- Нет. Не стихи меня баломутят. Мысль меня посетила, - говорю по-французски, специально сделать приятное Тарас Петровичу. В тутошних стенах его знания изрядно заржавели, язык лягушатников в программу не входит. Да и мне не мешает лишний раз потренироваться в разговорной речи. - Как послужить Отчизне. Ажно душа всколыхнулась от вести печальной.
Первое дело все казалось, перехлестываю с подобными заходами. Как в очко двадцать два. Чутка, да перебор. Ничего, кушают мои выспренные речи за милую душу. То ли от мужика другого не ждут, то ли не улавливают сарказм.
- Как от болезни черной - оспы, избавится, хочу людям поведать.
- Что? - изумился он, вырывая у меня листки.
Ага, зацепило. Очень он удачно подвернулся. Если я от своего имени пошлю статейку в 'Санкт Петербургские Ведомости', то могут и в мусорную корзину сплавить. К примеру, заметка с завлекательным названием 'Борьба воловья в Гишпании и Португалии, или о битве с волами', что в переводе означает бой быков, безусловно интереснее всяких болезней.
А ежели с рекомендацией известного человека поступит к редактору - уже иной коленкор. Всего-то четыре страницы в четверть листа не больше ста раз в год выходит, а стоимость четыре копейки не для обычного человека. И все ж польза от нее для общества есть. Раздвигает горизонты сознания. При газете выходят особые 'Исторические, генеалогические и географические примечания в Ведомостях', где печатались продолжавшиеся из номера в номер статьи и исторического и литературного содержания.
Да много чего печатали с продолжением из номера в номер. Я удачно набрел на книжную лавку господина Куприянова на Спасском мосту и там можно ознакомиться со многими номерами, даже не платя. Мне заметки показалось достаточно серьезными и имеющими отношение к науке, а не философскому камню. Статья о Сибири вполне годятся, как этнографический очерк. А обнаруженные кости мамонтов не приписываются неведомому подземному зверю Индрику, а убедительно доказывается связь со скелетом слона.
Некий В. Н. Татищев, собиравший сведения, подробно изучил эти ямы, где обнаруживались находки и нашел, что они размыты надземными и подземными водами. Правда он полагал: 'равная теплота на всей земле была', так что слоны 'везде на нашей земле жить могли'. Но это уже мелочь. Главное про потоп Ноев не поминает. Значит мозгой, а не старыми шаблонами пользуется.
Кстати отложить про запас идею о ледниковом периоде. Подробности насчет ледников и их следов, а также камней оставленных. Хорошая статья может выйти. А Татищевым нужно поинтересоваться. Что за человек и нельзя ли пристроиться под крылышко. Все ж к науке имеет прямое отношение.
- Пойдем! - решительно приказал Тарас Петрович, складывая и пряча мои листки.
- Куда? - я даже испугался этого порыва. Уж не нарушил какое религиозное табу невзначай.
- К доктору Бидлоо!
Глава 12. Иностранный доктор
- Это Московский госпиталь? - невольно восхищаюсь размерами расположенного напротив немецкой слободы у Яузы нового на вид каменного здания.
- Недавно построен, - буркнул Тарас Петрович без особой радости.
- А это чего? - вертя головой, спрашиваю по поводу явно хозяйственной пристройки. Уж больно запашок ядреный. Только не покойниками пахнет. Совсем другое. Да и зима все ж. Так вонять не может.
- Пивоварня.
В больнице варят собственное пиво или это на продажу? Забавно.
- Там аптека, бурсы для учеников, мертвецкая, баня и караульная, - не дожидаясь очередного вопроса, показывает рукой.
Бурса это видимо для жилья. Слово кажись украинское. А вот караульная наводит на мысли, как и солдат в воротах. Сторожат от набегов снаружи или побегов изнутри?
По дороге на попытку выяснить, что за птица человек со странной фамилией Бидлоо, Тарас Петрович мне изложил не особо большое количество подробностей. Однако основное достаточно интересно. Данный господин из Голландии и шесть лет провел в качестве личного медика Петра Лексеевича за номером первым, того что проходит в антихристах. Пришлось таскаться за ним постоянно на войну или по делам. Сидеть нормально на месте самодержец не имел, родившись с булавкой в заднице.
О! Безопасная булавка! Это ведь вещь сегодня неизвестная, а для портных крайне удобная. И ничего сложного не представляет. А... пустой номер. Патентов на изобретения не выдают и в случае пойдет, начнут клепать кому не лень, показав мне кукиш вместо гонорара. Даже славы не получу.
Вобщем не выдержал дипломированный лекарь Бидлоо бесконечных скачек за здоровьем царя и попросился в отставку. А тот, как водится в России, показал предмет из трех волосатых пальцев. Предложил вместо отъезда на родину заняться обучением медикусов в Москве. За каждого выпускника пообещал по сто рублей.
Тут я естественно сделал стойку. Получать в десять раз больше нынешнего - очень даже недурно. На этой почве можно забыть про мою нелюбовь к ковырянию в кишках и прочих гадостях. То есть крови я не боюсь и от уколов сроду не прятался. Даже в детстве ходил к зубному спокойно. Но есть существенная разница при случае видеть или профессионально кромсать людей, а для учебы трупы. Бррр. Не по мне это.
Так что услышав, что сотня обещанная не жалованье, а лично воспитателю в карман, почти облегчение испытал. Платили ученикам в Московском госпитале примерно так же, как в академии (рубль в месяц), но на казенном коште и с казенным жильем. Проблема в том, поведал мне Тарас Петрович, что люди со средствами продолжают предпочитать немецких специалистов. Кто по привычке, а кто считая тамошние университеты более продвинутыми. И после здешнего заведения не так просто устроиться даже на должность младшего лекаря или помощника врача.
Поскольку без латыни в сем ответственном деле никак, курс состоял практически целиком из студентов Славяно-Греко-Латинской Академии мало-мальски разумеющих данное наречие. Причем всех подряд не брали, проверяя словарный запас и безжалостно изгоняя негодных. Многие не желающие идти по духовной части дезертировали из нашего заведения сознательно, перебираясь к врачам под крыло.
На этой почве начальство вечно переругивалось. Если уж деваться неуда норовили сбыть наиболее никчемных, буйных и сомнительных по личным качествам. Бидлоо в свою очередь строчил жалобы на недопустимое отношение со стороны ректора академии. Тут любовью и дружбой не пахло абсолютно. Вести меня в госпиталь, независимо от причины, преподавателю младших классов, означало нарываться на неприятности.
Я еще больше зауважал Посникова. Неизвестно сам способен ли на подвиг. А он, презрев всякие последствия, токмо о пользе печется. Не знаю, правда чей. Моей или Отечества, но практически без разницы. Все равно характер!
