрепим наш союз.
Мужчины вышли на крыльцо поместья. Токугава задрал кимоно, отвел в сторону набедренную повязку, Тоётоми сделал то же. Они вместе помочились и смешали свою мочу, следя, как она летит на песок под ними. Союз был заключен.
В постоянстве — сила.
Яп. ПословицаВставай! Вставай отрыжка кашалота!! — в мой бок впечатался чей-то носок и я проснулся. От второго удара ушел перекатом, захватывая сгибом локтя ступню и выворачивая ее вправо. Мужчина, бивший меня, с руганью упал и тут же вскочил. Я, сжав кулаки, тоже поднялся. Рассмотрел нападавшего. Лет сорок с гаком, куцая бороденка, половины зубов нет. Воняет от него... аж слезы на глаза наворачиваются.
— А ты ловкий — ухмыльнулся мужик — Я главный золотарь квартала Микуни. Для тебя "ксоо" Микуни-сан. Одевайся, бочка приехала.
Делать было нечего. Обвязался грязной набедренной повязкой, натянул рваное кимоно, потрогал шишку на затылке, благодаря которой я тут оказался (болит!) и безо всякого завтрака отправился вычерпывать говно. Неплохая карьера — из Императора всея Япония в ассенизаторы, не так ли?
Но давайте все по порядку. Пятнадцатого июля я был коронован. Японская традиция не предусматривала для микадо шапку Мономаха, так что венец пришлось заказывать у ювелиров отдельно. Придворные удивились подобному чудачеству — ведь у Императора есть священные регалии — но в итоге проглотили. А корона мне нужна была сугубо для имиджа. Европейская публика привыкла к определенным символам власти монархов, так что же ее разочаровывать? Я планировал окончательно открыть страну для иностранцев-гайдзинов и возможность лишний раз произвести впечатление упускать не хотел. Сразу после приема глав гильдии ювелиров, решил устроить себе экскурсию по дворцу.
Осмотрел сокровищницу, оставив Сабуро Хейко пересчитывать ларцы с золотом, серебром и драгоценными камнями, навестил библиотеку (кстати, весьма богатую на древние китайские рукописи, включая собственноручный трактат Конфуция "Лунь юй" — "Беседы и суждения"), проверил, как самураи клана несут охрану резиденции (весьма ответственно). У входа во дворец собралась целая толпа аристократов и тут я совершил ошибку — дал команду запускать придворных. Еще неделю назад эти дармоеды боялись нос высунуть из своих поместий, опасаясь чумы и моих приказов о карантине. Но вот уже декаду как в Киото не случилось ни одного заболевшего и народ воспрял. Я то понимал, что эпидемия далеко еще не остановлена, вполне вероятны рецидивы — только поди объясни это миллионной полуголодной столице.
По словам Акитори-сана прекращению чумы мы обязаны вулкану Овакудани. Огнедышащая гора засыпала Киото и его окрестности полуметровым уровнем пепла и убила тем самым грызунов и блох — основных переносчиков чумы. Серая масса вулканической пыли оказалась ядовита и некоторые столичные жители, привыкшие брать воду из окрестных рек отравились. Увы, эта плата за окончания пандемии черной смерти оказалась для японцев вполне приемлемой — благо остальные очень быстро научились пользоваться только колодцами. Более того рядовые горожане связали мою коронацию, извержение вулкана и прекращение чумы в одно целое и увидели в этом волю богини. По всей столице появились мои самодельные портреты, украшенные цветами и бамбуковыми ростками. Несколько типографий в очередной раз размножили клятву "Пяти обещаний", некоторые тезисы которой рядовые японцы вновь стали носить на налобных повязках.
Впрочем, это весь этот энтузиазм никак не коснулся аристократии. Сотни придворных оккупировали тронный зал, теснятся в приемных покоях, шуршат расшитыми кимоно, обмахиваются расписными веерами. За утонченными поклонами и фальшивыми улыбками я вижу ножи, готовые вонзиться мне в спину. Все эти чиновники 1-го, 2-го, 3-го рангов, фрейлины, священники, обряженные в оранжевые накидки, так и ждут моей малейшей оплошности, чтобы скинуть с трона. А я в это время сижу, разряженный попугаем на сандаловом престоле, смотрю на всю эту ярмарку тщеславия и делаю покерное лицо[49].
Мои самураи, начиная от фельдмаршала Симадзумо Хиро до генералов вроде Асакура Абе, выглядят очень бледно. В фигуральном смысле. Одеты непрезентабельно, без шика и лоска. Движения скованные, улыбки вымученные. Соответственно, и отношение к ним как к случайным провинциалам, попавшим на столичный бал — презрительное и высокомерное.
Разглядываю толпу более внимательно. Ничего, ничего, мои раскрашенные друзья — очень скоро я вашу толпу здорово прорежу. Останутся только самые верные и нужные, остальные отправятся осваивать курорты Северного Кавказа. Пардон, северные территории — вроде Курильских островов. Отличное место для ссылки провинившихся. Там глядишь ход дойдет и до Сахалина. Или так думать непатриотично? Ладно, будем считать, что эти белолицые от пудры и чернозубые[50] от ацетата железа товарищи будут столбить место для потомков Московского княжества. Примирив внутри себя японца и русского, я продолжил рассматривать знать.
Присутствующие делились на несколько ярко выраженных групп. Во-первых, это мои вассалы, которые кучкавались на задворках тронного зала. Во-вторых, кугэ — придворная киотоская аристократия — родственники бывшего императора, высшие чиновники, придворные. Эти расфуфыренные курицы не обладали реальной властью, которую дает только обширная собственность, а точнее земли в провинциях, но тем не менее были весьма влиятельны, а главное опасны своими заговорами. Человек сто мужчин и женщин разного возраста свободно курсировали по всем покоям, обменивались поклонами, шутками, образовывали тесные группки и даже очереди на традиционный поклон императору. Уже второй час знать по очереди вставала перед моим помостом на колени, упиралась лбом в пол и лицемерно желала мне тысячу лет жизни.
Ознакомительная версия.
